— Ты слепой? — рассердился Бас. — Видишь столб света? Башня до сих пор фигачит как не в себя!

Золотая дорога, идущая к небу, становилась тоньше по мере того, как мы отходили, но горела все так же ярко.

— А с какого тогда тут сумерки? — ярился Монтега.

— Там зеркало, — сказала я, не понимая, как они сами не догадались. — А сейчас оно повернулось темной стороной.

Монтега притих, но после сам принялся объяснять, в чем дело.

— Это богиня мать! — воскликнул он, взобравшись на валун и уставившись в небо. — Воплощение тьмы! Мэди, помнишь, над тобой смеялись на истории? А ведь ты была права! Вот она, сбежавшая жена отца-солнца, которая ускользнула от мужа и спряталась за нашей планеткой.

Яблок у него не нашлось, так что на этот раз он показывал схему на нас троих.

— Ты, Бас, будешь отец-солнце, — говорил Монтега. — Стой тут. Я как будто наша планета, — он взял меня за руку и отошел на пару шагов. — Я между вами. Мы движемся по кругу вместе. Мэди, прибавь шаг. Получается, ты всегда остаешься за мной. Но при этом еще крутишься вокруг своей оси. Ага.

— Голова не закружилась? — подал голос Бас, который, воспользовавшись передышкой, рылся в рюкзаке в поисках еды. — О, у нас еще есть бутерброды. Веник, держи.

— Когда ты поворачиваешься лицом ко мне, свет любви отражается от зеркальной половины, — продолжил тем временем Кей. — Видимо, там на поверхности какой-то металл или что…

— Похоже на то, — подтвердил Бас. — Смотри, светится краешек, точно серп. Сейчас и его не станет…

Мы погрузились в кромешную тьму, и Веник радостно гавкнул, расправившись с бутербродом. Луч света тянулся из башни к темному спутнику, и, казалось, тот привязан сияющей пуповиной.

— Но в следующий раз все же зарядите башню по максимуму, — проворчал Монтега. — Надо выяснить, насколько хватит вашей любви. Впрочем, Бас — высший чар, так может, засветит надолго…

Вскоре мы встретились с Рондой и Ларгом и с удивлением обнаружили с ними Алефа. Потом вернулись на шахты, где после бунта почти не осталось людей. Перешли порталом на тренировочную базу, и Фалько с Элмой едва не задушили нас в объятиях. Оттуда рукой подать до академии, и стоило шагнуть на ее территорию, как нам навстречу кинулась Фелиция. Как будто знала, когда мы придем. Впрочем, она и правда знала…

Стиснув Фалько, Фелиция осыпала его поцелуями, тепло обняла нас с Басом, а перед Алефом вдруг застыла.

— Мне не достанется поцелуй? — с наигранной обидой спросил он. — Хотя я и правда ничего толком не сделал. Только собирал этих молодых балбесов по всей темной половине.

— Пожалуй, — кивнула она и, покусав губы, выпалила: — Спроси меня.

— О чем? — не понял Алеф, нахмурив темные брови.

— Сам знаешь, — нетерпеливо сказала Фелиция. — Тот самый вопрос. Спроси.

— Ты… выйдешь за меня? — произнес он, бледнея.

Фелиция широко улыбнулась и воскликнула:

— Да! Да, я выйду за тебя!

Она кинулась ему на шею, Алеф закружил ее в объятиях, и браслеты Фелиции радостно зазвенели.

Что такого сделал Алеф, что теперь она его не разлюбит? Помог ее сыну, доставив его к целителям? Отправился в тьму? А может, напротив — не сделал чего-то такого, что убило бы ее чувства. Я не знала, да и не хотела знать. Но была искренне рада и за Фелицию, и за Алефа.

Ларг повернулся к Ронде и успел открыть рот, но она сказала первой:

— Обсудим это после выпускных экзаменов.

Ларг молча кивнул.

— Может, и нам с тобой, — тихо промурлыкал Фалько, склонившись к Элме. — После всего, что между нами было…

— Ты обещал молчать, — шикнула она.

Фалько сложил пальцы щепоткой и повернул у губ воображаемый ключ.

— Ой все, — с досадой вздохнул Монтега. — Сплошные сопли в сахаре. Плодитесь и размножайтесь. Особенно вы, — повернулся он к нам.

— Даже не думай опять заводить канитель про дочку, — предупредил Бас.

— Какую дочку? — заинтересовался Фалько.

— Сразу нет! — отрезал Бас. — Фелиция, скажите Монтеге, что ему ничего не светит!

— Теперь света хватит на всех, — улыбнулась она, обнимая Алефа.

***

Академия опустела: никто не бродил по ухоженным дорожкам, не смеялся под аккуратно подстриженными деревцами, не бегал по ажурным мостикам. Кто-то уехал сам, других заставили. Шесть великих домов схлестнулись в битве, и преподаватели разумно опасались, что стычки начнутся и здесь, в академии чаросвет.

Узнав о том, что город Альваро был под осадой, Бас побледнел как сумеречная тень, и его пальцы сжали мою ладонь так, что я прикусила губы от боли.

— Черные псы понесли потери, но красным досталось куда больше, — сказала Фелиция. — Надеюсь, у вас хватит мудрости нас простить.

Возможно, если бы не она, и Фалько, и Ронда — наши друзья из дома красных псов, — то Бастиан не сумел бы сдержать гнев, но сейчас он сцепил зубы и промолчал. Алеф обнял Фелицию крепче и кивнул. И все мы жадно впитывали новую информацию: дом белых псов первым выступил на стороне Альваро, дом Монтега присоединился в последний момент. Если бы не буря, погибших было бы больше.

— Свет на темной половине изменил природное равновесие, — пояснил Ларг. — Температура повысилась, воздушные массы сдвинулись…

— И вот этот ботан завоевал твое пылкое сердце? — тихо промурлыкал Монтега, склонившись к Ронде.

— Он такой умный, — подтвердила она. — Правда, заводит?

Кей закатил глаза и отодвинулся.

— Поедем в Альваро немедля, — предложила я.

— Я должен увидеть все своими глазами, — хрипло сказал Бас.

— Я подброшу, — тут же предложил Алеф — ему самому хотелось убедиться, что родной город выстоял.

— Только загляните сперва в библиотеку, — посоветовала Фелиция, хитро улыбнувшись, и сердце в моей груди подпрыгнуло и забилось быстрее.

Я высвободила руку из ладони Бастиана и пошла вперед, а после, не удержавшись, сорвалась на бег, и вскоре в пустых коридорах академии чаросвет, вторя сердцу, гулко застучал топот моих ног. Перед дверью в библиотеку я остановилась, выдохнула, пригладила волосы — страшно представить, на кого я похожа, но он все равно не увидит, — и вошла.

Конечно, Расмус услышал грохот шагов задолго до моего появления и теперь ждал напротив двери. Он выглядел как всегда опрятно, но строгий пиджак болтался на нем как на вешалке. В волосах изрядно прибавилось седины, и две белые полосы по бокам головы стали шире. Черные очки скрывали выжженные глазницы, но Расмус все равно будто видел меня.

А я молчала как дура, не зная, что сказать. Только подошла еще ближе, остановившись на расстоянии шага.

Он ведь знает? Знает, что он — мой отец?

— Можно я потрогаю твое лицо? — тихо попросил Расмус.

Я кивнула, а после, сообразив, взяла его руку и понесла к щеке. Сухие пальцы легонько пробежались по моим скулам, обвели брови, нос, подбородок.

Расмус улыбнулся, и в моей груди словно разлилось теплое молоко.

— Ты похожа на Элию, — сказал он. — Это хорошо. Я совсем не такой красивый.

Не знаю, кто из нас сделал последний шаг, но я вдруг оказалась у него в объятиях, и сама сжимала его ничуть не слабее.

— Мэдерли, я не знал, — сбивчиво говорил он, гладя меня по волосам. — Я правда не знал! Если бы только… Дочка…

А я шмыгала носом и ревела, и левое плечо его пиджака стало совсем мокрым.

— Надеюсь, вы одобрите наш с Мэди брак, — донесся от двери голос Баса. — А то у нас с вами не сказать, чтобы простые отношения…

Я отпрянула, вытерла мокрые щеки, улыбаясь до ушей. А Расмус протянул Басу руку, и тот торжественно ее пожал.

Мне нравилось время, когда спутник поворачивался темной, не зеркальной стороной: свет медленно угасал, и краски становились мягче, а тени длиннее. Это словно возвращало меня в сумеречное детство, но теперь я знала, что вслед за ночью наступит утро.

Чаромобиль замедлил ход, и я глянула на Бастиана.

— Есть хочу, — пояснил он. — А тебе надо отдохнуть. До Альваро еще два часа ходу, а вон у дороги таверна.