Она садится напротив, изящно подпирает ладошкой безукоризненно гладкую щеку и грустно предлагает:

— Поговорим, Рой? По-настоящему, как взрослые?

А я что? Я не против, давно пора. Сажусь, упираюсь локтями в стол. Поговорим.

Предупреждаю сразу — я против твоих преступных методов наживы, — вздыхает женщина. — Была против, сейчас против и буду против всегда. Тут ничего не изменить. Обман, воровство, разбой — это все несовместимо с понятием благородства, так меня воспитали, и отказываться от своих принципов я не стану. Да и не могу. Но — и это очень важно, Рой — я на твоей стороне. До самого конца. Иди вперед, и будь что будет. Я тебя поддержу.

Рой Збарский, конечно, тот еще тупица, но именно я считаю себя очень неглупым существом. Однако сижу и хлопаю растерянно глазами. Как-то заявления Веры не укладываются в моем понимании. По отдельности — да, а вместе уже никак. Она замечает мое состояние и невесело усмехается:

— Я пробовала жить честно. Я старалась изо всех сил. В результате обременила себя пожизненной клятвой, поставила под угрозу будущее детей. Потеряла в неудачном, но очень благородном замужестве всё и девять последующих лет все глубже погружалась в долги. К моменту, когда ты изменился, нам оставалось пристойной жизни не более двух месяцев. Я истратила все. Через два месяца, Рой, перед нами вставал простой выбор: в бордель или в реку. И я внутренне выбирала реку. У меня еще осталась собственная гордость.

— Ну почему сразу бордель? — бормочу я, смущенный такой откровенностью. — Есть другие работы, те же конвейерные производства Меньшиковых…

— А чем они лучше борделя?

Не работал на конвейере, но по виду Веры догадываюсь, что конвейер не лучше борделя, а хуже.

— Но ты же работала переводчицей?

— Хватало только на еду. А аренда квартиры? Одежда, оплата учебы? Нет, Рой, мы падали в нищету. Вот к чему привели моя честность и благородство. Но ты вдруг изменился, и изменилось все. Наверно, чего-то я не понимаю в жизни. Так что… иди вперед, Рой. Может, хоть девочек выведешь к лучшей жизни. А я отдам все силы, чтоб тебе помочь. Всё немногое, что умею… умела.

И женщина резко мрачнеет. Ну да, в один момент потерять все магические возможности — это шок. Если б не ответственность за дочек, она бы, пожалуй, не выдержала. А так крепится, только глаза блестят.

— Оставайся, какой была. Это самая важная твоя помощь. Без мамы Веры, самой честной, справедливой, милосердной и любящей мамы нам, твоим детям, тоже не выжить в этом мире. Ты — наш светлый домашний уют. Мы понимаем и ценим, даже сестрички, не такие уж они и дуры.

— Ну, они точно далеко не дуры, — слабо улыбается женщина. — Прикидываются, но меня не обмануть. Но теперь, когда мы определили главное, хочу спросить тебя как мама: Рой, на что ты надеешься? Ты озвучил фантастические планы. Даже в сопливых книжках Жанны главный герой не создает клан с нуля! У него есть сверхспособности, или тайное наследство, или сверхценная добыча из аномалий, или… а что есть у тебя?

Искренне озадачиваюсь. Как-то я об этом раньше не думал. Справлялся без сверхспособностей и уж тем более без тайного наследства. Да и куда оно наемному убийце? Такая уж работа — только успевай убегать да заметать следы!

— У меня есть я, — говорю в результате.

— Вот. А кто ты, Рой? Помимо того, что мой сын?

— А то сама не догадываешься? — морщусь я. — Кого еще могли подослать к пятнадцатилетнему сопляку? Убийца, естественно. У меня, когда в мир людей попал, особого выбора не было. Ничего не знал, не умел. Из богатств — Нюх, да Слух, да Зрение. Да Хвост, чтобы следы заметать. А из оружия — Когти. Небогатый набор, с таким только в убийцы. Тем более что убивать умел, а к людям никакого пиетета не испытывал. Они меня сами вовсю убивали, если что!

— Господин оцелот, — усмехается Вера.

— Госпожа Кошка, — ответно кланяюсь я.

— Пять очень развитых, но обычных человеческих чувств — недостаточный арсенал, чтоб создать клан, — замечает Вера. — Но ты уверен, что справишься. Так на что ты рассчитываешь?

— Ну, для начала — мужчины всегда уверены в себе, — усмехаюсь я. — Такая наша дурацкая особенность, без нее ни одной драки не начнешь. А насчет чувств ты не права. Не такие уж они обычные. Я своим Вкусом, между прочим, определяю любые яды. Слышу работу сканеров клановой стражи. А уж вижу как… могу, если сосредоточусь, бактерии на твоей руке разглядеть! Сказать, кто там по тебе ползает?

— Рой, что ты такое говоришь⁈ Фу! Никто по мне не ползает!

Она еще с минуту сверкает глазами и негодует, но потом не выдерживает и улыбается. И успокаивается. Прелестная женщина, она мне нравится! Хм. Как мама нравится, имею в виду. Я не дурак, чтобы ценнейшие человеческие взаимоотношения сводить к банальному слюнопусканию.

— И все же твои Чувства — всего лишь чувства, — возвращается она к теме. — Да, необычные. Но не оружие. Не могущество.

— Ну да, арсенал животного, — пожимаю я плечами. — Так я и не отрицаю происхождения.

— И как ты с арсеналом животного победишь магов⁈

— Магов я тоже убивал.

— Рой, ты не понимаешь. Убить и победить — очень, очень разные явления… Но, пожалуй, я зря на тебя давлю. Все же ты за несколько дней сделал для семьи больше, чем я за девять лет, возможно, ты лучше меня понимаешь, на что способен… А эта твоя… наша… магия? Она совсем-совсем бесполезна?

— Нюх, — напоминаю я недоуменно. — Слух, Зрение… Когти!

— Это понятно! А что-нибудь реально боевое в твоем магическом арсенале имеется?

Глубоко задумываюсь. Ох и непростые вопросы задает женщина. Как-то я раньше не задумывался над этой стороной вопроса. Считал, что Чувств и Когтей для любого существа вполне достаточно. Учуять опасность могу? Спрятаться? Напасть из засады и закогтить? Ну и о чем еще мечтать? Спрятался, закогтил врага и потом крой его фертильных самок в свое удовольствие! Или спи в сытости, тоже неплохое занятие.

— А знаешь, получается, что нету! — обескураженно прихожу я к странному выводу. — Моя магия — она же изначально разумная субстанция. Можно считать, сущность. Она исследовала действительность, данную ей в ощущениях… хм, животного. Пришла к выводу, что Чувства и Когти — необходимо и достаточно для процветания вида, и на этом успокоилась. И сейчас в основном наблюдает из куна-чакры, потешается над дурацкой человеческой жизнью.

— А как же тогда маги?..

— О, с магами реально забавная ситуация! Их носитель магии либо неразумен, либо пофигист, каких во Вселенной больше не сыскать. Достучаться до него получается только в случае реально смертельной опасности, просто ужасного ужаса. И тогда он проявляет свои космические силы. И вот на заре магической эпохи произошло уникальное событие: какой-то ушлепок под галлюциногенами воображал себе… ну, судя по современному облику магии, что-то из стереометрии либо из трехмерного строения органических соединений… студент-заучка, в общем! Так вот, этот студент одновременно и подвергся смертельной опасности, и в этот момент вообразил себе что-то абстрактно трехмерное… магия сработала, защитила своего носителя выбросом, как я понимаю, высокотемпературной плазмы… ну а он вбил себе в башку, что чудо произошло исключительно благодаря вот этой самой абстракции. И стал экспериментировать. А в нем же носитель магии — неразумный, то есть поддающийся дрессировке! И этот невероятный упрямец надрессировал саму магию! И стал основателем школы Огня. Гоги Павлиашвили его звали, если что. И до сих пор лучшие маги Огня живут за Кавказским хребтом. Ну и в Москве, разумеется, всех почему-то тянет в Москву… Вот так или примерно так образовались все остальные школы. Как результат: имеется общество магов, располагающих жалким арсеналом средств, ограниченных их не менее жалким воображением. Новые заклинания появляются случайно и очень редко. Новые школы — еще реже. Новые кланы — никогда. И все маги сами по себе — не более, чем вместилища для космической субстанции, не имеющей собственной воли, просто определенным образом надрессированной. Ну и, разумеется, маги эту субстанцию кормят, отчего все без исключения отличаются от обычных людей невероятным аппетитом. Жрут в три горла и никак насытиться не могут, проще говоря. Это у них и в психологию перешло, страсть к богатству просто необъяснимая, жрут и насытиться не могут…