Глава 13

Гален с нежностью вернул ее на землю. Когда она, наконец, открыла глаза, то посмотрела на него с таким удивлением, что он самодовольно улыбнулся.

— Ну? — спросил он.

— Это одна из причин, по которой женщины редко говорят тебе «нет»? — спросила она голосом, который отражал ее полубессознательное состояние.

— Частично. Тебе понравилось?

— Частично? Ты хочешь сказать, что есть что-то еще?

Он тихо усмехнулся.

— Гораздо больше.

Эстер покачала головой. Она не могла себе представить, что подразумевалось под «гораздо большим», но, будучи женщиной 1850-х годов, она знала, что воспитанным женщинам это не должно было нравиться, и все же ей это нравилось. Настолько, что, просто взглянув на него, она захотела, чтобы он ей показал это «гораздо больше».

— Что ж, но я все равно за тебя не выйду.

Гален сел рядом с ней, на мгновение проигнорировав ее заявление, сосредоточившись на матрасе. Он надавил на него ладонью. Матрас был твердым, как дерево. Он спал на открытой земле, которая была мягче.

— Я попрошу Рэймонда заказать тебе новый матрас. Этот матрас как будто набит камнями.

Эстер села.

— Ты не будшь покупать мне матрас или что-нибудь еще. Ты что, не слушал меня последние несколько недель? Больше никаких подарков. Никаких.

Ее лицо было совсем близко от его собственного. Он скользнул взглядом по соблазнительному изгибу ее губ и великолепной полуобнаженной фигуре.

— Удивительно, что ты не просыпаешься каждое утро в синяках. На то, чтобы купить новый, не должно уйти много времени.

Эстер, насколько могла, натянула ночную рубашку, чтобы прикрыть свою наготу. Ей захотелось встряхнуть его, и в то же время она чувствовала жар, исходящий от его глаз.

— Это из-за богатства или ты родился таким высокомерным?

Он пожал своими великолепными плечами.

— Я полагаю, и то, и другое, но это не имеет значения, малышка. Еще до того, как листья поменяют цвет, ты будешь моей.

Эстер покачала головой в ответ на его самонадеянность.

Гален не сомневался, что она будет принадлежать ему. Да, его манеры были обусловлены годами богатства и привилегий, но его желание было искренним. Он получит ее или умрет, пытаясь это сделать. Он тихо сказал ей:

— Я уйду, чтобы ты могла поспать. Поцелуй меня.

Эстер захотелось надрать ему уши. Неужели он думал, что она сможет заснуть?

Он удивленно приподнял бровь, заметив ее бунтарскую манеру поведения.

— Ах, эта упрямая женщина вернулась.

Губы Эстер растянулись в легкой улыбке. Она поняла, что больше не может сердиться на него. Он был обаятельным негодяем, и у нее не было никакой защиты от него.

— Если я тебя поцелую, ты пообещаешь уйти?

— Поцелуй меня, и мы посмотрим…

Он ушел час спустя.

Эбигейл вернулась позже утром, когда Эстер сидела за завтраком.

— У тебя такой вид, как будто ты плохо спала, — заметила Эбигейл.

— Я… рано встала, чтобы сделать кое-какие дела.

Гейл всмотрелась в лицо Эстер и заметила легкие круги у нее под глазами. Эстер попыталась отвлечь ее, спросив:

— Я думала, вы с Расин собирались провести несколько дней вместе.

Гейл улыбнулась.

— Да. Я приехала, чтобы взять кое-что из одежды. На улице ждет карета. Мы тоже почти не спали.

Эстер отхлебнула чаю.

После ухода Гейл Эстер задумалась о своей жизни. Она ни на минуту не поверила в искренность желания Галена сделать ее своей женой. То, что она жила в деревне, еще не означало, что у нее вместо мозгов была репа. Не мог же он думать, что она настолько наивна. Они с Галеном были из двух разных миров. Из школьных уроков она немного знала о креолах Луизианы. Они были известны как gens de couleur libres, свободные цветные люди. Их предки принадлежали к большинству европейских рас, прибывших на берега Америки, но именно африканская кровь в их жилах связывала их с остальными чернокожими в Америке. Эта общая черта делала их подверженными всем ограничениям и опасностям, с которыми сталкивалась раса в целом. Многие чернокожие, жившие в Луизиане как под испанским, так и под французским правлением, были свободны еще до основания Америки. Со временем они накопили достаточно денег, чтобы основать успешный бизнес и собственные школы и газеты. Многие семьи отправляли своих сыновей получать образование во Францию, тем самым обходя американскую сегрегацию. Во время войны 1812 года бригады свободных чернокожих сыграли ключевую роль в победе Эндрю Джексона при Чалметте. В декабре 1814 года Джексон издал речь, в котором поблагодарил их за службу нации в трудные времена. Его слова, сказанные в тот день, стали бесценной частью истории расы. В школьные годы Эстер речь Джексона учили наизусть.

Она знала о креолах Нового Орлеана немного, но этого было более чем достаточно, чтобы понять, что Гален не серьезно говорил о женитьбе. Мулаты Луизианы не представляли своим семьям бывших рабынь с пурпурными руками в качестве своих суженых. В их кругу общения не потерпели бы такого нарушения этикета.

Но вскоре у Эстер появились другие, более насущные заботы. В последнюю неделю мая вернулся ловец рабов Эзра Шу со своей бандой головорезов. Все пассажирские перевозки либо полностью прекратились, либо осуществлялись с особой осторожностью. По всей стране были выключены сигнальные огни, и кондукторы затаили дыхание, надеясь, что он скоро снова уедет.

Но он не уехал. На Дороге поднялась тревога, когда распространился слух о судебном приказе, который Шу предъявил соседям Би, Фанни и Джеймсу Блэкбернам. Их поместили в тюрьму шерифа Лоусона до тех пор, чтобы позже отправить на юг. Сообщество было возмущено.

На заседании Комитета бдительности в тот вечер его члены пытались разработать план. По словам шерифа Лоусона, предписание федерального судьи было в лучшем случае расплывчатым. В нем говорилось только о том, что плантатор из Теннесси разыскивает супружескую пару. Ни в одном из документов, которые Шу представил Лоусону, не было указано конкретных имен. Если Блэкбернов каким-то образом не удалось бы освободить, их могли отравить на юг без суда и права давать показания от своего имени в соответствии с требованиями Закона о беглых рабах.

— Возьмет ли владелец деньги в обмен на их свободу? — спросила Эстер.

Хаббл отрицательно покачал головой.

— По словам Шу, хозяин уже получил телеграмму и направляется сюда, чтобы забрать их.

— Может ли он действительно быть их владельцем? — спросил Уильям Лавджой.

Би Мелдрам пожала плечами.

— Шу говорит, что да, но… мы не знаем.

— Мы должны доставить их в Канаду. — заявил Брэнтон Хаббл.

Все согласились.

Эстер и Би наняли еще четырех женщин, чтобы те помогли им в реализации плана. Все женщины были хорошо знакомы друг с другом, и все они много раз подвергали себя опасности во имя свободы.

На следующий день шесть женщин отправились в тюрьму, неся корзины с едой и одеждой для заключенной Фанни Блэкберн. Муж Фанни уже был доставлен в Детройт из-за опасений насилия. С момента принятия закона о беглых рабах многие вновь пойманные рабы были освобождены не по закону, а путем «спасения». Большинство попыток спасения в стране были предприняты по образцу знаменитого «бунта против отмены рабства», который произошел в бостонском зале суда в 1836 году. В тот июльский день Элизе Смолл и Полли Энн Бейтс было предъявлено обвинение в том, что они были беглыми рабынями мистера Джона Б. Морриса, жителя Балтимора. Когда адвокат Морриса обратился к судье, зрители бросились к скамье подсудимых. В последовавшем хаосе несколько чернокожих женщин из толпы вывели Элизу и Полли из здания суда. Были сообщения о том, что одна из участвовавших в этом женщин, чернокожая прачка «огромных размеров», обездвижила одного из судебных приставов, обхватив его рукой за шею. Элиза и Полли так и не были найдены, и, к большому огорчению Юга, ни одному из участников бунта так и не было предъявлено обвинение.

Эстер предположила, что шериф Лоусон хотел избежать подобного инцидента и поэтому отправил мужа Фанни в Детройт, где безопасность была обеспечена лучше. Тем не менее, у здания собралась большая толпа представителей разных рас, протестующих против заключения Фанни в тюрьму. Эстер кивнула тем, кого знала, в частности Брэнтону Хабблу, а затем вместе с дамами направилась к двери.