— Что ж, уверен, что ты сделал бы то же самое для меня.

Гален усмехнулся:

— Жду не дождусь, когда какая-нибудь женщина решит поселиться в твоем сердце. Твои вопли будут музыкой для моих ушей.

Глаза Рэймонда весело блеснули, когда он встал.

— Поверь, мой друг, как бы я тебя ни дразнил, я рад, что между тобой и Индиго все наладилось. Мне было больно видеть тебя таким несчастным.

В глазах Галена отразилась крепкая дружба, которую они поддерживали всю жизнь.

— Спасибо, брат мой.

Рэймонд склонил голову.

— Ну, я уезжаю в Амхерстбург на несколько дней. У меня назначено свидание с очаровательной темнокожей подданной королевы Виктории.

Гален помахал ему рукой и улыбнулся.

— Удачи.

Раймонд ответил:

— В отличие от Вашонов, нам, Левекам, удача не нужна.

— Вон отсюда! — ответил ему Гален с усмешкой. — Надеюсь, у нее муж ростом в семь футов.

Эстер с трудом узнала в женщине в красивом сапфировом платье, смотревшей на нее из зеркала, саму себя. Она всегда держалась уверенно, но это платье, как и то, в котором она была на вечеринке у Галена, добавляло ей элегантности.

Горничные ушли совсем недавно, но, верные указаниям Макси, они проигнорировали ее возражения против их помощи и помогли ей не только с платьем, но и с нижним бельем и прической. Она отказалась от их их попыток заново уложить ее фирменный узел, но позволила им воспользоваться щипцами для завивки волос, чтобы сделать тонкие волнистые завитки у каждого виска. Две молодые женщины восхищались работой своих рук, и даже Эстер была вынуждена признать, что локоны придавали ее лицу особую мягкость.

Тем не менее, она с трудом узнавала женщину в зеркале. Туфли на ее ногах не прослужили бы и минуты в саду или на Дороге, но она полагала, что они и не были созданы для таких задач. Они были мягкими и изящными и, казалось, стоили дороже любой пары обуви, которая у нее когда-либо была.

— Не стоит к этому привыкать, — сказала она себе. Несмотря на то, что Гален горячо отрицал это, она не могла представить, что он долго будет чувствовать себя комфортно в этом браке.

Глава 17

Когда Эстер вернулась в спальню, уже сгустились сумерки. В ее отсутствие кто-то зажег несколько свечей, чтобы рассеять тени, а ванну убрали.

В дальнем конце просторной комнаты были распахнуты французские двери, впуская вечерний воздух. В комнату ворвался легкий ветерок, взъерошив занавески, за которыми были спрятаны двери.

Открытые двери вели на террасу. Заинтригованная, Эстер направилась вперед, чтобы полюбоваться видом, но остановилась, увидев первую коробку. Она лежала на полу в том месте, где раньше стояла ванна. Коробка была маленькой, квадратной и была обернута в бумагу цвета индиго. Сверху ее украшал золотой бант. Эстер наклонилась, чтобы поднять ее, и в этот момент заметила на полу в нескольких футах от себя еще одну коробку, а затем еще одну. Они стояли в ряд на дорожке, которая привела ее на террасу. Снаружи она обнаружила еще одну. Она огляделась в поисках чего-нибудь еще и уставилась прямо в глаза Галену Вашону.

При виде его у нее перехватило дыхание. Он был элегантно одет в строгий вечерний костюм и стоял на другой стороне террасы, небрежно прислонившись к замысловатой железной ограде высотой по пояс. Рядом с ним стоял накрытый белой скатертью стол, уставленный свечами, сверкающим фарфором и хрусталем.

Гален окинул взглядом свою жену. Несмотря на то, что он ждал ее, он все равно был будто загипнотизирован. Он знал, что она будет выглядеть восхитительно в сапфировом платье, но не ожидал, что его парализует. Она, без сомнения, была самой красивой женщиной, которую он когда-либо знал. То, как она выглядела сегодня, она вполне могла стать десертом к ужину.

— Ты выглядишь очень мило, жена.

Эстер все еще пыталась восстановить самообладание, утраченное после того, как увидела, что он ждет ее.

— Я вижу, ты нашла коробки.

Она кивнула.

— Ты их не открыла.

— Нет. Я… не знала, для меня ли они.

Гален просто покачал головой, удивленный ее наивностью. Любая другая женщина, не задумываясь, сорвала бы обертку, но только не его Индиго.

— Они для тебя, сердце мое…

Эстер знала, что не переживет этот вечер, если он продолжит называть ее своим сердцем. От хрипловатого звука этого ласкового слова у нее всегда начинало быстрее биться сердце.

— Снова твоя расточительность?

— Боюсь, что так.

Она мягко сказала:

— Гален, ты должен перестать дарить мне подарки.

— Это причиняет тебе дискомфорт?

Она ответила честно.

— В некотором смысле, да. За последние несколько месяцев ты сделал мне больше подарков, чем большинство женщин получают за всю жизнь.

— Ты не большинство женщин, Индиго.

Когда она не ответила, он мягко сказал ей:

— Побалуй меня. Открой их — сначала эту.

Эстер открыла первую и обнаружила апельсин. Она не смогла скрыть улыбки.

Сердце Галена воспарило.

Во второй коробке, чуть длиннее и тоньше остальных, лежали два билета на концерт певицы Элизабет Тейлор Гринфилд, известной в народе как «Черный лебедь». Эстер всегда хотела послушать знаменитую исполнительницу. Она вдруг задумалась, когда это Гален научился выбирать то, что нравилось ей больше всего.

Он указал на следующую коробку, сказав:

— Будь осторожна, флакон внутри хрупкий.

Следуя его совету, она осторожно открыла коробку и извлекла красивый хрустальный флакон, который был меньше ее ладони. Она вытащила пробку, вдохнула нежный аромат и вопросительно спросила:

— Ваниль?

— Чистый экстракт с Мадагаскара.

— Мадагаскар?! Гален, ты шутишь.

— Нет. Один из моих кораблей привез его около месяца назад.

— Почему с Мадагаскара?

— Там выращивают самые отборные бобы.

Все еще пораженная этим последним открытием, Эстер открыла последнюю коробочку, в которой лежала пара дорогих сережек с сапфирами, украшенных бриллиантами, которые сверкали, будто они упали с небес.

— Тебе они нравятся?

— Да, конечно, но Гален…

— Протестовать запрещено.

— Гален, это слишком дорого для такой женщины, как я.

— Вы меня не слушаете, миссис Вашон.

Эстер поставила коробку рядом с остальными, не в силах ничего понять.

— Не хочешь бренди?

Она отрицательно покачала головой.

Он вежливо кивнул в ответ и спросил:

— Ты готова поужинать?

— Да, — ответила она.

Она села, пытаясь унять дрожь, охватившую ее, пока он помогал ей сесть на стул. Она немного расслабилась, когда он отошел и занял свое место на противоположном конце стола.

Она взяла мягкую льняную салфетку и положила ее себе на колени. Когда она подняла глаза, он смотрел на нее с таким желанием, что можно было поверить, что он действительно считает ее своей любовницей.

— Я говорил тебе, как прекрасно ты выглядишь сегодня вечером?

Эстер слегка смущенно кивнула.

— Да, говорил.

— Пожалуйста, встань рядом со мной. Принеси ванильный экстракт.

Эстер нервно сглотнула. Его голос был таким же мягко-соблазнительным, как и его манеры. Она взяла маленький хрустальный сосуд и подошла к нему. Она протянула его ему и смотрела, как он кладет его на стол рядом со своей тарелкой.

— Дай мне свои руки.

Эстер протянула их ему. Он медленно снял с нее перчатки и нежно поцеловал костяшки пальцев.

— Я не против перчаток, когда мы выходим на улицу, но здесь, дома, нет необходимости прятать их от меня. Согласна? — тихо спросил он.

— Согласна. — ответила она. Обычно она надевала перчатки, чтобы избежать грубых вопросов о своем прошлом. Еще в юном возрасте она поняла, что есть много недобрых и невежественных людей как внутри расы, так и за ее пределами, которые будут судить о ней не по тому, кем она стала, а по тому, кем она была когда-то.

Но ее внимание вернулось к мужу, когда он осторожно открыл хрустальный флакон с ванильным экстрактом. Не сводя с нее взгляда, который горел ярче пламени свечи, он взял ее руку и очень легко провел пробкой по внутренней стороне запястья. Затем он нежно поцеловал благоухающую кожу, отдавая ей дань уважения. Когда он повторил интимные движения на другом запястье, ее колени так ослабли, что она с трудом устояла на ногах. Затем он коснулся нежной внутренней стороны ее локтей, а затем атласных вершинок грудей над сапфирово-синим платьем. От ощущения, как влажная пробка так чувственно скользит по изгибам, а затем и по ложбинке между грудями, у нее перехватило дыхание. Как раз в тот момент, когда она подумала, что растает, пробка была вставлена обратно во флакон.