— Я… должна идти, — пробормотала она, запинаясь.

Он отступил назад.

— До свидания, малышка.

Кучер хлопнул вожжами, и карета покатила вперед.

Вернувшись домой, Эстер убедилась, что в фонаре жокея горит огонь, и отправилась спать. Просьба Галена навестить ее все еще тревожила ее. Она задумалась, что бы произошло, если бы она согласилась? Могла ли она совершить что-то крайне опрометчивое, например, надеть одну из ночных рубашек, хранящихся в сундуке? Она взглянула на сундук, стоящий у стены. Его не открывали с того дня, как его привезли. Она подошла к нему. Опустившись на колени, она провела рукой по изящной резьбе по дереву, в очередной раз пораженная его красотой, затем расстегнула маленький замочек. Когда она медленно подняла крышку, аромат изысканных благовоний, хранящихся на дне сундука, вырвался наружу и наполнил ее нос. Какую ночную рубашку она бы надела для него, спросила она себя. Вот эту? Она подняла темно-изумрудно-зеленое одеяние. Края были красиво отделаны фестонами и отделаны кружевом более темного изумрудного цвета. Единственными застежками были изящные ленточки у основания лифа и по одной на каждом бедре. Декольте с кружевной каймой было гораздо более смелым, чем хотелось бы Эстер, но она полагала, что мужчины ценят такие вещи. Она прижала ее к себе, представляя, каково это — надеть что-то настолько вызывающее. Она решила, что хочет знать, поэтому подошла с ней к кровати и начала раздеваться.

Эстер стояла перед зеркалом и разглядывала женщину, в которой не узнавала себя. Изумрудный пеньюар чувственно струился к ее ногам. Короткий кружевной лиф едва прикрывал грудь. Ее плечи и предплечья были задрапированы тонким шелком, но если бы Эстер сняла свои панталоны из грубого муслина, то ее талия и линия бедер остались бы обнаженными выше и ниже маленьких, аккуратно расположенных ленточек. Скромность вынудила ее не снимать их — Эстер никогда не оставалась обнаженной под одеждой. Она понимала, что громоздкие панталоны, выглядывающие из-под тонкого шелка, выглядят глупо, и сомневалась, что любовнику понравилось бы это зрелище. Приподняв рубашку, она развязала тесемки на панталонах, затем переступила через них. Ударом ноги она отбросила их к кровати.

Когда она сняла их, Эстер почувствовала, как шелк скользит по ее обнаженным бедрам. Найдет ли ее мифический возлюбленный привлекательной, размышляла она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на задний план. Какой-то звук в комнате заставил ее замереть, и она в ужасе уставилась на открывшуюся потайную панель на стене. Мгновение спустя Гален Вашон плавно прошел через проем и оказался в ее комнате.

— Добрый веч…

Голос Галена замер, когда он увидел чувственную красавицу, стоящую в другом конце комнаты. Его мужское достоинство мгновенно напряглось. Он не знал, на что в первую очередь обратить свой взгляд. На ее прекрасную грудь, обнаженную шею и соблазнительные бедра — все это боролось за его внимание.

— Я очень надеюсь, что это для меня, Индиго, потому что я точно умру, если ты оделась так для другого…

Его хрипловатый голос ласкал ее, как прикосновение руки. Разгоряченное выражение его лица заставило ее почти застенчиво спросить:

— Тебе нравится?

Гален кивнул.

— Очень нравится. Покрутись для меня.

Эстер медленно подчинилась.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, превозмогая бешено бьющееся сердце.

Гален чувствовал, что возбуждается все больше и больше от того, какую страстную картину она собой представляла.

— Ты не ответила на мой вопрос.

Его желание к ней придало ей смелости.

— Я представляла, что бы я надела, если бы сказала тебе «да» сегодня вечером…

Галену пришлось заставить себя остаться на месте. Он знал, что если сделает хотя бы один шаг в ее сторону, то они окажутся в ее постели.

— Я пришел поговорить, но, увидев тебя в таком виде, разговор кажется пустой тратой времени.

Голос Эстер прозвучал гораздо менее твердо, чем она хотела.

— Ты навлечешь на нас обоих серьезные неприятности, пробираясь в мою комнату и выходя из нее таким образом.

— Только если я прикоснусь к тебе, малышка…

Глаза Эстер на мгновение закрылись, и она изо всех сил старалась не обращать внимания на жар, разлитый в воздухе.

Галену захотелось уложить ее на кровать и провести тонким изумрудным шелком по каждому дюйму ее упругого, гибкого тела. Во время вечеринки ее вид в платье цвета слоновой кости весь вечер приводил его в состояние сильного возбуждения. Все, о чем он мог думать, — это о том, чтобы медленно снять его. Однако теперь на ней было нечто гораздо более вызывающее. Он и это хотел медленно снять с нее. Затем он сказал:

— Сделай мне одолжение. Ты не могла бы надеть халат? Предпочтительно один из уродливых.

Уперев руку в бедро, она изобразила притворную обиду.

Он усмехнулся ее реакции.

— Пожалуйста? Дай мне минутку поговорить о делах, а потом можешь пытать меня дальше.

— Если ты настаиваешь, но только потому, что ты сказал «пожалуйста».

Она подошла к своему гардеробу, накинула муслиновую накидку, затем туго завязала широкие бежевые ленты, которые спускались от строгого высокого воротника до талии.

Когда она повернулась, на лице Галена было написано явное разочарование.

— Это для тебя достаточно уродливо?

— Более чем.

Но Эстер заметила, что даже уродливый халат не спасал от жара его глаз.

— Я думала, мы договорились, что ты не придешь сюда сегодня вечером… — сказала она, подходя к тому месту, где он стоял.

— Ты так решила.

— Ты сказал мне не волноваться.

— Да, я так и сделал.

Он протянул руку и провел пальцем по ее щеке.

Ее глаза закрылись, и она спросила:

— Почему ты не можешь пользоваться парадной дверью, как все остальные?

Не в силах сопротивляться соблазну, Гален наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

— Ты выразила беспокойство по поводу сплетен. Я не думал, что ты хочешь, чтобы кто-нибудь из прохожих увидел, что я навещаю тебя ночью.

— Этот разговор не мог подождать до утра?

Его губы коснулись ее подбородка, когда он отрицательно покачал головой.

— Тогда давай спустимся вниз.

— Нет, я не думаю, что будет разумно снова зажигать лампу. Пусть все думают, что ты легла спать.

Он отстранился.

— Разве ты не должен был играть в бильярд с Левеком?

Галену нравилось, как она выглядела после поцелуя.

— Я сослался на усталость и удалился в свои покои вскоре после твоего ухода.

— А твои гости, они все еще в «Безумии»?

— Несомненно. На самом деле игра была уловкой. Левек хочет изучить некоторых здешних мужчин. Мы оцениваем их как потенциальных предателей.

Гален не мог оторвать от нее глаз. Воспоминание о красоте, скрывающейся под халатом, усиливало его возбуждение.

Эстер понимала, что проигрывает битву. Его глаза были такими горячими, какими она их никогда не видела. Она изо всех сил старалась поддержать разговор.

— Я сомневаюсь, что среди мужчин, которых ты пригласил на этот вечер, ты найдешь предателя.

— Когда-то я был таким же оптимистом, как и ты, малышка, но после того, как моя наивность привела меня на три года в тюрьму Южной Каролины, я излечился. Предателями могут быть кто угодно: матери, отцы, люди, которых ты, возможно, знаешь и любишь. Я попал в тюрьму, потому что меня предал муж женщины, которой я пыталась помочь сбежать.

— Он не захотел присоединиться к ней?

— Да. Он думал, что в первую очередь он предан своему хозяину, и это перевешивает все остальное. Он считал позорным стремление своей жены к свободе.

— Позорным является рабство.

— Ну, он так не считал.

— Как ты выбрался из тюрьмы?

— Левек. За угон рабов я был наказан тремя годами каторжных работ, после чего меня должны были продать далеко на юг. В тот день, когда меня отправили на плаху, меня купил мошенник, которого Рэймонд подкупил, чтобы он выдавал себя за плантатора.

— Когда это было?