— Тепло моих рук, тепло моего…

Призрак бабули вынырнул из стены и уставился на меня с любопытством.

Я постаралась не обращать на нее внимания, договорила заклинание в третий раз и сунула палец под струю.

— Помогло? — ехидно поинтересовалась она.

Пришлось признаться:

— Нет.

Я подняла на призрак глаза и выпалила жалобно:

— А так хотелось помыться. Я целый день возила грязь! Я сама превратилась в кусок пыли. У меня все чешется. А мыться языком, как кот, я не умею.

Бабуля спустилась пониже, внимательно пригляделась ко мне, поправила пенсне, пожала плечами.

— Не понимаю, — сказала она, совсем не обращаясь ко мне, — а почему просто не попросить у дома? Зачем все эти выкрутасы?

Она довольно живенько скрутила нужную фигуру из призрачных пальцев и сунула мне под нос.

— Я не умею, — почти прошептала я.

— Никчема.

— Ну, бабушка Тереза. Я знаю, вы добрая, вы хорошая!

Я старательно захлопала ресницами.

— Тьфу ты, подлиза, — сплюнула старуха в сердцах и гаркнула, — дом, погрей для этой бестолочи воды!

И тут же испарилась. Я сунула руку под кран и обмерла. Оттуда текла шикарная водица.

— Спасибо, бабушка Тереза, — мой крик канул в пустоту, но это меня ничуть не расстроило. — Я вас обожаю! Вы лучшая!

Грязное платье полетело на пол. Следом сорочка и панталоны. Я сунулась в шкаф, достала перевязанное ленточкой душистое мыло, залезла в ванну, включила душ и просто застонала от блаженства.

***

До спальни пришлось добежать голышом. Уже там я накинула на себя ночную сорочку, подхватила со спинки кровати старенький плед и закуталась в него для тепла. На миг задержалась у зеркала. Отражение показало мне чистенькую, как вишенка после дождя, Наташу Риммель. Я в ответ показала ему язык, хохотнула и почти вприпрыжку бросилась на кухню.

Возле буфета остановилась в задумчивости. С дверок на меня жалобно глазели четыре изумрудных глаза. Маленькие хулиганы выглядели такими несчастными, такими сиротливыми. Даже крылышки у них поникли от обиды.

Я улыбнулась и произнесла:

— Имейте ввиду, если вы хоть что-то испортите или сломаете, я рассержусь и запру вас здесь на неделю! Поняли?

Ответом мне стала тоскливая тишина. Я погасила улыбку и приняла строгий вид.

— Я вас предупредила. А пока, двое с буфета, марш гулять! И чтобы были паиньками!

И не успела даже мигнуть, как резные дракончики с дверок испарились.

— И чтобы мне тише воды, ниже травы! — крикнула я им вслед.

Потом прокашлялась и открыла буфет.

***

Банки сияли с полок, как новогодняя гирлянда. Бутыли от них не отставали. Мне вдруг пришла мысль опробовать новую тактику. Я сделала жалобные бровки, сложила ладошки на груди и проговорила просительным голосом.

— Я, конечно, на все согласна, но очень хотелось бы отметить мое заселение. Я столько дел за сегодня переделала. Пожалуйста! Дайте мне что-нибудь праздничное.

Банки погасли. Все до одной. Я вновь открыла рот, на этот раз чтобы извиниться, но тут с одной из полок взмыла бутыль и ткнулась в мои ладони. За ней последовали две небольшие банки. Из недр буфета дохнуло теплом. Мне показалось будто две призрачные ладони толкнули меня, заставляя отойти. Дверки сами собой захлопнулись.

Я нежно обняла свою добычу, осторожно сгрузила на стол и сказала:

— Намек понят, сегодня больше тревожить не буду.

***

В бутылке оказалось вино. Светлое, цвета золотистого янтаря. Пахло от него почему-то лесной земляникой. В одной из банок был ванильный пудинг. В другой — две горсти шоколадных конфет. От такой щедрости я едва не прослезилась.

У меня получался настоящий праздник. Не хватало только свечей, цветов и… Александра. От его общества я бы сейчас точно не отказалась со всеми вытекающими последствиями.

— И только испортила бы репутацию Наташи Риммель, — остановила я сама себя вслух. — Это тебе, дорогуша, не Москва двадцать первого века. Здесь такие вольности не прощают.

Я все разложила по тарелкам, взяла себе один бокал на высокой ножке, составила посуду с бутылкой на поднос и выглянула в коридор. Малышни видно не было. Вот и славно.

Глядя под ноги, осторожно добралась до кладовой. Там уже куда спокойнее залезла в шкаф и угнездилась в удобном кресле за письменным столом.

Золотое вино полилось в бокал. Земляничный аромат поплыл по кабинету. Я обхватила пальцами тонюсенькую ножку, подняла перед собой жидкий янтарь и провозгласила тост:

— Тетушка Женевьев, за нас с вами. И за бабушку Терезу, конечно тоже. Куда без нее.

Втянула в себя чудный запах, сделала крохотный глоток и окончательно растаяла. Что греха таить, столь изысканного вина мне не доводилось пить ни разу.

Я прихватила с тарелки конфету и открыла одну из книжек. Ту, что была совсем тонкой. На первой же странице оказалась надпись: «Каталог». У меня вырвался невольной смешок. Всех страниц в этой книженции было штук десять. Слишком скудно для нормального каталога. Хотя, кто их этих магов знает, как у них заведено?

Я не стала слишком долго раздумывать, перевернула страницу и окончательно перестала что-либо понимать.

— Пусто, — вырвалось у меня вслух. — Лопни мои глазоньки.

Поговорка дядюшки Лео оказалась на редкость привязчивой.

***

Пусто! Интересно, как это понимать? Мои пальцы быстро перебрали все оставшиеся страницы. Надписей не обнаружилось ни на одной. Я запила столь странное открытие вином, закусила новой конфеткой и снисходительно похлопала по чистой бумаге ладонью.

— Что поделать, дружок, — сказала вслух, — видно, тебя хотели заполнить, но руки так и не дошли.

Из стены тут же вынырнул призрак бабули, оглядел кабинет и спросил саркастично:

— С кем на этот раз ведешь беседы, Наташа Риммель?

— С книгами, — честно призналась я.

Она пожала плечами, поправила на носу пенсне и убралась обратно. Я допила бокал и усмехнулась. Новую порцию пока поостереглась наливать. От выпитого и так приятно шумело в ушах. Настроение зашкаливало за отметку великолепно.

Я поспешно закусила пудингом, отодвинула недоделанный каталог и взялась за толстенный потрепанный том.

***

Под невзрачным переплетом оказался самый настоящий гроссбух. Записи в нем были сделаны четким каллиграфическим почерком. Я провела пальцем по колонкам. Дата поступления, название, описание, две цены: покупки и продажи. Некоторые строки были вычеркнуты. Почти везде стояли странные пометки.

Я перелистала с десяток страниц и выяснила, что все пометки делились на четыре типа: «Кол», «Оп», «Ред», «Цен». Где-то были прописаны сразу две, где-то — три. Возле карт виднелись все четыре.

В рот отправился еще кусочек пудинга. Я от избытка чувств помахала в воздухе вилкой и принялась рассуждать.

«Ред» — должно быть, редкое, а ценное — «Цен». А что? Очень даже логично. Тем более, что именно эти две пометки чаще всего шли в паре.

А вот что такое «Кол» и тем более «Оп»? Коллекционная опись? Да нет, это разные слова вроде, с большой буквы каждое. Кол — коллекция? А оп тогда что? Основной предмет? Особый предмет? Отдельный? Тут часть коллекции, а тут отдельные предметы, вне коллекций? Или обмененные предметы. Ну… может быть.

Бог его знает. Других идей пока не было.

Я доела пудинг, сцапала с подноса еще одну конфетку, запила все это половиной бокала вина и поняла, что дико устала. Глаза буквально слипались.

— Все недовольные могут оставить свои претензии при себе! — Сказала я на всякий случай вслух.

А потом улеглась прямо тут, на диванчике, примостив под ухо декоративную подушку, закутавшись в плед и даже не подумав погасить свет. Все заботы и загадки вполне могли подождать до утра.

***

Третий день моей новой жизни начался с вопля:

— Наташа, вставай! Вставай! Мы все уронили!

Сонный мозг сперва подумал, что это подружки как обычно шутят. Было время, они мне этот мем чуть не каждое утро озвучивали.