— Инстинкты, звериная агрессия, отличные боевые навыки, — продолжал расхваливать Серого оракул.

Еще немного — и станет описывать длину клыков и высоту холки, как у бойцовского пса. Хотя Серые скорее крысы — шныряют во тьме и готовы вцепиться в глотку без всяких правил.

— Он догонит нашу птичку и пустит в ощип, — пообещал оракул и, пожевав усы, добавил: — Те, кто с ней рядом, тоже могут пострадать.

— Это печально, — вздохнул Тибальд. — Что поделать.

Я почувствовала его присутствие, даже не открывая глаз. В комнате словно стало светлее, а по коже взметнулась волна теплых мурашек.

Тетя Рут наотрез отказалась стелить нам в одной спальне и так выразительно хмурила брови, что настаивать Бас поостерегся. Зато убедил Элму отдохнуть, а перед дверью в мою комнату уложил Веника. Под иллюзией теленка он казался почти безобидным, но всем было ясно, что ко мне не войдет никто. Кроме, разумеется, Бастиана.

Я повернулась к нему, обвила шею руками, прижалась всем телом. Ловкие пальцы умело расплетали шнуровку на скромной сорочке, которую выдала мне тетя, жаркие губы нетерпеливо сорвали с моих поцелуй.

Тени послушно расправились, заслоняя нас от всего мира и отрезая робкие лучи, проникающие из окна в тесную спаленку.

— Только бы не разбудить никого, — прошептала я.

— А мы тихонько, — улыбнувшись, пообещал Бастиан, стягивая с меня сорочку и избавляясь от своей одежды.

Я на миг порадовалась, что тени сгладили убогую обстановку, но он, кажется, не обращал на нее внимания. Да и я вскоре забыла обо всем, кроме Баса.

Я пропускала между пальцами его жесткие волосы, отвечала на его поцелуи, прикусывала смуглую кожу, окутанную дымкой чаросвета. А Бастиан гладил, ласкал, сжимал мое тело, как скульптор, создающий свой лучший шедевр — женщину лишь для него одного. Я и была его, до кончиков пальцев. А когда наши тела соединились, все стало окончательно совершенным. Как танец, в котором я растворялась без остатка. Как песня из вздохов и стонов, звучащая для нас двоих.

Позже, когда я рвано дышала, вцепившись в его широкие плечи, Бастиан, приподняв голову, неспешно поцеловал меня в губы — точно поставил подпись.

— Если мы никого не разбудили, то пора это сделать сейчас, — предложил он.

— Подожди, — попросила я, обняв его крепче. — Хочу еще полежать… Вот так…

Бас сжал меня в объятиях и перекатился на спину, увлекая меня за собой. Убрал волосы с моего лица, погладил губы, саднящие от его поцелуев.

Чаросвет вспыхивал на изнанке теней, отражался в серых глазах звездами, которые загорались и медленно гасли, и были прекраснее всего, что я видела.

— Что теперь будет? — прошептала я, очерчивая кончиками пальцев любимое лицо: высокий лоб, твердые скулы, упрямую линию подбородка и такие нежные губы.

— Без понятия, — признался Бастиан. — Мы не знаем, как осветить темную половину, что уж говорить о том — получится ли у нас. Война домов кажется неминуемой, но поддержка теней может прийтись очень кстати. Шрам собирается идти за тобой хоть в ночь, хоть в пекло, но куда полезнее он мог бы оказаться в Сумерках.

— Я поговорю с ним, — согласно кивнула я.

— Что до нашей вылазки — предлагаю идти к одной из шахт, разработанных чаросветами. Там, по крайней мере, у нас будет возможность передохнуть. Проверим твои силы в Ночи, выждем немного и, если что, вернемся.

Я вновь кивнула. Хотя у меня была слабая надежда, что тьма во мне подскажет путь. Птица знает, куда лететь и где ее гнездо, без карт и маяков. Так может, и я найду свой дом, пойму, куда свернуть на очередном перекрестке судьбы.

— Я смотрю, ты сегодня на все согласна, — с хитрой улыбкой заметил Бас. — Это заводит.

Его ладони сжали мои ягодицы крепче.

— Ты тоже согласился, — напомнила я. — Пойти со мной.

— Как будто у меня есть выбор, — проворчал Бастиан. — Если я тебя потеряю, то на этом все для меня и закончится. Так что в моих интересах присмотреть за своей будущей женой.

Он поцеловал меня снова и перекатился на живот, накрывая меня своим телом, но Веник за дверью глухо зарычал.

— Ой да уймись ты, злая корова, — прикрикнула Ронда. — Бас, ты там? Пора выходить!

***

Тетя Рут собрала нам припасы, щедро орошенные ее слезами. Шрам, выслушав мою просьбу, лишь уточнил:

— Значит, ты хочешь, чтобы я прикрыл дом твоего чареныша?

— Меня зовут Себастиан Альваро, — напомнил Бас, жуя завтрак, поданный Рут.

Шрам смерил его мрачным взглядом и коротко пообещал:

— Сделаю.

— У тебя не будет проблем из-за того, что случилось? — спросила я, имея в виду Первого.

Шрам мотнул лысой башкой.

— Свет для каждого — вот к какой цели мы идем, — сказал он. — Не тьма.

— Надо выдвигаться как можно скорее, — сказала Элма. Это она всех переполошила и заставила встать. — Прямо чую, надо торопиться.

Она потерла грудь, как будто занывшую от тревоги, и Фалько проследил за ее движением масляным взглядом.

— Нам и правда пора, — согласился он. — Пока моя мама не прибежала меня спасать. Ронда, дай кольцо, и я скроюсь от ее всевидящего ока.

— Обойдешься, — ответила та. — Ларг, ты уверен, что хочешь пойти?

— Фелиция как-то предсказала, что ночные твари меня не сожрут, — сказал он с наигранной беспечностью. — Так что я в безопасности.

— А ты? — спросила я у Монтеги, который выглядел помятым и недовольным.

— Я готов идти куда угодно, лишь бы подальше от этих комковатых матрасов. Тело ломит, как будто меня били! — пожаловался он.

Элма хмурилась и угрюмо молчала, словно прислушиваясь к самой себе, а потом повторила:

— Я серьезно. Выходим сейчас!

На берегу реки нас уже ждали лодки. Монтега дольше всех ломался, а потом чуть не передумал, увидев в лодке тело Первого, завернутого в ту же простынку в синий горох.

— Давай, он не кусается, — подбодрила его Ронда, которая уже устроилась рядом с Кроном и приноравливалась к веслу.

— Заодно и похороните по традиции, — пояснил Шрам и, вздохнув, склонил голову. — Томас был тенью, одним из нас.

На этом прощальная речь закончилась, и он оттолкнул борт лодки от берега. Мы с Басом, Элма и Фалько отчалили следующими. Веник устроился на носу нашего утлого корабля и раздувал ноздри, жадно втягивая ветер, принесший с собой запахи ночного леса.

— Удачи! — донеслось из тумана, который быстро окутывал берег.

Черная вода плавно понесла лодки в Ночь. Луч отраженного света обрывался на башне в Порожках, будто небесная дорога закончилась тупиком. Небо позади розовело всполохом, и на миг мне показалось, что на берегу тоже что-то вспыхнуло. Как будто туман прорезало фарами чаромобиля.

— Наверняка мама приехала, — проворчал Фалько, торопливо опуская весло в воду. — Когда она уже поймет, что я больше не маленький мальчик?

— К слову, — задумчиво произнесла Элма, умело орудуя вторым веслом. — Ты не думал, что твое ко мне нездоровое влечение — это тяга к матери?

— Точно нет, — отрезал Фалько. — Мне и одной мамы с лихвой. Хотя вот если конкретизировать и взять тягу к материнской груди…

Веник тихонько зарычал, обернувшись к Порожкам, и Бас шикнул. Мы все умолкли, так что остался только шум воды и наше дыхание. Лодку уносило все дальше, тьма становилась гуще, но мне не было страшно.

— Кажется, опасность осталась позади, — прошептала Элма.

***

Серый вышел из чаромобиля, подошел к берегу черной реки. Лодка исчезла в тумане, густой сметаной растекшемся над водой, но Серый не огорчился. Ему нравилась эта игра: когда жертва проявляла неожиданную прыть и хитрость, уходила от погони и путала следы. Так интереснее.

Глаза привыкли к Сумеркам быстро, как будто он отсюда и не уезжал. Все как в его деревне: узкие улочки, чахлые деревца, огороды на крышах. Разве что дома на сваях — как будто забрались на ходули.

Ему это не понравилось. Все равно что попытка украсть то, что тебе не принадлежит. Если родился во мраке, так будь добр, там и живи. Каждый должен знать свое место — и в этом заключалась суть его работы: рассаживать сверчков по шесткам. И сворачивать головы тем, кто нарушал порядок.