Тучи песка, вспышки чаросвета, крики — похоже на безобразную драку дворовых псов, устроенную в отсутствие хозяина. А ведь сейчас всем им не помешала бы крепкая рука — новая сила, новый порядок, при котором мир стал бы прочным и крепким, а не банальной иллюзией, тянущей их ко дну.

Мелькнула мысль, что если у Баса получится, если Мэди зажжет свет на сумеречной стороне, то остальные дома уже не смогут выступить против седьмого единым союзом. Разобраться бы теперь между собой.

— Вроде сдохла, — пробормотал Вьер, глядя на волны, похоронившие под собой змею.

Иллюзия города рвалась на кусочки тумана, тая над морем, которое сверкало под солнцем ослепительной бирюзой. Иногда свет его утомлял, и Артирес начинал думать, что жители сумерек не так уж плохо устроились.

Он вновь обернулся к битве и не поверил своим глазам.

— Взгляни! Что у Тибальда? Неужели бегут?

В лагере белых котов опустили флаги, военные машины разворачивались, буксуя в песке. Отряды черных котов и вовсе исчезли, превратившись в темную дымку на горизонте.

— Отступают? — недоверчиво переспросил Вьер. — Поджали хвосты! Трусы! Ну-ка, дадим им пинка, чтоб не передумали…

Стрелы свистели, но Вьер заботливо поставил над главой дома дополнительный щит чаросвета. Звенело оружие, и люди все еще умирали на горячем песке, хотя исход боя был почти предрешен. Красные псы, не зная о предательстве, вгрызались в отряды сынов Освальда. Вторая змея вынырнула из песка, разевая пасть, и к ней на шею споро забрались два сумеречных дровосека. Артиресу показалось, что это уже другие парни, но топорами они орудовали все так же ловко. Щель в чешуе ширилась, и он, разбежавшись, запрыгнул на чешуйчатый бок.

Тень развернулся к нему одним слитным движением, занес топор над головой, но второй придержал его руку.

— Это Альваро! — воскликнул он. — Папаша жениха нашей Мэди!

Артирес усмехнулся новому титулу, но мешкать не стал. Недавно его сын смог осветить целый город. Неужто он не справится с каким-то жалким големом?

Он резанул по незащищенной коже змеи мечом чаросвета, ударил сияющим лезвием, метя в узкую щель в чешуе, вырубленную топорами. Вспоролась обшивка, второй, третий слой… Обнажилось нутро, полное накопителей и пружин. Змея забилась, сбрасывая с себя людей, и Артирес отлетел на песок, приложившись спиной так, что вышибло дух. Голем изогнулся кольцами, сминая войска и белых, и красных псов без разбору, а после расправился и опал как гигантский носок.

Сумеречный дровосек протянул грязную ладонь, и Артирес, приняв ее, поднялся с песка.

— Спасибо, — сказал он.

Пацан был совсем молод, слегка за двадцать, как Бас. А глаза блестели пусть не от чаросвета, но тем же задором. Он подмигнул Артиресу и, перехватив топор поудобнее, кинулся в гущу битвы, которая все продолжалась. Чаросвет обрушился на него, ослепляя, узкое лезвие вдруг выросло из спины.

Артирес прикрыл глаза, молясь всем богам, чтобы случайное сходство не оказалось предвестником горя.

***

Вместо мяча — череп, наполненный чаросветом, вместо поля чаркросса — мертвые улицы города. Но партнер по игре был отличным.

— Пасуй! — заорал Монтега, вырываясь вперед, и ловко поймал череп, переманивая змею на себя.

Она неслась за ними со скоростью чаромобиля, и приходилось петлять по улочкам и перебрасывать «мяч», чтобы притормозить ее на поворотах, где огромная туша буксовала, давая им фору.

— За мной! — выкрикнул Кей, швыряя в змею чаросветом, и тупая морда захлопнулась позади и свернула от Баса в переулок.

Он же бросился напрямик — так, чтобы оказаться впереди и, получив пас, довести игру до победы.

Чешуя скрежетала об камни, высекая искры, сбитые змеей фонари гнулись с протяжным стоном, что-то позади грохотало — Бас не оборачивался. Он взбежал по улице вверх и поймал череп, брошенный Кеем, который в последний момент вильнул в узкий подъезд.

Потеряв одного игрока, змея тут же рванула за следующим, и Бас помчался со всех ног. Он не бегал так быстро даже в финальном матче академии. А до решающего гола осталось всего ничего.

Улица ширилась. Когда-то тут была набережная, и жители седьмого дома прогуливались вокруг озера. Как знать, может, лодки у берега вовсе не были погребальными. Кавалеры катали здесь своих дам, а в сумерках зажигались фонари, и пятна света плавали по воде.

Карнизы на окнах, как в солнечных городах, и фонари, точно в сумерках. Странно.

Не успев толком додумать эту мысль, Бас запрыгнул в лодку, которую они с Кеем как смогли укрепили чарами, и швырнул череп вперед. Вспышка света озарила озеро, намечая змее цель.

— Ну же, — пробормотал он. — Давай, за мной.

Лодка плыла вперед, но так медленно. Темная вода поднялась волнами от чаросвета, подхватывая суденышко и толкая его к центру озера. Хоть бы все получилось. Бас обернулся и нашел взглядом узкую башню, шпиль которой пронизывал звездное небо. Мэди должна быть уже там.

А потом змея рванулась вперед, выстрелив как пружина, и тяжелая голова упала на лодку, кроша ее в щепки. Бас еще успел заметить сломанный клык в пасти голема, а за ним какие-то жернова.

Дальше был холод, мрак и пустота.

***

Дверь черной башни истлела, и проем был пустым. Я задержалась в нем ненадолго и оглянулась. Вспышки чаросвета взлетали к небу как звезды, решившие вернуться на свое законное место, до меня доносились отголоски криков и грохот обвалов. Веник поднял башку, заглянув мне в глаза, и я почесала жесткую чешую между острыми ушами.

— Кто бы мог подумать, что в итоге я буду зажигать свет с тобой, — пробормотала я. — Готов исполнить пророчество?

Веник приветливо помахал хвостом и шагнул вслед за мной в узкий дверной проем. Здесь было так темно, что даже мое сумеречное зрение на миг отказало. Но чаросвет послушно вспыхнул на кончиках пальцев и разлетелся светляками во все стороны, словно срывая занавес тьмы со сцены, где и произойдет финальный акт пьесы.

Внутри были зеркала. Они укрывали все стены, возводили новые, изгибались причудливыми лабиринтами и поднимались так высоко, насколько хватало глаз. Я повторялась в каждом, и все они безжалостно отражали и мою растерянность, и страх, а заодно и множили уродство черного пса. Искры, сорвавшиеся с моих ладоней, озарили башню, и она расцветилась огнями как праздничное дерево.

— Хотя ты даже симпатичный, если присмотреться, — утешила я Веника. — По сравнению с другими.

Пес оскалил зубы, разом опровергая все возможные комплименты, и я положила руку на колючую холку и попросила:

— Не отходи от меня, хорошо?

Мы медленно двинулись по зеркальному лабиринту, и все Мэди и Веники тоже зашагали в отражениях, поворачиваясь к нам разными сторонами. В некоторых я вовсе шла вверх ногами, так что руки сами потянулись придержать шапку, чтобы та не свалилась. Мой голос тоже как будто вторился и поднимался выше, и вся башня загудела, как проснувшийся пчелиный улей.

— Мы не видели зеркальных башен возле седьмого дома, — продолжила я рассуждать. — Те, что остались с древних времен, находятся недалеко от границы ночи и сумерек. Но ты погляди, сколько их здесь! Видишь?

Веник издал короткий звук, похожий на мяуканье смертельно охрипшего кота, и я решила, что он со мной согласен.

— Логично предположить, что эта башня и есть источник света, — сказала я. — Вернее, не так. Она вроде установки, которая аккумулирует свет и, может, приумножает. А источником должна стать я.

Веник фыркнул.

— А кто же еще? — возмутилась я. — Я, чтоб ты знал, королева ночи, наследница темной крови, из великого седьмого дома, который вот-вот возродится.

Мэди в отражениях посмотрела на меня насмешливо.

— К тому же тут больше никого нет, — буркнула я. — Кто, если не я? Вот ты можешь засветить, Веник, а? То-то и оно. Ну-ка, прикрой глаза…

Подняв руки и расправив ладони, я ударила чаросветом.

Свет заметался в зеркалах, брызнул звездами, заплясал огнями как фейерверк.