— Шикарно.

Джуэл хлопнула ладонью по воздуху, как будто внезапно появилась надоедливая муха.

— Тебе нечего мне доказывать.

— Вы только посмотрите на время. — сказала Эстер. — Мы все теряем его из виду, когда Зверя нет рядом, чтобы напомнить нам.

Алтея взглянула на часы. Было всего пять минут одиннадцатого, и все же эти минуты казались важными. Она отчетливо слышала, как они кричали:

— Он не вернется домой.

Но если бы он это сделал, она хотела, нуждалась в ночи, которую они оба запомнят надолго.

Господи, как он устал. Кто бы мог подумать, что быть лордом может быть так чертовски утомительно? Встреча с адвокатами, секретарем Оружейной коллегии, ответы на вопросы, заполнение документов—

Казалось, все это продолжалось, продолжалось и продолжалось.

Потом ужин с его родителями. Больше вопросов, больше расспросов. Просьба.

— Зови нас матерью и отцом или мамой и папой.

Только он не мог, пока не мог. Это все еще казалось нереальным. Он делал все так, как будто это было на самом деле, но продолжал ожидать, что обнаружит, что находится во сне. Который ему не совсем нравится, потому что он держал его вдали от Теи в течение длительного времени.

Войдя в резиденцию, он посмотрел на часы. Чуть больше одиннадцати.

Возле лестницы он повесил шляпу и пальто на ожидавшую его пустую вешалку. Он все еще не привык к тому, что в этот час в гостиной не было мужчин, что он не слышал гортанного смеха Джуэл и не вдыхал аромат ее сигар. Но перемены были хорошими. Еще пара недель, и они откроются для постояльцев. Не они. Джуэл откроет заведение для постояльцев. Его здесь не будет.

Когда он поднимался по лестнице, на него снизошла легкость. Тея была рядом. Надеюсь, она не спит и ждет его.

Он должен был извиниться и уйти раньше, но после ужина отец начал брать его с собой в путешествие по истории его предков, и он был очарован. Каждый из них был запечатлен маслом, портреты висели по всему поместью, и в каждом из них он видел что-то от себя. Он больше, чем когда-либо, хотел, чтобы Тея была с ним, чтобы услышать истории о храбрости, любви, испытаниях, печалях, победах… и, да, даже о повешенных преступниках, преступниках и членах семьи. Казалось, что длинная родословная включала в себя все виды. Мятежники, герои, героини и жертвы. Старший брат, который добровольно пошел на виселицу, чтобы младшему не пришлось этого делать. Женщины, которые выходили замуж за мужчин, которых не любили, чтобы спасти семью. Рассказчик в нем впитывал каждое слово. Казалось, его отец происходил из длинного рода бардов и мог сплести историю, которая завораживала.

После того, как они поженятся, он попросит герцога рассказать Тее все истории, просто чтобы Зверь мог наблюдать, как восторг омывает ее черты.

Однако сегодня вечером он хотел наблюдать, как другой вид наслаждения распространяется по всему ее телу. Ему не следовало овладевать ею так грубо и быстро прошлой ночью. Он загладит свою вину перед ней сегодня вечером. Если она еще не спит. Если спит, он проскользнет в ее постель и просто обнимет ее.

Добравшись до верхнего этажа, он заглянул в библиотеку. В комнате было темно, в камине не горел огонь, чтобы согреть ее. Он скучал по тем часам, когда они просто сидели и разговаривали. Скучал по ней.

Он тихо постучал в ее дверь. Подождал. Изнутри не доносилось никаких звуков, даже скрипа кровати, когда она перевернулась. Еще один нежный стук, легкое прикосновение, которому он научился в юности, которое не разбудило никого, кроме человека, которому нужно было проснуться. Но на другой стороне по-прежнему все было тихо, и ее дверь оставалась закрытой. Он прижал ладонь к двери из красного дерева, подумывая о том, чтобы зайти внутрь, но не хотел беспокоить ее без необходимости, особенно если она крепко спала.

Повернувшись к себе в спальню, он решил подготовиться ко сну, разделся до брюк и рубашки, избавился от ботинок, чтобы не издать ни звука, когда присоединится к ней под одеялом.

Открыв дверь, он вошел и замер при виде ее, развалившейся на его кровати, как довольная кошка, с распущенными волосами, каскадом ниспадающими на спину. На ней не было ничего, кроме красного корсета, который подчеркивал ее грудь там, где дразнили черные кружева. Его длина была такова, что кружевной подол опускался спереди, прикрывая светлые локоны, которые приводили его в такой восторг, но то, как она расположилась, открывало заднюю часть корсета, высоко поднимающуюся над ее правой ягодицей — без сомнения, и над левой тоже, хотя он не мог этого видеть. Черный кант, спускающийся спереди, подчеркивал ее изгибы.

— Господи.

Был ли это грубый хриплый голос его?

— Возможно, ты захочешь закрыть дверь, — сказала она спокойно, как будто он вообще сохранил способность двигаться.

И все же ему каким-то образом удалось сделать так, как она предложила, не хлопнув дверью и не потревожив остальных домочадцев.

— Это тот наряд для соблазнения, который я попросил Бет сшить для тебя?

— Я полагаю, ты приказал ей сделать это.

Гибким движением она скатилась с кровати, давая ему хороший обзор всего, что она не прикрывала, и его тело отреагировало так, как будто его руки уже скользили по этой обнаженной плоти.

— Я же говорил тебе, что она могла бы использовать немного больше ткани.

— Это всего лишь корсет.

Остановившись перед ним, она заглянула ему в глаза.

— Он идет с юбкой, но я подумала, зачем заставлять тебя беспокоиться о том, чтобы снять ее, когда я просто могу не надевать ее.

Протянув руку, она провела пальцами по его подбородку.

— Я не был уверена, что ты вернешься сегодня

вечером.

— Я всегда буду возвращаться.

Если бы она не стояла там, выглядя так восхитительно, он бы поделился с ней всем, что его задержало, но теперь это казалось незначительным. Он, конечно же, больше не будет опаздывать. Он начал стягивать с себя фрак. Она прижала руку к его груди.

— Я хочу это сделать. Я хочу раздеть тебя.

— Ты убить меня хочешь.

— Но разве это не будет прекрасным способом уйти?

С рычанием он завладел ее ртом, обладавшим силой произносить слова, способные поставить его на колени. Он никогда не насытится ее вкусом, ее ощущением, ее ароматом. Ее смелостью. Ах, да, особенно ее смелостью.

Не отрывая своих губ от его, она стянула фрак с его плеч, вниз по рукам. Он с мягким стуком упал на пол.

Обхватив ее голову руками, он слегка изменил угол наклона ее рта и углубил поцелуй, их языки переплетались, пока ее пальцы скользили по пуговицам его жилета, освобождая их все. Он восхищался ее терпением. Он был бы доволен услышать как пуговицы разлетаются по всей комнате.

Атласное одеяние приземлилось на его фрак с легким шелестом. Его шейный платок быстро последовал за ним. Когда она начала расстегивать пуговицы на его рубашке, он принялся за манжеты, хотя он ненавидел, что для этого ему приходится убрать руки от нее. Ах, но что он собирался сделать с ней своими руками, как только освободится от всей этой проклятой одежды.

Ему пришлось полностью отделиться от нее, чтобы стянуть рубашку через голову.

— Позвольте мне снять мои ботинки.

Он плюхнулся на ближайший стул, схватил ботинок и остановился, когда его взгляд упал на этот маленький кусочек остроконечной ткани, который так эффектно закрывал вид на небеса. Но если бы он опустил голову еще чуть-чуть…

— На тебе только корсет, не так ли?

— Да.

Он поднял свой пристальный взгляд на нее.

— Как может какой-то кусок ткани свести меня с ума?

— А это так?

Ее невинный тон только усилил безумие.

— Ты знаешь, что это так.

Она сжала губы, причмокнула, провела по ним языком. Помоги ему Господь, он собирался пролить свое семя еще до того, как вылезет из штанов. Он стянул с себя сапоги, чулки. Встав. Потянулся к пуговицам на брюках—

Ее руки легли на его руки.

— Я хочуэто сделать.

— Сделай это быстро.