Она оглянулась и увидела, что он смотрит на нее, его челюсть была так напряжена, что задние зубы, должно быть, болели от силы, с которой он их сжимал.

— Но ты научил меня целоваться.

Чувствовать, таять, хотеть, нуждаться.

— Этого не должно было случиться.

— Но наверняка это было в вашем плане занятий.

— Ты думаешь, я точно спланировал то, что собираюсь тебе показать?

— Думаю, что да. Это избавит нас от лишней траты времени. Я спланировала свои уроки для твоих дам.

Он казался одновременно ошеломленным и недовольным. — Я же говорил тебе. Я нахожу слова женщины соблазнительными.

Она усмехнулась.

— Ты, должно быть, не нашел ничего соблазнительного во вчерашней истории ужасов.

— Ты доверилась мне больше, чем когда-либо. Это было больше, чем просто твои слова. Ты позволила мне почувствовать твою боль.

— Для тебя моя боль афродизиак?”

Покачав головой, он крепко зажмурился.

— Нет.

Когда он открыл их, она увидела в них отражение истинного раскаяния.

— Я бы хотел, чтобы ты не знала, что такое чувствовать боль любого рода, но ты доверилась мне не для того, чтобы

я злоупотреблял этим, не для того, чтобы я использовал эту информацию в своих интересах. А я воспользовался этим.

— Разве у тебя создалось впечатление, что я против?

— Ты была уязвима.

— Ты утешал меня.

Возможно, именно по этой причине это было неправильно. То, что произошло между ними, не было основано на соблазнении, похоти или влечении. Он видел, как кому-то было больно, и пытался облегчить эту боль. Возможно, в утреннем свете, несмотря на то, как мало его было, он понял, что она не была искушением.

— Это больше не повторится.

— Из чего тогда будут состоять твои уроки?

Если не из поцелуев, ласки и объятий?

— Алтея, быть любовницей какого-то мужчины — это действительно та жизнь, которую ты хочешь?

— У меня не может быть той жизни, которую я хочу.

— То, что ты наметила для себя, — это не та жизнь, которую ты заслуживаешь, и если это не та жизнь, которую ты хочешь, но ты принимаешь ее как должное, тогда ты даешь всем этим лицемерным аристократам власть и победу, которую они не заслужили.

— Ты совсем ничего об этом не знаешь.

— Ты бы заговорила по-другому, если бы знала, почему я зовусь Зверем.

Возможно, она бы спросила, возможно, он бы даже ответил, если бы кеб в этот самый момент не остановился на улице, вдоль которой тянулся ряд магазинов, если бы он не протянул деньги через крошечное отверстие водителю, двери не распахнулись, и он не выскочил и тут же спустил ее вниз. Если бы тротуар не был переполнен, дождь усилил свой темп, и им пришлось поспешить в укрытие под карнизом. Или она думала, что они ищут спасения от дождя, пока он не распахнул дверь, и она не заметила надпись "Портниха", написанную замысловатым золотым шрифтом на вывеске над порогом.

Он подождал, пока она войдет в магазин первой, и внезапно это казалось последним местом, где она хотела быть. Она хотела быть в "Русалке" и разговаривать, хотела быть на скамейке в парке под одним зонтиком, когда он доверял ей что-то столь же интимное, как и она ему прошлой ночью.

Она не была знакома с этой портнихой, но была рада снова видеть рулоны тканей, запах краски, вид книг с выкройками и шум женщин, обсуждающих различные стили. Женщина, которая казалась немного старше Алтеи, отделилась от небольшой группы из трех других дам и подошла к ним.

— Мистер Тревлав, как приятно снова вас видеть.

— Бет. Бизнес, похоже, процветает.

— Иметь герцогиню в качестве клиентки помогает.

Он повернулся к Алтее.

— Бет уже много лет шьет для моей сестры Джилли. Это ее заведение. Бет, я хотел бы представить мисс Стэнвик.

— Приятно познакомиться с вами, — сказала владелица магазина.

— Взаимно.

Она не была у швеи с тех пор, как ее мир рухнул. Она никогда не слышала, чтобы кто-то обращался к ней не как к леди Алтее или не старался изо всех сил, чтобы в распоряжении дочери герцога были самые лучшие рукодельницы.

— Ей нужно несколько платьев, — сказал Бенедикт. — Парочку для повседневной носки. Одно, которое подойдет для бала. И одно, предназначенное для обольщения. Оно должно быть красным.

Он произнес слово "обольщение" так легко, как будто было уместным объявлять, что ей нужно что-то для достижения этой цели. Она не сомневалась, что ее щеки пылали так же ярко, как и наряд, который он заказал для нее.

— Я не думаю, что мне нужно бальное платье.

Она говорила тихо, надеясь, что их не подслушивают.

— Оно подойдет и для соблазнения, возможно, даже будет более эффективным.

Он снабдил дам, находящихся под его опекой, одеждой, соответствующей их конечной цели. Но любовник Алтеи снабдит ее платьем. Она не пойдет на бал без него, поэтому в первую очередь ей нужно было привлечь его внимание. Но она не хотела обсуждать ничего из этого здесь, и если он хотел потратить свои деньги впустую, то это его дело. Поэтому она просто сказала как можно любезнее:

— Ты чрезвычайно великодушен. Спасибо.

— Если вы дадите мне несколько минут, чтобы закончить с миссис Уэлч, — сказала Бет, — я лично позабочусь о вас.

Она помнила времена, когда швея бросила бы все ради нее. Алтея привлекала к себе всеобщее внимание, как только входила в магазин, и она восхищалась их исключительной преданностью. Оглядываясь назад, она чувствовала себя так, как будто ее неоправданно избаловали. Что она такого сделала, чтобы заслужить особое отношение, кроме того, что ей посчастливилось родиться в определенной семье? Удача, которая, как оказалось, длилась недолго.

— Мы никуда не спешим, так что не торопись, — сказал Бенедикт.

— У меня есть еще кое-какие дела, которыми нужно заняться. Часа будет достаточно?

— Более чем достаточно, — сказала Бет, прежде чем поспешить на помощь миссис Уэлч.

— Ты не бросишь меня, — сказала Алтея, совсем не довольная мыслью о том, что он хочет уйти.

— Я полагал, что тебе здесь будет комфортно, что ты знаешь, как себя тут вести.

Конечно, она знала. Ее прежний гардероб был набит атласом, шелком и кружевами. Одно из ее любимых платьев выглядело так, словно юбка была сшита из павлиньих перьев, а вышивка была настолько изысканной, что всегда привлекала внимание, когда бы она его ни надевала.

— Как ты думаешь, она считает, что я… твоя любовница?

— Какая разница, что она думает? Ты полагаешь, что, как только ты достигнешь своей цели, на тебя везде будут смотреть благосклонно?

Возможно, не очень благосклонно, но она окружит себя таким высокомерием, что никто не посмеет повернуться к ней спиной. Она привлечет внимание принца, который был известен тем, что наслаждался порочными вдовами, и как только она добьется его благосклонности, у нее будет власть.

— Похоже, ты сердишься.

— Какая у меня причина сердиться? И Бет не осуждает тебя. Я вернусь за тобой, когда закончу свои дела.

Она смотрела, как он вышел в ливень, который угрожал затопить улицы. Неужели он считал, что промокнуть насквозь предпочтительнее ее компании? Как получилось, что все так резко изменилось от уютного визита в библиотеку прошлой ночью до неловкости, которая, казалось, прилипла к ним с непоколебимостью упряжи к лошади? Было ли это потому, что он переосмыслил то, что она рассказала о своей семье, и обнаружил, что правда оставила неприятный привкус у него во рту? Или это был поцелуй, который показался ему неприятным?

— Мисс Стэнвик?

Она повернулась лицом к швее, чьи глаза были полны понимания, как будто она узнала взгляд влюбленного, когда увидела его. Хотя Алтея не была влюблена. В тот момент она даже не была уверена, что он ей нравится.

— Мисс Бет.

— Можно просто Бет. Для дневных платьев у меня есть несколько тканей, оттенок которых, я думаю, прекрасно вам подойдет. Может, нам взглянуть?

— Бальное платье. Я бы хотела, чтобы оно тоже было красным, ярко-красным, который невозможно не заметить, с глубоким вырезом, который не оставляет сомнений в моих прелестях.