Затем он встретился взглядом с отцом и ухмыльнулся.

Это было все равно что махнуть носовым платком на старте забега.

Трейфорд сделал выпад, вытянув пальцы, чтобы схватить кольцо, и быстро бросился на Джошуа, который отбил руку отца. Трейфорд взмахнул рукой и, в свою очередь, ударил жену по руке, заставив ее с криком выронить бокал с пуншем.

Стакан разбился о твердый пол. Апельсиновый пунш забрызгал подолы и чулки, которые находились поблизости, и растекся по полу. В воздухе запахло алкоголем и фруктами.

Толпа притихла, только шелест юбок нарушал тишину, когда люди поворачивались друг к другу. После жутковатой тишины началось хихиканье. Вокруг них образовалось свободное пространство, но никто не вмешивался.

Пусть смотрят. Пусть таращатся. Пусть видят, что происходит, когда аристократы выбрасывают детей, словно черновик письма.

- Мне нравится это кольцо, - сказал Джошуа в наступившей тишине.

- Это кольцо принадлежит моему сыну и наследнику, будь ты проклят!

Граф снова сделал выпад, но Джошуа был выше. Он убрал руку, позволив отцу пытаться достать его.

- Кстати, о сыновьях, я слышал, твоя нынешняя любовница ждет ребенка, - сказал Джошуа. - Какие у тебя планы относительно ее ребенка? Или это тебя не касается? Зачать ребенка гораздо интереснее, чем разбираться с ним потом, не так ли?

Хихиканье перешло в шепот, а затем в рев, проносящийся в голове Джошуа вместе с кровью.

Пара лакеев проскользнула внутрь, чтобы убрать разбитое стекло и пунш. Оранжевые брызги запачкали вышивку на подоле платья леди Трейфорд. Джошуа должен был прекратить это. Он хотел, чтобы кто-нибудь остановил его. Пожалуйста, кто-нибудь, остановите его. Но никто никогда этого не сделает, так же как никто не помешает Трейфорду выбрасывать детей.

Хуже всего было то, что граф был даже не жестоким, а просто эгоистичным и беспечным. Он брал, что хотел, и никогда не заботился о том, кто может пострадать, что могут потерять другие или какой беспорядок может остаться после него.

Нет, хуже всего было то, что никто не осуждал его за это, что бы там ни говорил Джошуа. Это было похоже на один из тех ночных кошмаров, когда он пытался закричать, но у него не было голоса.

А потом: прикосновение к его плечу.

Мгновение спустя две теплые женские ладони обхватили его поднятую руку, мягко опустили ее, прижав его предплечье к приятно мягкому женскому телу и удерживая его неподвижно. Одна из этих рук скользнула вверх по его предплечью и легла на сгиб локтя.

Кассандра, прижавшись плечом к его руке, присоединилась к нему. Заявила на него права. Признала его своим.

Он был так удивлен, что позволил ей это сделать. Он вдохнул ее аромат. Его сердце начало успокаиваться.

- Леди Трейфорд, - сказала его жена. По ее тону можно было подумать, что она ждала встречи с этой женщиной целый год.

- Как приятно видеть вас снова. Кажется, мы были представлены друг другу, когда я в последний раз была в Лондоне.

Судя по выражению лица графини, она не помнила, чтобы встречалась с Кассандрой, но она ответила на приветствие, как и должна была сделать, учитывая собравшихся. Несмотря на все жалобы Джошуа, он вынужден был признать, что Кассандра владела вежливостью, как ятаганом.

Затем Кассандра подняла взгляд на него, ее улыбка была теплой, как будто она была рада видеть и его, а в глазах читалось что-то, похожее на беспокойство. Скорее всего, это была забота о ее драгоценных сестрах, ее драгоценной репутации и ее чрезвычайно ценной вежливости. Она потянулась, прижимаясь к нему всем телом, чтобы прошептать ему на ухо.

- Джошуа, пожалуйста, прекратите, - прошептала она. - Я сделаю это.

- Что сделаете?

Она широко раскрыла глаза. На ее щеках появился румянец.

- То, что вы сказали. Ваш... стимул.

О, его стимул. Верно. Ну что ж. Ее пальцы впились в его руку, а глаза умоляли его вести себя прилично. Неудивительно, что она тоже была готова проигнорировать вероломство его отца ради соблюдения правил хорошего тона, но, как ни странно, он не испытывал к ней никакого раздражения.

Он погладил ее по руке и с удовольствием увидел, как румянец залил ее щеки.

- Кассандра, дорогая, - громко произнес он. – Позвольте вам представить моего отца, графа Трейфорда, и мою дорогую мачеху, леди Трейфорд.

Они оба выглядели не очень довольными, ноздри его отца все еще раздувались, но успокаивающее, цивилизующее влияние Кассандры подействовало и на них, и все они поднялись над бурлящими человеческими эмоциями, вспомнив, что они благородные люди. Они обменялись натянутыми приветствиями. Вежливость снова победила.

Затем Кассандра обратилась к леди Трейфорд, неся какую-то чушь о «изысканной вышивке бисером на вашем платье», и тут появился лорд Моркамб, хлопнул Трейфорда по плечу и увел его под предлогом обсуждения лошадей. Слуги все убрали, гости возобновили свою болтовню, и все вернулось на круги своя. Как будто он бросил камень в пруд, а теперь камень исчез, и рябь прошла.

Кто-то отвлек внимание леди Трейфорд, и Кассандра увела его прочь. Он вдохнул ее аромат, наслаждаясь теплом ее тела, прижатого к нему в знак предупреждения.

- Ну что, поедем домой? - спросил он.

Она не смотрела на него.

- Пока нет.

- Мы заключили сделку.

Она глубоко вздохнула и улыбнулась кому-то за его спиной, по-прежнему не встречаясь с ним взглядом.

- Я выполню свою часть сделки, но сначала вы должны выполнить свою. Мы останемся еще на полчаса. Мы будем общаться с гостями. Мы будем вести вежливую беседу - вежливую! - и вы постараетесь понравиться как можно большему количеству людей.

- Какая вы замечательная, моя дорогая, какая принципиальная. На что вы готовы пойти во имя вежливости! Как мило, что вы так вежливы на людях, а наедине...

- Не здесь.

Ее тон был необычайно резким.

- Эти люди...

- Им не нужно видеть, что вы расстроены.

- Я не расстроен.

Она встретилась с ним взглядом и накрыла его руку своей свободной рукой.

-Злиться на него - это нормально. Но сейчас уже ничего не поделать, и вы не хотите, чтобы эти люди видели, как вам больно.

Ее глаза были большими и обеспокоенными, не зелеными и не карими, а какого-то совершенно нового и неуместного цвета.

- Мне не больно, - огрызнулся он. - Мне совершенно наплевать на этого человека. Он мне просто не нравится.

- Тогда выражайте свою неприязнь более спокойно. Вы заставляете людей чувствовать себя неловко.

- Боже упаси, чтобы кто-нибудь почувствовал себя неловко.

- Джошуа. Пожалуйста.

Она снова прижалась к нему и коснулась губами его щеки. Поцелуй был легким и кратким, но ощущение его еще долго сохранялось после того, как она убрала губы. Несмотря на неразбериху в голове, он смутно осознавал, что она успокаивает его, как норовистую лошадь, но не мог заставить себя возмутиться. В ней было что-то вроде мужества и чести, которых не было у него. Ему было любопытно посмотреть, как далеко она готова зайти в своей «части сделки».

- Вы у меня в долгу, - сказал он.

- Я знаю.

- Полчаса.

- Да.

Она провела его еще несколько шагов, а затем искоса взглянула на него с неожиданно игривой улыбкой.

- Вы правильно произнесли мое имя, - сказала она.

Он совсем забыл эту игру. Неважно. У него все равно заканчивались имена.

Кроме того, у него появилась новая игра. Раздражать отца становилось утомительным. Дразнить жену было гораздо интереснее.

- Видите? - сказал он. - Можно достичь всего, чего угодно, если есть правильный стимул.

глава 8

ПОЗЖЕ ТОЙ НОЧЬЮ, после того как горничная помогла ей одеться ко сну, Кассандра сидела в своей спальне и пыталась не обращать внимания на дверь, ведущую в комнату Джошуа. Она так старательно не обращала на нее внимания, что почувствовала облегчение, когда он наконец постучал.