Я питаюсь в офицерской столовой, но кроме этого всему офицерскому составу и вольнонаемным выдают дополнительные спецпайки, куда входит вся потребительская корзина. Семейным, у кого здесь жены и дети, это большая подмога. А мне холостому и одинокому парню эти льготы ни к чему. Я отдаю практически всё многодетным соседям.

Месяц на исходе, и я обнаруживаю у себя неиспользованные талоны на спецпаёк.

Захожу в местный магазин на территории части.

Продукты здесь выдают в аккуратных, чистых пачках, никаких толп, очередь движется быстро, а уж что внутри — глаз радуется. Все в изобилии, в том числе и масло, яйца, даже конфеты иногда проскальзывают — недешёвые, между прочим.

Подхожу к полке, забираю положенное, как вдруг ловлю на себе тяжёлый взгляд. Женщина, явно не из простых. Да это, кажется, жена самого начальника штаба воинской части. Поворачиваюсь, и точно. Алина Ивановна Волошина, вся будто выточенная, одежда у неё — блеск, как из каталога. Каракулевая серая шубка расстегнута, под ней платье тёмное, строгое, подчёркивает фигуру, на пальцах массивные кольца, от волос пахнет дорогим парфюмом, резкий, чуть восточный аромат.

Одним словом, генеральша.

— Здравствуйте, Алина Ивановна, — чеканю я.

Чёрт! Откуда я её знаю? Впрочем, она меня тоже…

Лицо у неё холодное, взгляд колючий, смотрит на меня, как на нарушителя порядка.

— Лейтенант Беркутов, а вас-то как сюда занесло? — спрашивает презрительным тоном.

— Назначили, товарищ Алина Ивановна, — спокойно отвечаю я.

— Вот уж, действительно, чудеса! — хмыкает она. — Кто это так постарался? Может, небеса сами помогли? — её взгляд сверлит меня, как буравчик.

Не поддаюсь провокации.

— Небеса, Алина Ивановна, — подтверждаю ровно.

Товарищ Волошина приподнимает бровь, холодно изучая меня. Поворачивает кольцо на пальце и, как ни странно, усмехается, в её взгляде ни капли тепла.

— Ну-ну, посмотрим, куда тебя эти «небеса» дальше зашлют.

— Да я как-то особо не переживаю, — отвечаю с усмешкой, и забирая свои продукты с прилавка, разворачиваюсь на пятках и удаляюсь из магазина.

А утром следующего дня в моем кабинете раздается телефонный звонок. Снимаю трубку с рычага аппарата.

— Лейтенант Беркутов. Слушаю.

— Лейтенант Борисов. Вас вызывает к себе начальник штаба — генерал Волошин Сергей Семёнович.

— Есть.

Трубка умолкает, оставляя меня в лёгком замешательстве.

Не принято в армии перепрыгивать через голову. Все возникающие вопросы должен решать со своим командиром части — полковником Перовым Валентином Валерьевичем.

Но приказ генерала обсуждению не подлежит.

Надеваю фуражку и выхожу из кабинета. Покинув здание, иду к выходу с территории воинской части, прохожу через КПП.

Буквально через дорогу за высоким бетонным забором расположено отдельное 3-х этажное здание, где находится высшее военное руководство воздушной армии.

Обжигаемый ледяным ветром, подхожу к квадратному двору армии. Прямо передо мной — высокая, серо-зеленая ограда, подчеркивающая всю военную строгость.

На моем пути возникает новое КПП.

Подхожу к высокому стеклянному окну КПП, за которым дежурят два солдата с непроницаемыми лицами.

— Документы, — коротко произносит сержант, вытянув руку.

Протягиваю ему удостоверение. Сержант изучает его, и затем поднимает трубку телефона, закреплённого на стене рядом с окном.

— Товарищ лейтенант, тут к начальнику штаба. Беркутов. Так точно… — Сержант прислушивается к ответу, взглянув бегло на меня. — Вызвали, но без бумаг.

Закончив разговор, сержант вешает трубку, быстро оформляет пропуск.

— Проходите, товарищ Беркутов.

Сжимая в руке пропуск, направляюсь к внутренней двери,

Какие вымуштрованные здесь солдаты. Комар носа не подточит.

Во дворе штабного здания — ровные ряды газонов с примерзлой землей, асфальтированные дорожки, всё четко, по-армейски.

Иду, глядя вперед на здание командования, неожиданно мой взгляд перехватывает высокий мужчина в строгом сером кителе — главный особист воинской части. Я сразу его узнал, он был на том совещании. Осмотрев меня с ног до головы хмурым взглядом, подходит ближе.

— Ты куда это собрался, Беркутов? — полковник Бехтерев смотрит пристально, как будто хочет насквозь проникнуть в мои тайный мысли. — И по какому делу?

Смотрит на меня, как удав на кролика, заранее уверен в том, что я что-то замышляю нехорошее. И лазутчиком пробрался на их практически запретную территорию.

Спокойно выдерживаю его пристальный взгляд. Не собираюсь позволять себе слабину. Полковник выправляет осанку, смотрит на меня, не моргая.

Их там учат что ли прицельному взгляду? Запугать оппонента, чтобы быстрее добыть у него информацию. Прячу усмешку в уголках губ.

— Вызвал начальник штаба, товарищ полковник, — отвечаю уверенно. — Вот, направляюсь. По какой причине — не в курсе.

Особист медленно приподнимает одну бровь, ни на мгновение не отводя взгляда. Склонив голову, будто прислушиваясь, он прищуривается, как если бы уловил в ответе что-то подозрительное.

— Вызвал, говоришь? Проверю. В штабе — посторонним находиться не положено, — произносит он с заметной настойчивостью.

Чувствую, как внутри поднимается раздражение. Я давно привык, что моя дерзкая уверенность вызывает у таких, как этот особист, настороженность и недоверие.

Что-то в его тоне и выражении лица вызывает неприязнь. Будто он готов уловить в каждом моем движении повод для допроса.

— Проверяйте, товарищ полковник, — сдержанно киваю я, сохраняя ровный голос.

— Идите, я вас не задерживаю.

Полковник Бехтерев слегка отступает, с неохотой освобождая путь.

Такие, как этот особист, всегда ищут повод для допросов и проверок. А такая спокойная уверенность, как моя, бесит их, когда у них нет ни единого шанса подкопаться.

Вот только зачем генерал вызывает меня к себе? Учитывая вчерашнюю встречу с его женой Алиной Ивановной, не жду ничего хорошего.

На фронте всё было ясно тут свои, там чужие. А здесь не знаешь, чем дело обернётся.

Захожу в широкие входные двери. Здесь снова проверяют документы.

Иду дальше по коридору. Запах только что очищенных ковров — здесь с первых шагов чувствуется дисциплина.

Захожу в кабинет начальника штаба, спина прямая, плечи расправлены.

Кабинет просторный, стены увешаны картами, плакатами со схемами операций, на столе груда папок, конвертов с печатями.

За столом сидит генерал Волошин в синем кителе, нашивки блестят. На секунду кажется, что взгляд у него проницательный, тяжелый, как у опытного охотника, который может одним движением глаза оценить бойца.

— Лейтенант Беркутов, — спокойно начинает Волошин, вскинув бровь, — Тебя назначили в воинскую часть после военно- врачебной комиссии. Слышал, что ты не рад. Дерзкий ты, однако.

Откуда у него такая информированность?

Или ему положено по статусу всё про всех знать.

Не мигая, стою и смотрю прямо в глаза генералу.

— Товарищ генерал, — выдержав паузу, с вызовом бросаю я: — Пошлите меня служить в Афганистан. Там дерзость всегда к месту.

Генерал чуть прищуривается, в глазах вспыхивает интерес.

Машет рукой, просит меня подойти ближе, его тяжелый взгляд сверлит.

— Ты что, Беркутов, не понимаешь? У тебя же ранение было, тебя комиссовали.

Уверенно держу себя в руках, без тени сомнения. Задираю рубаху, показываю живот и грудь — без единого шрама.

— Комиссовали? Да в госпитале кто-то перепутал, товарищ генерал. Вот, сами видите, я целый и невредимый, как новенький.

— Отставить! — срывается у него голос, будто натянутый провод.

Волошин недоверчиво хмурится, оглядывая меня внимательно, изучающе.

Он смягчается, уже с явным интересом относится ко мне.

— И вправду цел и невредим…

— Так что, товарищ генерал, отправляйте меня в Афганистан. Вы ж сами знаете — такие бойцы, как я, лишними там не будут.