— Ну, как? — неуверенно спросила я.

Веник деликатно промолчал, но я и сама видела — что-то не то. Свет медленно гас вместо того, чтобы разгораться ярче.

— Все дело в угле луча, — пояснила я псу. — Надо найти правильное место, и там уже засветить. Видимо, оно где-то в центре этого лабиринта.

А потом отражение поменялось, и в зеркалах появился еще один человек. Сперва я решила, что это Бас или Монтега, но он откинул капюшон, и я словно рухнула в свой страшный кошмар.

Я знала эти черты.

Я видела их во снах.

Этот человек шел когда-то по залитым кровью улицам Левых Порожков и улыбался.

Но я ведь его уже однажды убила!

В ушах зашумело, и во рту пересохло, точно я наелась песка.

Что, если его темная душа отправилась в сердце мрака и теперь пришла за мной, чтобы отомстить?

А может, я тоже мертва? И все это путешествие через мерзлые ночные равнины — путь в темное посмертие, где моя душа будет страдать и мучиться вечно?

Веник зарычал, и шипы, поднявшиеся на его спине, укололи мою руку. Боль отрезвила, и я заставила себя вглядеться в лицо человека внимательнее.

Это не он. Тот же нос с горбинкой и скулы, но челюсть уже, и в целом он казался немного тоньше. Похож, очень похож, но не он.

— Ну, здравствуй, королева ночи, — усмехнулся серый. — Еле тебя догнал.

***

Бас плавал в холодной тьме, и вокруг не было ничего.

Весь мир исчез, и сам он превратился в пылинку в бескрайнем безжизненном космосе.

Бас пытался ухватиться хотя бы за что-нибудь, барахтался как щенок, брошенный в воду, но в итоге бросил это пустое занятие и расслабился, позволяя тьме качать его на прохладных волнах.

Видимо, он умер. Змея обрушилась на лодку, а Бас утонул. Либо же чудовищный механизм голема пережевал его жерновами. К счастью, боли он не помнил. То ли его разум милосердно вычеркнул это из памяти, то ли смерть произошла очень быстро.

Остается надеяться, что змея утонула в черной холодной воде, а Мэди сумеет зажечь свет и исполнить пророчество.

Он видел, что она сомневается. Поначалу — в нем. Потом — в себе. Но Бас готов был записаться в первые ряды сумеречного сопротивления, потому что верил в нее как никто. В ней был свет, совершенно особенный. Способный разогнать любой мрак.

Но что, если змея сумеет вернуться на берег? Обовьет башню чешуйчатыми кольцами, закроет выход, и Мэди останется там навсегда…

— Мэди…

Голос прозвучал глухо, как будто Баса закрутили в ковер.

— Мэди! — выкрикнул он громче.

И тьма раздалась.

Холодный безжизненный космос расцветился теплыми звездами, свет вспыхивал, разгораясь все ярче, и Бас вдруг осознал, что уже видел такое однажды, когда тьма и свет его любимой исцеляли его, возвращая к жизни.

Палец слегка обожгло, Бас поднес руку к лицу и разглядел помолвочное колечко: по светлому ободку плыли черные перышки, и металл казался живым.

— Мэди, — прошептал он снова, а потом за пределами купола тьмы что-то вспыхнуло, точно взорвалась звезда.

А вот это уже, видимо, Монтега.

По куполу растеклись трещины золота, и он вновь стал непроницаемо цельным. Бас протянул руку, коснувшись оболочки, и чаросвет заструился по его коже.

— Со мной все в порядке, — сказал он и неуверенно добавил: — Честно.

Сфера раскрылась как цветок, распавшись на лепестки, и внутрь хлынул и стылый воздух, и крики.

— Альваро! Да чтоб тебя! — Монтега греб к нему на дряхлом плоту. — Что за забористое колдунство, скажи ты мне? Плаваешь тут на кувшинке, как какая-то зачарованная принцесса! Как ты вообще уцелел? Змея рухнула прямо на тебя! Я своими глазами видел, как ты исчезаешь в ее пасти!

— Волшебное колечко любимой, — сказал Бас, хвастливо поднимая руку. — Змея сдохла?

— Я сам чуть не сдох! — пожаловался Кей. — Как представил — тянуться потом через весь этот мрак одному. Чуть не нырнул за тобой в холодную воду!

— Да ты герой, — усмехнулся Бас.

Монтега бросил ему доску и указал на берег.

— Греби давай, принцесска. Пора выбираться. В башне что-то мерцает, но пророчество не сбывается. Кажется, Мэди нужна наша помощь.

***

Девчонка была здесь, отражалась в каждом из проклятых зеркал, но Ит не мог ее достать, как ни пытался. Чаросвет отражался и улетал ввысь, и все чары оказались бессильны. Рассердившись, он ударил одно из зеркал кулаком, но лишь рассадил костяшки.

То ли древние знали какой-то особый рецепт, то ли здесь все еще жили чары седьмого дома, но зеркальный лабиринт словно насмехался над ним, упрямо показывая и девушку, и черного пса — совсем такого, как был у брата когда-то, и его самого. Тень за спиной трепыхалась как плащ на ветру, и Ит тоже видел ее в зеркалах. Словно здесь был кто-то еще.

Может, так и есть, и кто-то хочет зачаровать его, влезть в голову, словно какой-то твари ночи, и забрать его волю и разум.

— Иди сюда! — рявкнул он. — Хватит! Добегалась!

Девчонка металась в отражениях, но каждый раз, когда он пытался схватить ее, руки касались зеркальной поверхности. Ит попытался достать ее чаросветом снова, но чуть не снес себе голову рикошетом. На очередном повороте на него выпрыгнул пес, и острые клыки едва не сомкнулись на шее, но чаросвет вошел в горячую плоть легко, как в талое масло. Ит оттолкнул воющую псину и пошел вперед.

— Где же ты, девочка? — спросил он. — Говорят, ты убила чаров в Правых Порожках. Это правда?

Ит никогда не любил брата, но мелькнула мысль, что, возможно, было бы правильно отомстить за его смерть.

Он едва не споткнулся на абсолютно ровном полу, осознав, чем сейчас занимается: ищет причины, чтобы убить, словно сомневаясь в правильности приказа. Как будто равновесное видение мира, навязанное ему и оракулами, и службой эквилибров, вдруг оказалось ничем иным, как кривым отражением настоящей реальности.

Седьмой дом. Свет для каждого. Пророчество… Ит знал, за что воюет сумеречное сопротивление, но сейчас впервые допустил, что все это правда. Равновесный мир, в котором солнечный рубеж всего лишь малая часть, смотрел на него из зеркал большими синими глазами.

Отступить было бы так просто. Просто развернуться и уйти. Тень тянула его назад, дергала за серый капюшон. Но Ит шагнул вперед и оказался в круглом зеркальном зале. Девчонка тоже была здесь, теперь настоящая, из плоти и крови.

— Ты… совершенно обычная, — выпалил Ит.

Таких в каждой деревне с десяток: темные волосы, синие плошки глаз — и даже как будто без чаросвета.

Тень за ее спиной выросла, распадаясь на два черных крыла.

Тьма вырвалась из моего тела, заливая башню. Зеркала, прежде подсвеченные чаросветом, теперь гасли одно за одним, и тьма поднималась все выше, пока башня не превратилась в глубокий черный колодец, наверху которого, в крохотном пятачке ночного неба, не мерцало ни одной звезды.

— Где же твой свет? — издевательски спросил Серый. — Тот, что разгонит мрак.

Моим светом был Бастиан, но он ушел, оставил меня одну.

— Правда считаешь себя королевой ночи? Хочешь править собственным домом? — его голос звучал гулко, и эхо дробилось в зеркалах, повторяя вопрос снова и снова.

Не нужны мне ни корона, ни королевство. Я — обычная тень и хотела света для каждого.

— Может, лучше я исполню пророчество?

Серый глумливо усмехнулся, чаросвет сорвался с его ладони и ударил в непроницаемо черную поверхность зеркал. Искры рассыпались стайкой серебряных рыбок, которые медленно ушли в глубины.

Плечо вдруг обожгло болью, я вскрикнула, а Серый выдернул нож, вспоровший мой тулуп, и вытер лезвие двумя пальцами.

— На вид совершенно обычная, — заметил он, растирая кровь между пальцами. — Красная, как и у всех.

Я зажала ладонью пульсирующее плечо, но рукав быстро стал мокрым и горячим.

— Каким будет твой новый мир? — требовательно спросил Серый.