— Я же это так, любя.

Дядюшка Леопольд уловил перемену в настрое супружницы и перешел в наступление:

— Ничего себе, любя! Всю плешь мне проела с этой лысиной. Так все время и норовила в нос тыкнуть. Стыдно перед друзьями показаться было.

Лучше бы он не начинал. Мадам Бабетта вновь взвилась:

— Зато теперь ты писаный красавЕц! Ага.

Я даже приподнялась на локте и прислушалась. Интересно, что там у них приключилось? Ответ не заставил себя ждать.

— Отрастил волос! Доволен? В копне сена пришлось прятаться, впотьмах как татю ночному домой ворочаться.

Повисла пауза. Я уже решила, что голубки успокоились, но битва перешла в новую фразу. Раздался чмок, потом взвизг, дальше звонкий жеманный хохоток. Довольный дядюшка Леопольд не преминул удариться в воспоминания:

— Зато мы с тобой как молодые стоим у порожка. Помнишь, я тебя домой провожал каждый день? Звезды. Сверчки поют. Воздух свежий. А нам все нипочем.

Портниха вновь хохотнула, раздался шлепок.

— Руки убери, охальник. Нашёл молодуху, ночь-полночь, а мы не спим до сих пор. Говорила мне мама, не ходи за этого шалопая замуж, наплачешься.

— Нет, ну ты помнишь?

— Еще бы не помнить, у тебя кудри тогда, как у молодого барашка, завивались. А нынче что? Три волосинки остались.

— Уже не три. Гляди!

— Тьфу ты, позорище. Надевай обратно свой колпак, что ли, срамно смотреть. Как завтра на люди пойдёшь?

— Фуражку надену. А то может колданёшь, чтоб повыщипать маленько?

— Да не могу я! Не дано мне на живом человеке что-то менять.

— Да и ладно. Домой-то пустишь, или так и оставишь мужа ночевать под дверью?

— Заходи уж, пока не увидел кто.

Хлопнула дверь и голоса смолкли. Я удовлетворенно хмыкнула и накрылась одеялом с головой. Судя по всему, в этом Тихом уголке не одна я умею чудить.

На рассвете прошел дождь. Вымыл пропыленные фасады, освежил мостовую. Затопил все выемки в мостовой. В воздухе запахло чистой листвой. Перед выходом из лавочки разлилась огромная лужа. Я тихонько чертыхнулась, заперла на ключ замок, обошла по самому краешку нежданное «озерцо», стараясь не замочить ног, и отправилась к мадам Сюар.

Руку мне приятно оттягивал средних размеров саквояж. Пусть не новый, но вполне приличный. В недрах его лежали настоящие сокровища — три отреза ткани и кружева. Там же крохотная шкатулочка с найденными в лавке пуговицами и пряжками.

Все предметы были тщательно проверены на каталоге на предмет «Кол», «Оп» и «Ред». Ни один не оказался замечен в подобных вольностях. Ткань была тканью, пуговицы — пуговицами. Никаких колдовских сюрпризов.

Я чуть приподняла подол платья и зашагала вперед, стараясь не наступать в бесконечные лужи. Благо, идти было недалеко. Я миновала крохотный палисадник, красивый кованный фонарь и остановилась у дверей соседнего дома.

Над входом была вывеска: «Модная лавка мадам Бабетты». На вывеске румяная толстушка, вооруженная громадной иглой, для чего-то пришивала на клок ткани пуговицу.

Я взялась за ручку, чтобы открыть дверь, но не успела.

— Лопни мои глазоньки, — раздалось счастливое. — Кого я вижу? Наташа Риммель!

Я обернулась на звук и с трудом удержала в себе смех. Так вот из-за чего был ночью скандал. Что ж, я прекрасно понимаю негодование мадам Бабетты.

Месье Сюар щеголял в новеньком картузе, из-под которого наружу выбивались буйные кудри цвета бешеной морковки. На лице старьевщика было написано абсолютное счастье.

— Доброе утро, дядюшка Леопольд. — Я постаралась ничем не выдать веселья. — Я тоже рада вас видеть.

Сосед подкрутил ус и загадочно сверкнул глазом.

— Какими судьбами вы здесь?

— Вот, — я приподняла саквояж, — хочу сделать заказ вашей супруге. Новое платье.

— Это можно, — улыбка месье Сюара стала совсем довольной. — Нужно, я бы даже сказал. Моя Бабетта она знаете, какая рукодельница? Ух!

От эмоций он покрутил перед собой рукой.

— Всем мастерицам мастерица. Можете мне поверить, Наташа, вы не пожалеете.

— Верю, — согласилась я.

Дядюшка Лео толкнул дверь и с порога закричал внутрь лавочки.

— Бабетта, счастье мое, попробуй угадай, кого нам утренний ветер принес. Лопни мои глазоньки.

Изнутри раздалось грозное:

— Если притащил кого-то из своих дружков, то вели убираться сейчас же. Я за себя не ручаюсь!

Дядюшка Лео задорно сверкнул глазами, сжал руку в кулак, покрутил у себя переде носом и почти восторженно заявил:

— Огонь, а не женщина.

— В дом не пущу! — Добавила огненная мадам.

— Рыбка моя, — месье Сюар перешел на ласковый лепет. — Это вовсе не мои друзья. Выйди сама, посмотри.

— Если обманываешь, считай сам напросился!

Голос в глубине дома стал гневным.

— Огонь! — восхищенно подтвердил старьевщик и на радостях подкрутил ус.

Я смотрела во все глаза. Мне было ужасно любопытно, что представляет из себя жена этого дамского угодника. Мучиться пришлось недолго. Скоро в дверях появилась фигура весьма внушительных габаритов. Мадам Бабетта оказалась рослой, статной и очень яркой. Черные очи, черные брови, волосы цвета воронова крыла и алый полный рот.

В руках мадам держала увесистую скалку. И я в который раз пожалела, что не захватила с собой сковороду.

— Лопни мои глазоньки, — восторженно пропел месье Сюар. — Бабетта, птичка моя, помнишь, я говорил тебе о наследнице мадам Женевьев?

Женщина на миг нахмурила брови, но тут же расплылась в улыбке:

— Вы та самая Наташа?

— Она! — Дядюшка Лео был на седьмом небе от счастья. — Только погляди, какая красавица, лопни мои глазоньки.

— Добрый день, — поспешила поздороваться я, — меня зовут Наташа Риммель. Я живу по соседству.

Мадам воткнула руки в боки и с укоризной уставилась на супруга.

— Что ж ты сразу не сказал, старый ты чурбан, что у нас дорогие гости? Заставляешь мадемуазель стоять на пороге.

Мадам Бабетта расплылась в самой гостеприимной из всех улыбок.

— Так я говорил. А ты гони, да гони…

Под строгим взглядом дядюшка Лео поспешно заткнулся.

— Проходите в дом, деточка. И не слушайте моего благоверного. Вечно он несет какую-то околесицу. Вон, посмотрите только, что вчера с собой сотворил!

Полная ладонь указала на огненную шевелюру.

— Сплошной позор. теперь на людях голову не разуешь.

— Лопни мои глазоньки, — подтвердил любовно месье Сюар.

Я хихикнула.

Мадам Бабетта завела меня внутрь, усадила на удобный диванчик, сама устроилась рядом.

— С чем пожаловали, моя дорогая? — начала она допрос.

Руки у нее были свободны. Я даже не заметила, куда подевалась скалка.

Я не стала ходить вокруг да около. Поставила между нами саквояж и открыла.

— Мадам Бабетта.

— Тетушка Бабетта, — поправила меня она. — Меня здесь все так называют.

— Тетушка Бабетта, — не стала спорить я, — дядюшка Леопольд так расхвалил ваши таланты, что я решила заказать у вас платье. Деньги у меня есть, правда немного. Но зато есть ткани и кружево. Вот, — я слегка подтолкнула сумку в ее сторону, — можете сами глянуть. Там три вполне приличных отреза.

Портниха в саквояж даже не посмотрела, зато неожиданно прищурилась и оглядела меня оценивающим взглядом. В глазах ее сверкнул огонек.

— Ну-ка, деточка, — произнесла она с азартом в голосе, — поднимитесь, мне надо посмотреть на вас со всех сторон.

Я не стала спорить, слезла с дивана, огладила платье и замерла по стойке смирно. На лице портнихи появилась невероятно довольно улыбка.

— Прекрасно, — протянула она, — фигурка — прелесть, рост в самый раз. А теперь спиной.

Спиной, так спиной. Я неспешно развернулась и услыхала:

— То, что надо. Только чуть-чуть удлинить придется. Ноги у вас, мадемуазель, тьфу-тьфу-тьфу, удались на славу. Длинные просто загляденье.