Он пойдет к ней, прямо сейчас. Он взглянул на своего отца, который вернулся из прошлого и, как обычно, хмурился, что всегда вызывало гнев Джошуа, и теперь…

Ничего.

Джошуа вглядывался в лицо отца, как будто видел его впервые, и - ничего. Ни злости, ни ярости. Безразличие - Отвращение - Ностальгия по тому, чего никогда не было - Раздражение из-за потерянного времени. Это было все, что он чувствовал к своему отцу сейчас.

Джошуа больше не сердился.

- Я прошу прощения, сэр, за все ненужные хлопоты, которые я вам доставил, - сказал он.

Хмурый взгляд графа сменился удивлением.

- Ты что?

- Это не значит, что я оправдываю или прощаю то, что вы сделали. В основном это означает, что мне теперь все равно.

Трейфорд ошеломленно уставился на него. Но быстро пришел в себя.

- Это не очень-то похоже на извинение.

- Лучше, чем твои извинения.

- Какие извинения?

- Вот именно. - Джошуа стянул с левой руки перчатку, снял с пальца кольцо с печаткой и протянул его отцу. - Я полагаю, это принадлежит твоему наследнику.

Глаза отца сузились, и он неуверенно протянул руку, словно опасаясь, что это какая-то ловушка. Джошуа положил кольцо ему на ладонь.

Без него его рука казалась голой, и он помассировал пустое место. Он носил это кольцо с двенадцати лет, перекладывая его с пальца на палец по мере взросления, а теперь оно исчезло. Оно никогда не принадлежало ему, он слишком долго хранил его. Трейфорд повертел его в руках, хмуро разглядывая, затем надел на мизинец для сохранности.

Джошуа снова надел перчатку и снова протянул руку. На этот раз Трейфорд без колебаний пожал ее. Он поклонился. Его отец поклонился. Затем Джошуа повернулся и направился к своей жене.

глава 25

Поначалу Кассандра смотрела только на Люси, которая танцевала безупречно, а вела себя образцово, и с каждым танцевальным шагом беспокойство Кассандры все больше рассеивалось. Если верить подслушанным ею шепоткам, Лондон уже был покорен.

Но затем ее взгляд скользнул по морю темных сюртуков, быстро пробегая по ним, потому что мужчины в них были вялыми и скучными. Только один был энергичным и живым, и он будто оказался единственным мужчиной в комнате.

На мгновение - два удара сердца, три - она была единственной женщиной.

Если бы они были единственной парой в комнате, он бы пересек зал и заключил ее в объятия, и они бы танцевали вальс.

Вальс? Джошуа? Вряд ли. И вообще, зачем ей вальс? Зачем ей был нужен мужчина, который знал, когда нужно сесть, а когда нужно встать, и мог говорить правильные вещи, не произнося при этом вообще ничего?

Все это не имело значения. Ей нужен был именно такой мужчина: сильный и верный, заботливый и ранимый. Он жил в соответствии со своими ценностями, его обуревали эмоции, он менял все к лучшему, и в нем было столько любви, что он не знал, что делать, и сводил себя с ума, пытаясь скрыть это.

Она почти дрожала от силы своего желания. Если бы только она могла сказать ему: «Это ты. Только ты. Не оставляй меня. Ты мне нужен.»

А он засмеялся бы и спросил: «Опять пили бренди, миссис Девитт?» - и убежал бы так быстро, как только мог.

Кто-то толкнул ее. Ей пришлось обернуться, и когда она снова посмотрела на него, то увидела, что пары закрывают ей обзор.

- С такой внешностью твоя сестра, возможно, переживет позор вашей семьи.

От лукавого женского голоса по спине Кассандры пробежали мурашки.

- С другой стороны, она могла бы стать куртизанкой.

Леди Болдервуд.

Кассандра, не веря своим ушам, окинула взглядом светлые локоны, экстравагантное платье и ехидную ухмылку. Неудивительно, что леди Болдервуд вела себя оскорбительно. Неудивительно даже, что она обратилась к Кассандре, когда они целую неделю игнорировали друг друга.

Но было большим сюрпризом, что эта женщина вообще присутствовала на балу у герцогини.

Другие наблюдали за происходящим. Кассандра вздернула подбородок и, не говоря ни слова, повернулась к леди Болдервуд спиной.

Она заметила свою бабушку в трех шагах от нее и направилась прямо к ней.

- Вот и ты, Кассандра, моя дорогая, - сказала герцогиня. - Должны ли мы объявить дебют Люси успешным?

- Почему леди Болдервуд здесь? - спросила Кассандра.

Герцогиня приподняла бровь.

- Приглашения были разосланы задолго до того, как началась ваша маленькая драма.

- Бабушка, тебе следовало отозвать ее приглашение. Это дебют моей сестры!

- И мой балл. Я живу не для того, чтобы выполнять твои приказы, Кассандра.

- Мы семья, - сказала Кассандра. - Я думала, что могу рассчитывать на твою поддержку.

Герцогиня поджала губы.

- Ты игнорируешь мои советы, манипулируешь моим мужем, заставляешь меня поступиться своими интересами ради своих собственных, а потом у тебя хватает наглости обращаться ко мне подобным образом на моем собственном балу?

Кассандра боролась с тяжестью обвинений. В таком изложении ее поступки прозвучали ужасно. Неудивительно, что бабушка на нее обиделась.

По привычке она была готова извиниться, и все же - нет, решила она. Она никем не манипулировала и никого не принуждала. Она имела право на собственные решения и мнения, и ей никогда не будет стыдно поддерживать свою сестру.

Но прежде чем она успела сказать это своей бабушке, музыка смолкла, и вальс завершился негромкими аплодисментами. Толпа начала расходиться, и оркестр заиграл яркую, быструю мелодию, но музыканты были слишком нетерпеливы, было еще слишком рано, и они снова резко остановились, создав неожиданную тишину, в которой раздался голос леди Болдервуд.

- ...но в старой герцогине еще есть искра. По крайней мере, в ней бывает сэр Артур Кеньон. Я слышала, что он проводит внутри нее почти все свои вечера.

ГРУБАЯ КОЛКОСТЬ прозвучала в тишине и взорвалась фейерверком. Миллионы возмущенных лиц повернулись в их сторону. Герцогиня ахнула. Ее рука взлетела к горлу, а щеки покрылись краской унижения. Ее рот открылся, закрылся, задвигался, и она огляделась по сторонам, широко раскрыв глаза и охваченная паникой. Раздались смешки, и гордая герцогиня, казалось, была готова упасть в обморок.

Быстрыми шагами Кассандра встала перед бабушкой и жестом пригласила бабушкиных друзей присоединиться к ней в создании живой стены.

- Ой, - раздался смешок леди Болдервуд. - Мне не следовало говорить так громко. Но то чтобы все это уже не знали.

Перебор. Голова Кассандры закружилась, локти взмыли в воздух, и она смутно осознала, что ярость действует на нее как крепкий бренди. Казалось, она выросла вдвое, а ее ум стал ясным и проницательным. Она медленно повернулась, смутно замечая, что Джошуа направляется к ней, но не обращая ни на кого внимания. Она была свирепым соколом, а ее добычей был грызун с хитрыми глазами. Она едва осознавала, что передвигает ноги, и, когда заговорила, не узнала свой голос.

- Ах ты, мерзкая, презренная гадюка! - прошипела Кассандра в ухмыляющееся лицо леди Болдервуд. - Ты что, стала настолько гадкой, что хочешь запачкать все вокруг?

Леди Болдервуд покачала головой.

- Вы такая наивная, миссис Девитт.

- Игры, в которые вы с мужем играете в своей спальне, исказили ваше представление о мире, леди Болдервуд, и теперь вы уже не знаете, что реально, а что нет.

Она шагнула ближе. Виконтесса отступила, и Кассандра снова сделала шаг.

- Как ты смеешь насмехаться и осуждать, ты, злобная, мерзкая гадина? Как ты смеешь позволять своей испорченности пятнать честь другого человека? Как ты смеешь оскорблять мою бабушку?

Леди Болдервуд поморщилась, когда Гарри, спотыкаясь, подошел к ним. Ее согрело сильное присутствие Джошуа.

- Как вы смеете так со мной разговаривать? - прорычала леди Болдервуд. - Я виконтесса и лучше вас.

- Лучше меня? - Кассандра усмехнулась. - Ты не лучше самого низкого, самого грязного червяка, ползающего на брюхе по грязи.