- Скажите ей, что я здесь. Я никуда не уйду.

Не ты, сказала она. Просто уходи, сказала она. Не ты, сказала она.

- Скажите ей. Обещаете мне?

- Я скажу ей. Позвольте нам позаботиться о ней сейчас.

глава 32

Джошуа никогда не видел, чтобы в Санн-парке было так тихо. Мисс Люси, мисс Эмили и мистер Айзек поехали навестить соседа, как сообщил ему дворецкий, поэтому он попросил его отправить им одежду с просьбой переночевать там. Он бродил по пустому дому, и слуги шарахались от него, как от призрака. Наконец пара лакеев отвела его в главный кабинет, где потрескивал камин и были разложены еда и питье, а также колода карт и несколько книг. Он понял, чего они от него хотят, и повиновался, слегка удивленный собственной покорностью.

Не ты. Просто уходи. Только не ты.

Он не мог есть. Он подумал о том, чтобы выпить, но ему нужна была ясная голова на случай, если он понадобится ей. У камина было слишком жарко. Вдали от камина было слишком холодно. Его ноги не слушались, но все стулья казались неправильными.

Бродя по дому, он заметил на столе знакомые листы бумаги. Планы, которые она показала ему в тот день, когда отослала его, а он не смог уйти достаточно быстро.

Что ж, это были хорошие планы, и он обдумает их сейчас. И согласно этим планам, насколько он помнил, эта комната должна была стать его кабинетом. Вот он, прямо здесь – «Кабинет мистера Девитта».

За исключением того, что это было не так. Текст был изменен. Чернила были немного другого цвета, немного неровные. Была добавлена дополнительная информация.

«Кабинет миссис Девитт».

Одним росчерком пера она вычеркнула его из своей жизни.

А вот и новая страница, на которой были списки для Ньюэлла и для нее самой, предметы для исследования, запросы на каталоги магазинов. Запрос для мисс Сэмпсон о том, чтобы воспитывать сирот здесь.

Она была занята.

И он был прав. Она никогда не нуждалась в нем. Она стремилась привлечь его к себе из чувства долга, потому что всегда старалась поступать правильно. Но после того, как он ушел, она наконец-то заняла свое положение, свое пространство и свой собственный дом. Свою собственную жизнь.

Жизнь, в которой ему не было места.

Он гордился ею. Ему хотелось плакать. Но она слишком много возлагала на их ребенка и теперь потеряла его. Она будет горевать, как и он. И однажды их горе утихнет, как это всегда бывает с горем, и она снова обратится к нему. По крайней мере, для чего-то одного он будет ей нужен. Если это его единственный шанс - если ему придется снова стать жеребцом - он им воспользуется. Он воспользуется любым шансом, который только представится.

Он перелистал страницы. К спальням. Она по-прежнему занимала хозяйскую спальню, соединенную со спальней для него. Нет, не для него. «Комнаты мистера Девитта» было зачеркнуто двумя четкими линиями, конец одной из которых разорвал бумагу. Теперь там было написано: «Пусто».

Пусто. Пустое место. Как пустые комнаты в его доме в Бирмингеме. Ее пустое чрево. Место, которое принадлежало ее мужу. Пусто. Например, то чувство в его животе, когда она велела ему уходить.

Пустое место.

Но, ах! Ха-ха-ха! Вот в чем особенность пустого места: пустое место можно заполнить.

Он полез за ручкой и чернилами и проклял свой плохой почерк. Он зачеркнул «Пусто» и снова написал свое имя. И кабинет: он огляделся. Это была большая комната. Почему бы им не разделить ее на двоих? «Кабинет мистера и миссис Девитт». А может, и нет. Может, ей не понравится, что он весь день путается под ногами; он спросит ее. «Детская для младенца». Он изменил и это на: … младенцев.

Раздался стук в дверь, второй стук. Он уронил ручку, разбрызгав чернила, и в комнату вошла миссис Кинг, акушерка.

- Как она? - спросил он.

- Ваша жена устала и расстроена, но с ней все будет в порядке.

- Я бросил ее. Три дня назад она чувствовала себя хорошо, и я ушел от нее. Она была расстроена, и это... Это было...?

- Просто совпадение, - быстро ответила она. - Я сказала ей то же самое.

Не ты. Просто уходи. Только не ты.

- Она винит меня?

- Она винит себя, бедняжка. Но вы оба ничего не могли бы сделать, чтобы изменить ситуацию, и не слушайте ни одного глупого доктора, который будет утверждать обратное. Я занимаюсь этим уже давно, и моя мать, и мои тети, и их матери раньше, и позвольте мне сказать вам, что, если ребенок захочет появиться на свет, он появится, и ему будет все равно, в горе вы или на войне. Но иногда дети просто не хотят появляться на свет, и на этом все заканчивается. Но сейчас вам лучше держаться от нее подальше.

- Что? - Это был заговор. - Ни за что.

- Я имею в виду, из ее постели. Примерно на месяц. Дайте бедной овечке время прийти в себя.

- Но я могу все равно спать рядом с ней?

Еще одна вещь, которую он узнал в Бирмингеме: он терпеть не мог спать один.

- Да, спите, если хотите. Но помните, что это все.

- Могу я ее увидеть?

Не ты. Просто уходи. Только не ты.

- Сейчас она спит. Пусть отдохнет.

СНОВА оставшись один, он подошел к окну. Свет угасал, но был все тот же день. Это был все тот же сад. Она будет спать и проснется в одиночестве. Потянется ли она к нему, когда он потянется к ней?

Был момент, когда она впервые увидела его. Она была счастлива видеть его. Да, была.

Он должен был дать ей что-нибудь, чтобы, проснувшись, она знала, что она не одна. Она больше никогда не будет одна. Дарил ли он ей что-нибудь? Не в Лондоне, и, когда с Дасом все было улажено, он уехал из Бирмингема слишком быстро, чтобы даже подумать о покупке подарка. Это то, что мужья делают для своих жен, не так ли? Покупают им подарки. Он должен купить ей что-нибудь, что ей понравится. Что ей нравилось? Что с ним было не так, что он так сильно любил ее и даже не знал, что ей нравится?

Мне нравится, когда ты запрыгиваешь в окно.

Он ей нравился, правда нравился. Ей нравились цветы и музыка, свиньи и кошки, и она любила заниматься с ним любовью. Ей нравились мягкие ткани, клубничные пироги и те ужасные вина на травах, которые готовила ее мать. Ей нравилось знакомиться с новыми людьми, выигрывать в карты, вести бухгалтерские книги и тереться щекой о его щетину. Ей нравилось, когда он дразнил ее, расчесывал ей волосы и целовал нижнюю часть груди.

И у него была целая жизнь, чтобы узнать все, что ей нравилось, и убедиться, что у нее это всегда будет.

Чертежи! Они могли бы стать подарком, чтобы показать ей! Он схватил их и был уже на полпути к двери, когда остановился. Подождите. Нет. Она была больна. Она не хотела, чтобы он болтал о планах, деньгах и бизнесе. Не сейчас, не сейчас. Это был не подарок.

Тогда в окно… Цветы!

Он принесет ей цветы. Розы и... все остальное. Ослиные локти, или как там они называются.

Он побежал в еще влажный сад и схватился за розу, которая тотчас его уколола, и он слизал кровь с пальца и попытался снова, но его рукав зацепился за шип, и он попытался освободиться, но потом зацепился и другим рукавом, и, когда он даже не смог сорвать розу, ему пришло в голову, что цветы, возможно, устроены сложнее, чем он думал.

Он побежал обратно в дом - бегом, потому что у него не было на это времени, не было времени спорить с цветами, когда его жена могла подумать, что она одна, - и он нашел нож, хороший острый перочинный нож, и он выбежал обратно, и на этот раз роза не смогла ему противостоять. Ха-ха! Взгляните на могущественного покорителя роз! Одна розовая роза, потом еще одна роза, и этот пурпурно-голубой цветок, и тот желтый, и этот белый, и нужно было еще несколько розовых, и тогда у него получился целый букет цветов, и они выглядели далеко не такими красивыми и симметричными, как цветы в доме. Те букеты были созданы ее умелыми руками так гармонично, но он решил, что это не имеет значения, потому что, по крайней мере, у него было много цветов. Теперь ему нужно было связать их вместе.