Когда Гейл спросила Эстер, почему у нее нет с собой покупок, та отмахнулась, сказав, что не нашла ничего.

Тем вечером, оставшись одна в своей комнате, Эстер вздохнула, вспоминая события прошедшего дня. Она поняла, что, поддаваясь его поцелуям, она только открывала себя для неминуемого горя. Гален заставил ее тело петь, как птицу, и заставил ее забыть о том, кто она такая и кто он. Но здесь, в тишине своей комнаты, ей пришлось встретиться лицом к лицу с реальностью. У отношений с ним не было будущего, и у нее не было желания влюбляться в него. Но было слишком поздно что-либо менять, потому что в глубине души она знала, что уже любит его. Страх перед этим чувством заставил ее вспомнить об отце. Она не хотела быть во власти любви. Она не хотела быть настолько запутанной в любовных узлах, чтобы совершить что-то иррациональное. Ее чувства к Галену были столь же возвышающими, сколь и пугающими.

Когда погода потеплела и наступила первая неделя мая, все получили приглашения на первую вечеринку Галена. Он устраивал ее, чтобы официально представиться обществу и почтить недавнюю свадьбу Фостера и Дженин. В то воскресенье в церкви только и разговоров было, что о вечеринке. Прошел слух, что у богатого мистера Вашона не было жены. Все мамы, у которых были дочери на выданье, все вдовы и все незамужние женщины старше шестнадцати лет бросили свои шляпки на ринг. Эстер свою не сняла.

Эбигейл очень заинтересовало приглашение, написанное витиеватым золотым шрифтом, которое было отправлено с посыльным, нанятым Галеном.

— Что, черт возьми, Гален Вашон делает именно здесь, в Уиттекере?

Эстер подняла глаза от своего шитья и спросила:

— Ты знаешь мистера Вашона?

— Я познакомилась с ним около десяти лет назад через его тетю Расин.

Эстер потратила несколько минут на то, чтобы рассказать Гейл о недавнем приезде Вашона в город и о том, что он купил часть ее земли, а затем спросила:

— Он действительно так богат, как все думают?

— Богаче. Его интересы в области судоходства простираются до самого Востока. Он мог бы жить в любой точке мира. Почему он решил поселиться здесь?

Эстер заставила себя вводить и выводить иглу в ровном ритме, чтобы не выдать Гейл ее тайных знаний о таинственном мистере Вашоне. Она подняла ткань, чтобы оценить ровность швов. Когда ткань будет готова, ее можно будет использовать для алтаря.

— Здешние женщины в восторге от него. Я слышала, как некоторые говорили о нем так, будто он уже принадлежит им.

Гейл рассмеялась.

— Если уж хищным красоткам Европы и Нового Орлеана не удалось заполучить его, сомневаюсь, что это удастся кому-нибудь в Уиттекере.

Эстер поняла, что Гейл невольно подтвердила ее опасения.

— Значит, он настоящий дамский угодник?

— Да. В течение многих лет Расин отчаялась, что он когда-либо изменится. В молодости он был повесой во всех смыслах этого слова.

— Значит, ты хорошо знала его тетю?

— Да, мы с ней когда-то вращались в одном кругу.

— Она работает на Дороге?

— В те времена работала. Ее семья свободна почти сто лет, но она убежденная аболиционистка. Расин говорила, что она представительница многих рас, но именно африканская кровь дала ей жизнь, и именно африканская кровь делает ее сильной.

— Похоже, она очень интересная женщина.

— Так оно и есть.

До вечеринки оставалось всего три дня. Эстер зашла в пансионат Кейт Белл, чтобы передать несколько новых брошюр о борьбе с рабством, которые она получила по почте, но едва смогла попасть внутрь из-за толпы женщин, ожидавших, пока Кейт сделает им прическу. Кейт была не только лучшей швеей в округе, но и женщиной, которой все платили за то, чтобы она делала им прически по особым случаям. А вечеринка у Галена стала самым торжественным событием в новейшей истории Уиттакера. Эстер отклонила предложение Кейт заняться ее собственной прической, потому что не планировала присутствовать на мероприятии.

В тот вечер Фостер зашел к Эстер, и она была рада его видеть. Хотя его внезапная женитьба потрясла ее, она поняла, что не может отказать ему в дружбе.

— Что привело тебя сюда, Фостер? Где Дженин?

Он выглядел смущенным.

— Э-э… она дома.

Эстер вгляделась в его лицо.

— Что-то не так?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет. Я просто зашел убедиться, что ты придешь на вечеринку. Очень мило со стороны Вашона устроить нам такой праздник.

— Да, это мило, но нет, я не планировала присутствовать.

— Почему нет?

— Потому что она для тебя и Дженин.

— Но я бы хотел, чтобы ты присутствовала. Дженин знает так мало людей здесь, и она такая застенчивая. Она считает тебя другом. Я понимаю, что поставил тебя в неловкое положение, поступив так, как я поступил, но, если бы ты могла простить меня и помочь Дженин приспособиться, я был бы благодарен.

Эстер хотела сказать ему «нет». Ее дилемма с Галеном была важнее любых проблем, с которыми Дженин могла столкнуться, приспосабливаясь к жизни в Уиттекере. Дженин была одной из причин, по которой Эстер хотела остаться дома. Эстер до сих пор избегала слушать сплетни о том, что Фостер вернулся с невестой, и у нее не было желания становиться объектом перешептываний или жалостливых взглядов. То, что она также избегала Галена, определило решение.

— Фостер, я уверена, что все полюбят Дженин так же сильно, как и ты. У нее не должно возникнуть проблем с тем, чтобы завоевать их расположение.

— Я так хочу, чтобы она прижилась, и чтобы ее любили. Если Вашон построит школу, мы с ней станем заметными членами общества. Я не могу допустить, чтобы она пряталась каждый раз, когда кто-то приближается к ней.

— Она действительно такая застенчивая?

— Она настолько застенчивая, что даже не позволяет мне…

Он замолчал.

Эстер молча ждала, что он продолжит, но, когда он этого не сделал, она скользнула взглядом по его явно расстроенному виду.

— Фостер?

Он покачал головой.

— Ничего. Это ничего.

У Эстер сложилось впечатление, что он что-то скрывает, но она не стала настаивать.

Он снова попросил ее прийти.

Она ответила:

— Я не нужна тебе там, но я подумаю об этом.

Он взял ее за руки и слегка сжал их в своих.

— Это все, о чем я прошу. Спасибо тебе, Эстер.

Эстер проводила его до выхода, а затем смотрела, как он уезжает по дороге в своей старой коляске.

Глава 12

Единственный раз, когда Эстер призналась бы, что хочет снова увидеть Галена, было ночью, когда она лежала в своей постели одна. При свете дня в этом желании было мало смысла; Гален перевернул ее мир с ног на голову, она понятия не имела, кто он на самом деле, и он был слишком богат для своего же блага.

Но ночью, когда темнота защищала ее секрет, она признавала правду. Общение с Галеном открыло ее эмоции для новых и непостоянных ощущений, которые ее девственное тело жаждало познать, в то время как деловитая Эстер внутри сокрушенно качала головой. Она хотела увидеть его снова, хотя бы потому, что он вызывал в ней все эти новые эмоции. Он обращался с ней, как с драгоценностью, прикасался к ней, как к сокровищу. Ее никогда не называли красивой, пока в ее жизни не появился Гален, и его поцелуи и прикосновения действительно заставляли ее чувствовать себя красивой. Воспоминания о ночи в «Безумии» были все еще так же чувственно ярки, как и тот день в карете. Оставшись одна в темноте, она жалела, что рядом нет Галена, который мог бы погасить пламя, тлеющее внутри, жалела, что его нет рядом, чтобы одарить своими волшебными прикосновениями ее пульсирующие соски и влажные, пульсирующие места, мысль о которых приводила ее в шок. Оба эпизода стали для нее откровением. Кто бы мог подумать, что страсть может сокрушить женское тело с такой ослепительной силой? Он заставлял ее тело болеть в таких местах, о которых она и не подозревала, но ей нравилось каждое смелое прикосновение его золотых рук, и она хотела большего.

За день до вечеринки Эстер приняла решение. Несмотря на мольбы Фостера, она ней пойдет туда. Когда Эбигейл спросила о причине, Эстер объяснила это тем, что она плохо себя чувствует. Гейл предложила пропустить мероприятие и составить компанию Эстер, но Эстер настояла на том, что Гейл не стоит упускать возможность приятно провести время.