— Выплеск наследственных умений? — предлагаю я.

Она нерешительно теребит край халатика, и мне стоит огромных усилий отвести взгляд. Ведь специально же, специально!

— Других объяснений нет, — наконец соглашается Вер. — Но… маячок?

Я изображаю глубокую задумчивость. На самом деле мысль пришла ко мне еще минуту назад, но хочется драматизировать. У этого говнюка, похоже, имелись неплохие актерские способности. Так странно. Имбецил — и способности. Такое только у клановых получается.

— Это не могла быть клиническая смерть? Потерял от страха сознание, на полминуты остановилось сердце, маячок, это… самоликвидировался? Как-то же он прекращает работу у умерших?

— А ты терял сознание? — с надеждой спрашивает Вера.

Мне ее жалко. Женщина из последних сил цепляется за привычную картину мира. Когда она сама уже не человек.

— Терял. И не один раз. С моим телосложением это неизбежно, сама понимаешь. Не могла меня заставить хотя бы отжиматься?

— Тебя заставишь! — с привычным раздражением тут же реагирует она. — Отбивался, как будто проклял кто! Учиться — нет, тренироваться — нет, домашними делами заниматься — тоже нет! Только бродяжить да воровать у сестер на пиво!

— Кстати, насчет воровать. Не помню, где я взял сумму на коррекцию ребер. Где, у кого и зачем? Не просветишь? Сумма-то немалая.

— Это еще твои родители сделали, тоже дебилы не из последних… — недовольно бормочет Вера и осекается. А я понимаю, почему сегодня утро откровений. Магических блоков больше нет, сгорели. Вместе с магическими закладками, запретами и ограничениями. И теперь Вере надо самой следить за язычком. А она отвыкла за столько лет. Это, кстати, слабость всех клановых. Магия их развратила и обленила.

— Рой, — неловко бормочет Вера. — Не дави. Я давала обещание молчать.

Об этом я, кстати, не подумал. Кроме магических клятв, есть же и самые обычные, общечеловеческие. Ничем не обеспеченные, кроме совести, но смотри какие крепкие!

Я согласно киваю. Не хочет говорить — не надо. Сам разберусь. Сестрички наверняка уже добыли нужные тома «Вестника». Дел на полчаса. Ладно, на два.

— И если пошел разговор о суммах, скажи-ка, дружочек — откуда у тебя снова деньги? — переходит в нападение женщина. — Откуда у тебя снова такие огромные деньги⁈

— Честно? — уточняю я.

Женщина колеблется. Странно, но честность людей изрядно пугает.

— Да!

— Украл.

— Рой, что ты такое говоришь⁈ Нельзя воровать!

— А на что нам жить?

— Я не возьму ворованное!

И ложка со звоном летит в стену. Вера вскакивает и восхитительно сверкает глазами. Ах, хороша, чертовка! Я услужливо пододвигаю к ней тарелку, предварительно убрав бутерброд. И смотрю выжидательно.

— Рой, она же разобьется…

Пожимаю плечами и меняю тарелку на ложку. Вера с досадой швыряет ее в стену и фыркает. А я улыбаюсь, как конченый дебил.

— И не смешно!

Она вдруг замирает. Недоуменно хмурится. Понятно. Слегка растрепалась, по привычке обратилась к косметическим навыкам — а нетути их. Конфликт магий, такие дела. Сгорели.

— Рой…

— Ты спрашивала меня, почему исчез маячок, — внушительно замечаю я. — Ты не о том спрашивала. Надо было спросить: почему жива ты сама?

Я сбиваюсь со зловещего тона. Безупречному вкусу филолога не нравится обилие «тыканий». Но сказанного не вернуть. Хоть заранее речи пиши.

— Короче, чтоб спасти от необдуманной клятвы одну прелестную фрейлину младоимператорского двора, пришлось ей сжечь все магические блоки, — вздыхаю я обычным голосом. — Так что, Вера, поздравляю с простолюдинкой. Считай за новое рождение. Ты рада?

Она не рада. Она настолько не рада, что резко бледнеет, шатается… и я еле успеваю вскочить на ноги, чтоб подхватить падающее тело. Виском на угол стола, между прочим, падающее.

И вот оно, свершилось счастье идиота! Я наконец держу на руках предмет его вожделений и могу делать с ней что хочу! Она же все равно без сознания. А раз без сознания, то и нет речи насчет «противу ее воли». Какая воля, ежели она еле дышит? Еле дышит — с одной стороны, и практически не одета — с другой? Что с того халатика, ничего он особо не прикрывает!

Однако тяжел он, предмет воздыханий. Ноги длинные, цепляются за все подряд, задница выскальзывает из рук, голова безвольно мотается и страшно отвлекает… Могла б и повоздушней иметь сложение!

Кое-как разворачиваюсь, с треском в спине сгружаю комплект женских прелестей на банкетку. Рука женщины безвольно соскальзывает к полу, поднимаю — снова соскальзывает. Да и ладно, так даже красивее. Распрямляюсь, оборачиваюсь… и обнаруживаю в дверях кухни две сероглазые мордашки, с огромным изумлением взирающие на мои манипуляции с телом. Принесла нелегкая с утра двух сестричек на кухню пожрать, а тут вона чо.

Жанна раскрывает рот, но мне не до ее вопросов. Потому что в этот момент на меня снова «уставились». И кто это такой любопытный заглядывает с утра пораньше в окно кухни, не киллер ли? А я тебя заждался. Ты где, дорогой? Или — дорогая? Что-то в походке вчерашнего «старичка» было странноватое…

Невежливо отпихиваю сестричек обратно в коридор, бросаю всеобъясняющее слово «стрелок!» и выметываюсь из квартиры. Лишь бы он не ушел! А так удобно получается с утра решить одну из проблем, и живи спокойно целый день!

Когда я возвращаюсь, умиротворенный результатом охоты, сестрички все еще жмутся в коридоре. И даже не выглядывают на кухню. Ай да умницы, далеко пойдут, если полиция не остановит. Разрешающе машу рукой, и они сразу бросаются к маме. Вера слабо сопротивляется, мол, все нормально, сейчас полежит немножко и сядет сама.

— Рой, что это? — охает за моей спиной Жанна.

— Одни ти-фоны! — ворчу я недовольно. — С этих убийц никакого прибытку! Порядочные киллеры всегда держат в карманах наличку! Дилетанты. Хоть лавочку по продаже средств связи открывай…

Передо мной на кухонном столе четыре ти-фона. Один позорный, «персиковой» серии с треснувшим экраном, я брезгливо отодвигаю пальцем в сторону. И на его место выкладываю только что добытый. Вот это — вещь. Настоящий «платинум». Вот только…

— Какая прелесть! — шепчет Жанна. — С камушками!

— Педераст потому что! — бурчу я. — Киллеры — все педерасты. А этот особенно.

И пододвигаю разукрашенный ти-фон к Жанне. Это для мужчины он педерастический, а девчонкам самое то. Колледж в обморок грохнется.

— Опять Жучка опередила! — возмущается Хелена. — А мне⁈ Одни черные остались, так нечестно!

— Не черные, а серии «обсидиан»! — внушительно поправляю я. — Особо прочные, с неубиваемой электронкой, под водой работают! И, кажется, у вон того два дополнительных блока питания и один — памяти.

— Согласна!

— Девочки, что вы делаете? — подает слабый голос Вера.

— Награбленное делим! — радостно орет Жанна.

— Жанна, что ты такое говоришь⁈

В ушах звенит от негодующего вопля, но я улыбаюсь. Зато сразу видно, что Вера пришла в себя.

Сестрички натрескались до округления рожиц, оседлали многострадальную, зато жутко статусную «Альфу» и с гиканьем усвистали. Не обращая внимания на «восьмерку» на переднем колесе. Как я понимаю — сначала в боксы техобслуживания мотоклуба Магической академии, но потом обязательно в колледж, даже если там нет сегодня занятий! Ти-фоны линий «платинум» и «обсидиан» настолько превосходят средний уровень колледжа, что все злоязыкие подружки, попрекавшие близняшек затертыми кофточками, не просто удавятся от зависти, а повесятся рядком на входной арке учебного корпуса. Потому что «платинум» им никогда не купить. Он один стоит как полгода аренды квартиры, а уж с «обсидианом» в комплекте… тут уже парни повесятся. Если, кстати, не попробуют отжать. Но у сестричек кровь — напалм с бризантной взрывчаткой, уверен, что отобьются.

Интересно, когда до близняшек дойдет, что по статусным ништякам они превзошли уровень губернского колледжа и пора бы расти дальше и выше?