Когда карета остановилась, Гален сказал:

— Тебе придется опустить платье…

Это была страстная, эротическая поездка, и на протяжении всего этого времени она не знала, кто был более требовательным, Гален или она сама. Она могла бы заниматься с ним любовью целую вечность.

Однако, вопреки его словам, его руки продолжали исследовать влажные складки под ее юбками.

— Тебе придется остановиться, Гален.

Блаженство пульсировало между ее бедер, как сердцебиение.

— Тебе придется опустить платье. Нет на свете мужчины, который смог бы перестать прикасаться к тебе, когда ты в таком виде.

Она сидела поперек его колен, положив голову ему на плечо, юбки в возмутительном беспорядке облегали ее смуглые бедра.

— Опусти платье, малышка, иначе нам придется начать сначала.

Она наклонилась и горячо поцеловала его.

— Это обещание?

Гален приподнял бровь, затем отстранился.

— Я могу изменить твое имя на «Ненасытная», если ты не будешь осторожна.

Она улыбнулась улыбкой по-настоящему удовлетворенной женщины и сказала:

— Это было бы неплохо. Я могла бы стать ненасытной Индиго — любовницей и женой Дракона Вашона.

Гален почувствовал, как его мужское достоинство резко затвердело под ее мягкими бедрами.

— Вставай, бесстыжая женщина. Опусти платье и приведи себя в порядок, пока не разбудила дракона по-настоящему.

Эстер притворно надула губы от разочарования, но все же соскользнула с его колен.

— Бесстыдница, — повторил Гален.

Улыбаясь, Эстер поправила платье. Когда они оба были готовы, она позволила ему помочь ей выйти из кареты. Она остановилась, увидев, что дверь дома приоткрыта.

— Гален, я не помню, чтобы оставляла дверь открытой.

Гален обвел взглядом дверь, дом, территорию. Затем он взглянул на кучера и кивнул.

— Эстер, оставайся здесь. Мы с Джеймсом войдем первыми. Я позову тебя, если там будет безопасно.

— Гален…

— Мы всего на минутку.

Эстер стояла у кареты.

Однако их не было так долго, что она ослушалась указаний Галена и вошла внутрь. От увиденного разрушения у нее перехватило дыхание, и она прижала руки ко рту. Все предметы мебели — столы, буфеты, высокие комоды — были сломаны и перевернуты. На полу валялись осколки разбитой посуды и фарфора. Ее галантерея из кухни была разбросана повсюду. Лампы были разбиты, масло из них просачивалось на пол, как кровь. Занавески были разорваны в клочья и частично сорваны с карнизов. Вандалы били кувалдой по стенам, которые предварительно были облиты сиропом и ламповым маслом, и теперь они были покрыты зияющими дырами и трещинами. Ущерб был настолько велик, что она не могла дышать.

Печальный голос Галена привлек ее внимание.

— Я, кажется, просил тебя подождать.

Он стоял на лестнице, перила которой были разбиты вдребезги.

— Кто это сделал?

Она подбежала к лестнице, намереваясь посмотреть, как обстоят дела на верхних этажах, но он остановил ее, мягко обняв.

— Ты не хочешь этого видеть.

Эстер уставилась на него широко раскрытыми от шока и недоверия глазами.

— Там, наверху, выпустили собак. Они испачкали все — твое постельное белье, твою одежду.

— Собаки?!

— Это был Шу.

Эстер не могла поверить, что все это происходит на самом деле.

Гален колебался, показывать ли ей записку, но потом решил, что все-таки стоит. Она была его женой и верила в его честность.

Руки Эстер дрожали, когда она взяла маленький листок бумаги.

Поскольку ты скоро вернешься на юг, мы с ребятами решили устроить тебе прощальную вечеринку. Жаль, что ты ее пропустила. До скорой встречи.

Похолодев, Эстер посмотрела на мужа.

— Не волнуйся, единственный, кто отправится на юг, — это Шу. На юг, прямо в ад.

От следующей мысли Эстер похолодела от страха.

— О господи, Гален! Мои бумаги!

Эстер пробежала мимо него и поднялась по ступенькам.

От вони в комнате она на мгновение остановилась, но все же вошла внутрь. В ее глазах стояли слезы, когда она увидела загаженную комнату и слова ненависти, размазанные по стенам экскрементами. Большой платяной шкаф, стоявший у стены рядом с ее кроватью, был перевернут и разбит вдребезги. Его задняя стенка была расколота. Эстер, даже не заглядывая внутрь, поняла, что бумаги пропали. Они лежали в задней стенке шкафа с тех пор, как она приехала на север. Она подошла к шкафу и обнаружила, что их действительно украли.

Гален спросил:

— Кто еще мог знать, что бумаги спрятаны там?

Она села на пол, потрясенная увиденным.

— Сотрудники Комитета бдительности: преподобный Адамс, Би, Лавджой, Брэнтон Хаббл, конечно, но больше никто.

— Ты уверена?

Она ответила отстраненным голосом.

— Да, вполне.

Эстер оглядела комнату, которую так любила, и почувствовала, как внутри у нее все сжалось. Она скорее умрет, чем позволит Шу снова увезти ее на юг.

Сердце Галена сжалось от боли, когда он увидел выражение отчаяния на ее лице.

— Ты как-то говорила мне, что твоя тетя отправила копию документов местному шерифу, когда ты приехала на север.

Эстер напряженно кивнула.

— В офисе шерифа Лоусона должна быть копия.

— Я отправлю Андре проверить это, как только они с Рэймондом и Макси вернутся.

Гален хотел обнять ее и заверить, что все будет хорошо, но пока Шу не найдут и не остановят, она будет в опасности.

— Нам пора домой, малышка. В данный момент мы ничего не можем здесь сделать. Мы можем вернуться позже днем или завтра и начать уборку, если хочешь.

Она кивнула и позволила ему увести себя.

Эстер наблюдала за домом через небольшое окошко кареты, когда они отъезжали. Она задавалась вопросом, восстановят ли его когда-нибудь, чтобы ее предки могли возобновить свои ночные прогулки. Дом был памятником их свободе и гордости более полувека. Теперь он лежал в руинах, разрушенный ненавистью.

Остаток дня Эстер провела в оцепенении. Гейл, которая оставалась в «Безумии» пока они были в отъезде, услышав новость, обвинила себя, сказав, что ей следовало зайти и проверить, все ли в порядке дома, пока Эстер и Гален были в Детройте. Эстер заверила ее, что она ни в чем не виновата, но печаль Гейл ясно читалась на ее лице.

Макси и остальные домочадцы прибыли в Фолли несколько часов спустя. Все были потрясены известием о разрушениях. Гален отправил Андре прямиком в город проверить документы Эстер. Раймонд Левек хотел немедленно разыскать Шу. Гален был того же мнения, но хотел дождаться возвращения Андре, прежде чем разработать план.

Андре вернулся и подтвердил, что документы Эстер все еще находятся в архиве Лоусона. Шериф пообещал привлечь Шу к ответственности за вандализм.

Гален не успокоился. По закону специальным комиссарам, которые рассматривали дела о побегах, давали десять долларов, если они решали, что беглец должен быть возвращен, но только пять, если заявление рабовладельцев оказывалось ложным. За годы, прошедшие после вступления закона в силу, более двухсот человек, предположительно скрывавшихся от правосудия, предстали перед судом, но менее двух десятков были признаны невиновными. Если Шу удастся арестовать Эстер, ее шансы вернуться к жизни в качестве его жены будут невелики. Фредерик Дуглас однажды сказал: «Единственный способ превратить закон о беглых рабах в мертвый закон — это убить полдюжины или более ловцов», и Гален от всего сердца согласился с ним.

На следующее утро Эстер, Гейл, Гален и кое-кто из домашней прислуги отправились в дом Уайаттов, чтобы начать уборку. Макси выругалась по-португальски, увидев разрушения. Эстер просто закрыла свое сердце и разум от боли и принялась за работу.

В течение дня многие соседи, услышав ужасную новость, заходили к ним, чтобы помочь. К середине дня на работу вышла целая армия: они убирали мусор, сжигали испачканное постельное белье и одежду, а также подметали стекло и галантерею. Би пришла только поздно вечером, а когда вошла в дом и увидела дыры в стенах и расщепленные перила лестницы, разрыдалась и поспешила обратно на улицу. Эстер отложила метлу и вышла, чтобы утешить ее.