Эстер очень мало помнила о последовавшем за этим ужине. Она знала, что еда была превосходно приготовлена, но не могла вспомнить никаких конкретных блюд.

Желание Галена к своей жене пылало, как свечи, расставленные на столе. Ему пришлось заставить себя закрыть флакон, чтобы не шокировать ее прикосновением аромата к теплой коже, спрятанной под платьем. Конечно, она больше не была девственницей, но все еще оставалась очень невинной. Она была с ним всего несколько раз, и ей еще многому предстояло научиться. Если судьба будет благосклонна, он мечтал провести остаток их супружеской жизни, обучая ее эротическим удовольствиям, которые можно найти в необузданной страсти.

Но сейчас он окинул взглядом ее смуглую красоту и подумал, что она станет элегантным дополнением к его столу. Ее обнаженные плечи цвета эбенового дерева казались мягкими, как августовская ночь, а шея была словно создана для его поцелуя. Он почувствовал, как она задрожала, когда он наносил аромат. Ночь любви, которую они провели вместе, доказала, что ее чувственность глубока. Он хотел исследовать эти глубины полностью и без ограничений.

Когда они оба покончили с едой, Гален отодвинул стул и достал из внутреннего кармана своего черного смокинга маленькую ювелирную коробочку.

При свете свечи она развернула бумажную обертку и открыла маленькую коробочку на петлях. Кольцо внутри сверкнуло в отблесках пламени.

— Твое обручальное кольцо.

Эстер в очередной раз удивилась его щедрости. Кольцо с бриллиантами и сапфиром было выполнено с большим изяществом. Это было самое изысканное ювелирное изделие, которое она когда-либо видела.

— Сапфиры настолько близки к камням цвета индиго, насколько это возможно.

— Гален, оно прекрасно.

— А, у тебя это получается все лучше.

— Что ты имеешь в виду?

— Принимать мои подарки.

Их взгляды встретились, пока Эстер не отвела взгляд.

— Я боюсь его потерять.

Он пожал плечами.

— Сомневаюсь, что потеряешь, но, если это все же случится, я просто куплю тебе новое.

Он сказал это так, будто расходы на замену такого подарка ничего не значили. Она в очередной раз задалась вопросом, насколько он богат.

Гален встал и подошел к тому месту, где она сидела. Он протянул Эстер руку, и она молча позволила ему помочь ей подняться на ноги. Он держал ее за руку, когда наклонился и взял коробочку с кольцом. Он прикоснулся губами к пальцу, который должно было обхватить кольцо, затем медленно надел драгоценный камень.

Кольцо, казалось, само по себе было наполнено силой. Она почувствовала, что на нее предъявили право. Она теперь его.

Гален тихо пообещал:

— Я сделаю все в моих силах, чтобы ты была счастлива, малышка…

Эстер была так взволнована, что не могла говорить.

— И независимо от того, веришь ты моим словам или нет, я буду любить тебя всю жизнь.

Эстер была вынуждена отвести взгляд, так как слезы радости защипали ей глаза.

— О, черт, малышка, не плачь, ты же знаешь, как это на меня влияет.

Она смахнула влагу.

— Мне жаль. Просто все это так чудесно. Я не могу поверить, что это реально.

— Но это так.

— Но надолго ли?

Его взгляд был серьезным.

— Если ты этого хочешь.

Она подняла на него глаза.

— Ты понимаешь, насколько ошеломляющим все это кажется мне?

Он кивнул.

— Понимаю, но, если ты поверишь, что все будет хорошо, тогда так оно и будет. Я обещаю.

— Я очень люблю тебя, Гален, но… что, если я не беременна?

Он снова поцеловал ее руку и хрипло произнес:

— Тогда мы с удовольствием попробуем ещё раз.

Эстер задрожала от силы его слов и взгляда. Она спросила:

— Почему ты стал Черным Дэниелом, когда мог провести свою жизнь в праздности?

— Уместный вопрос, полагаю. Пойдем, сядем со мной на диван, и я расскажу тебе историю.

Обитый темно-зеленой парчой диван стоял в углу большой террасы рядом со столом. Свечи горели очень слабо, но все еще давали мягкий свет.

— Вначале я стал Дэниелом ради забавы. У меня был друг по имени Бертон Ли, чья сестра Эдна была продана в Александрийские загоны женой ее нового хозяина.

Загоны для рабов были разбросаны по всему Югу. Из-за многолетнего запрета на дальнейший ввоз африканцев тем, кто покупал и продавал здоровых рабов, была гарантирована большая прибыль. Многие загоны также принимали слабых и умирающих. Эстер слышала много страшных историй от беглецов, которым посчастливилось избежать ужасных условий, в которых они находились.

— Твой друг Бертон тоже был рабом?

— Нет. Он был освобожден своим отцом-хозяином в возрасте восемнадцати лет, как и его старшие братья до него. Женщин, которых произвел на свет его отец, не освободили. Когда хозяин погиб в аварии, хозяйство перешло к его брату. Меньше чем через неделю новая хозяйка продала сестру Бартона в загон.

— Почему?

— Из-за красоты Эдны. Несмотря на то, что Эдна была племянницей нового хозяина, жена рассматривала ее как потенциальную угрозу своему браку.

Пока Эстер слушала, Гален рассказал ей, как впервые встретил Бертона в Оксфорде. Они оба были студентами и хорошими друзьями. Получив соответствующие сертификаты, Гален отправился в Париж, где у него были родственники, а Бертон вернулся в Вирджинию, где проживали он и его семья, как рабы, так и свободные. Гален потерял связь с Бертоном Ли на три или четыре года, но однажды днем они снова встретились в таверне возле доков Мэриленда. Гален возвращался во Францию после посещения похорон родственника в Новом Орлеане. Бертон был там по делам. Они возобновили свою дружбу за ужином, и именно тогда Гален впервые услышал о бедственном положении Эдны в загоне.

— Я не знал, что в семье Бертона были рабы. Он был опустошен тем, что случилось с его сестрой. Эдна была рабыней и служила личной горничной их сводной сестры Беатрис, одной из законных дочерей Эдны и отца Бертона. Эдна получила образование, говорила на трех разных языках и сопровождала Беатрис в поездке по континенту. После того, как новая хозяйка продала ее в загон, владельцы этого места заметили ее красоту и устроили так, чтобы ее незаметно продали продавцу с новоорлеанского «модного женского рынка».

Эстер знала о рынках. Светлокожих рабынь продавали там в качестве любовниц богатым бизнесменам и плантаторам.

— Все приготовления к продаже Эдны были сделаны по почте. Поскольку владельцы загона на самом деле не были знакомы с новоорлеанским сводником, я выдал себя за него.

Эстер удивленно повернулась к нему.

— И ты отчитал меня за то, что я выдала себя за Фанни Блэкберн?

Он ухмыльнулся и продолжил.

— Из-за моего происхождения выдать себя за французского креола из Нового Орлеана было довольно простой задачей. В то время я выдавал себя за иностранца каждый раз, когда ступал на американскую землю. Это был мой способ высмеять ограничения «Черного кодекса» на поездки и проживание. Ты бы удивилась, узнав, какое впечатление производит на многих людей то, что ты называешь себя послом из Бразилии или наследным принцем из Португалии, особенно если ты владеешь этим языком, а они не могут изъясняться иначе, как с протяжным акцентом. Однажды вечером я даже выдал себя за говорящего по-итальянски гаитянского графа, чтобы очаровать регистратора в одном из лучших отелей Балтимора. Им было строго запрещено принимать гостей, похожих на нас с вами. Клерк за стойкой не имел ни малейшего представления о том, что я говорю, но как только он закончил кланяться и расшаркиваться, он предоставил мне лучший номер в отеле. Люди часто видят то, что ты хочешь, чтобы они увидели.

— Итак, что произошло, когда ты выдал себя за креола в загоне, удалось ли тебе добиться успеха?

— Очень даже. Я заявил, что являюсь представителем креола, и Эдну передали мне почти сразу. Мы с Бертоном нарядили ее во вдовьи одежды, посадили на поезд и отправили на север, к моей тете Расин в Детройт. Они с Гейл Грейсон взяли на себя ее судьбу и устроили так, чтобы Эдна поселилась в Грейсонз-Гроув, недалеко от Найлза.