Найрин остановилась возле очередного шкафа, ласково погладила пухлый корешок фолианта и отдернула руку, когда тот заискрился и зашипел.

Да, тут было тихо, но тем громче звучали ее собственные мысли.

Себастиан унизил ее. Предал.

Забыл, что кошки злопамятны. А Найрин не простит его никогда. Они оба поплатятся: и Себастиан, и мерзкая тень. Надо лишь найти подходящий способ — и она отомстит.

Найрин вытащила очередную книгу и полистала пожелтевшие от времени страницы. Руки задрожали, и Найрин, едва не выронив книгу, быстро захлопнула ее и перевела дух. А после вновь открыла ее и аккуратно перевернула первую страницу.

Если бы кто-нибудь заглянул в закрытый сектор библиотеки и увидел Найрин, то наверняка залюбовался бы счастливой улыбкой, осветившей ее лицо. Так мог бы улыбаться человек, который неожиданно получил именно то, о чем мечтал.

***

— Это потрясающе! Наша Мэдерли — настоящее чудо, — выдохнул Эдвин, и в его глазах замерцал столь ненавистный Первому чаросвет.

Несправедливо, когда кому-то дается больше лишь по факту рождения. Ладно бы деньги, положение в обществе — этого можно достичь. Но чаросвет — все равно что поцелуй бога. Он возносит человека на высоту, до которой другим не добраться, как ни карабкайся.

— Ее чары совершенно уникальны, — продолжил болтать Эдвин, не подозревая о терзаниях Первого. — Они открывают перед нами безграничные возможности.

— Оружие, — перебил его Первый. — Ты можешь сделать что-то такое, что помогло бы в нашей борьбе?

Эдвин был полукровкой. Когда папаша-чар вышвырнул и мать, и ублюдка назад в Сумерки, Первый обеспечил им пищу и кров, а заодно аккуратно выпестовал в мальчике ненависть к чарам. Тот получил обучение в академии, впитал все знания, которыми так щедро делились чары. Время пожинать плоды.

— Да, могу, — сказал Эдвин, и его короткий ответ прозвучал для Первого музыкой. — Собственно, я уже сделал. Загнал небольшую часть тьмы в артефакт с зеркалами, которые в изначальной задумке усиливали чаросвет.

— Ты увеличил тьму? — спросил Первый, и его голос прозвучал хрипло.

— Устойчивость артефакта небольшая, — виновато произнес Эдвин. — Стенки сломались, тьма хлынула наружу, получилась локальная Ночь. Забавно, что обычным светом этот мрак не разогнать. Да что там — даже чаросвет слабо справляется. Тьма держалась почти целые сутки.

У Первого пересохло в горле от волнения.

— Ты сможешь усилить артефакт? — спросил он.

— Да, — кивнул Эдвин. — Я уже занимаюсь этим. Но я бы хотел поэкспериментировать и с артефактами более тонкого действия. Допустим, создать маскировочную тень. Вы рассказывали, Мэдерли умеет становиться невидимой. Или вот иллюзии. В сочетании с чаросветом тьма весьма интересно себя ведет, можно создавать образы...

— Нет, — перебил его Первый. — Это все лишнее.

— Работаем по изначальному плану? — слегка разочарованно уточнил Эдвин, и Первый кивнул.

— Мне нужна максимальная мощность.

— О, это интересная задача, — оживился Эдвин. — Хорошо бы получить еще немного чар Мэдерли, но и с имеющимся я могу сделать Ночь, которая накроет хоть целый город.

Первый вцепился в край стола, чтобы удержаться на ослабевших ногах. Неужели он наконец получит то, о чем мечтал долгие годы?

Чаросветы привыкли брать то, что им нравится: плодородные земли, богатства, женщин... Пришло время платить.

Ночь, злобная, беспощадная, полная монстров, страданий и крови, укроет черным покрывалом город. И на этот раз он будет по другую сторону Солнечного рубежа.

— Я такую крутую штуку сделал, — таинственным шепотом сообщил Ларг.

Быстро глянув по сторонам и убедившись, что никто не обращает особого внимания на наш угол в столовке, он вытянул ладонь над столом, демонстрируя широкое кольцо с черным камнем, в котором будто клубилась тьма.

— Выглядит стильно, — промычала Ронда, старательно жуя тушеную фасоль, которую повариха явно не доварила. — Я смотрю, ты предпочитаешь работать с серебром. Дань уважения дому белых псов?

— Дешевле, чем золото, — бесхитростно признался Ларг. — И тоже не создает помех чарам. Теперь делаем та-а-ак, — он медленно повернул кольцо камнем вниз.

Я успела заметить тени, взметнувшиеся по его рукам и заклубившиеся вокруг широких плеч, белобрысой макушки, а потом парень исчез.

— Ух ты! — восхитилась Ронда и, протянув руку, сжала пальцы на невидимом бицепсе. — Ты все еще здесь!

Она провела ладонью выше, пошевелила пальцами, словно взъерошив волосы.

Ларг появился на том же месте, румяный от смущения.

— Принцип действия довольно простой, — сказал он, поправляя кольцо. — Обычное распространение чар, замкнутое на объект, но вместо чаросвета я использовал тьму. Добавил еще в круг символов внешнее искажение на максимум.

— Дай посмотреть, — потребовала Ронда и нахально стащила кольцо у него с пальца.

— По часовой стрелке, — торопливо добавил Ларг.

Ронда понятливо кивнула, надела кольцо на средний палец и повернула.

— Мэди, детка, — прозвучал позади меня голос Монтеги, — неужели я ослеп от твоей красоты? Готов поклясться, тут только что сидела Ронда.

— И я по-прежнему здесь, — подтвердила она, появляясь. — У тебя галлюцинации, Кейден. Либо ты слишком медленно моргаешь. Наверное, перезанимался.

Он опустился рядом со мной, вопросительно вздернул брови.

— А может, я вижу только тебя, Мэдерли Эванс? И все остальные женщины просто исчезают из поля моего зрения, — предположил он.

— Это что, второй раунд? — полюбопытствовала я, ковыряясь вилкой в условно съедобной фасоли. Хоть ты устраивайся в столовку на подработку. — Я думала, ты смирился, что проиграл то пари.

— Увы, — трагично вздохнул Кейден. — Но надеяться и мечтать мне никто не запретит.

— Мечтать не вредно, — подал голос Фалько, который сидел позади вместе с Элмой.

Он выразил желание скрасить ей одиночество, и как Элма ни заверяла, что отлично пообедает без компании, от Фалько так просто не отделаешься.

— Однако я привык верить своим глазам, — добавил Монтега уже нормальным тоном. — Ронда словно растворилась без следа, а после появилась вновь. Путем нехитрых умозаключений я пришел к выводу, что вы тут экспериментируете с чарами седьмого дома. Можно мне тоже в ваш кружок любителей тьмы?

Он просительно улыбнулся и жалобно посмотрел на меня, состроив рыжеватые брови домиком.

— Ты прямо как котик, — фыркнула Ронда. — Те же несчастные глазки.

— Это всегда работает, — похвастался он. — Мэди, ты ведь не устоишь, правда?

— Разумеется, она устоит, — вновь встрял Фалько, повернувшись к нам. — Монтега, что за подкаты? Она невеста Баса. У них официальное объявление помолвки на выходных.

— А я приглашен, — кивнул Кей. — Буду стоять там в углу и грустить.

— Можешь даже поплакать, — щедро разрешил Фалько. — Ты осознай главное: эту птичку уже поймали.

Вот так я себя и чувствовала. Меня поймали и теперь настойчиво сажали в клетку из черненого серебра. Там все будет по высшему разряду: и кормушка, и поилка, и уютное гнездышко, но когда дверца захлопнется, я превращусь в домашнего любимца. Можно чирикать сколько угодно — кто там прислушивается к пению птиц. Я сказала Басу, что хочу сходить в Ночь, но он лишь отмахнулся от меня, как и его отец.

— Мне кажется, ты торопишься, Мэди, — покачал головой Кейден. — Вы знакомы всего ничего. Вдруг эта вспышка скоро погаснет? Вдруг ты поймешь, что тебе нужен кто-то другой?

— Не угаснет, — возразила я.

Любовь к Бастиану заполняла всю меня целиком, и на других не осталось ни капли. Если моя мама так же сильно любила Расмуса, то понятно, отчего у Первого не было шансов.

Ронда тем временем не удержалась и, вновь крутанув кольцо, исчезла.

— Восхитительно, — с придыханием произнесла она. — Кстати, побочный эффект — стало прохладнее.