Я взвешиваю свои варианты, наблюдая за мужчинами. Очевидно, они не слышали выстрелов со стороны склада. Я не знаю, сколько здесь людей у Крейга — босса, руководящего этой операцией, но я, вероятно, смогу уничтожить эту группу быстро и незаметно. Это рискованно, если это вызовет какую-либо тревогу. Я мог бы вызвать подкрепление, но это сопряжено с риском: если они будут предупреждены, это может спугнуть их и заставить бросить на меня остальную часть места.

Я думаю, что лучше сделать это самому, и хотя во многом это связано с моим желанием справиться со всем, что связано с Сабриной, самому, и только мне одному, я не знаю, как поступить. Но решение принимается, когда я делаю глубокий вдох, собираюсь с духом и пинком открываю дверь, уже стреляя еще до того, как мужчины успевают осознать, что происходит.

Первые двое падают прежде, чем успевают дотянуться до оружия. Третий выстрелил, пуля в панике прошла мимо, прежде чем я всадил ему пулю в лоб, и он рухнул на стол в луже растекающейся крови.

Дерьмо. Глушитель глушит пули, но это было громко. Я прижимаюсь к стене, ожидая шагов, но их нет.

Я даю этому еще мгновение, а затем отхожу от двери обратно в коридор. Мое сердце колотится, адреналин быстро пробегает по мне, и я снова останавливаюсь, прислушиваясь. Ничего нет… и тут шаги.

Я делаю шаг вперед, как раз вовремя, чтобы увидеть человека, которого я нашел возле дома Сабрины, того, которого я ударил электрошокером в тюрьме, направляющего на меня пистолет, и он устрашающе ухмыляется мне в тени.

— О, я собираюсь…

Ему так и не удается закончить предложение. Я сбрасываю его с одного выстрела, удовлетворение горит в моих венах, когда я переступаю через его тело, мой ботинок хлюпает в растекающейся луже крови.

— Скатертью дорога, черт возьми, — бормочу я, продолжая идти, снова держась в стороне.

Пробираясь глубже в склад, я слышу слабые звуки. Женский голос, который, я уверен, я узнаю, и я крепче сжимаю пистолет. Это Сабрина, я в этом уверен.

Я следую за звуком, двигаясь так быстро, как только могу. Я слышу ее голос громче, слышу угрозы Крейга, а затем ее вызывающее, хриплое заявление.

— Вы бы не посмели.

Крейг посмеивается, появляясь в поле зрения, когда я приближаюсь к дверному проему, его спина и спины троих его людей отвернулись от меня. Я медленно занимаю позицию, наблюдая, как Сабрина смотрит на него с той уверенностью, которую я так хорошо знаю. Вид ее лица вызывает странное теплое ощущение в моей груди, которого я не ожидал, прорывая часть кровавой ярости, которую я испытываю на короткое мгновение, прежде чем она снова нахлынет обратно.

— О, но так и есть, — говорит ей Крейг. — Мы уже это проходили.

Я делаю шаг вперед, в дверной проем, мой голос чистый и резкий, когда я говорю.

— Если хочешь умереть чистым, ты не тронешь ее и пальцем.

Люди Крейга поворачиваются, все тянутся к своим пистолетам, хором щелкают предохранители, поднимая их ко мне. Мой уже направлен на них, и я ухмыляюсь, глядя на трех рядовых мужчин передо мной. Им не выбраться отсюда живыми.

Крейг медленно поворачивается ко мне, выражение его лица сужается, когда он видит мою форму. На самом деле он не знает, кто я такой, и это мое намерение. Сейчас я всего лишь закон, и это единственное, от чего он старается держаться подальше.

— Ну-ну, — медленно говорит он, и на его губах расползается ухмылка, лишь слегка окрашенная страхом. — Неужели рыцарь в пыльном полиэстере. — Он усмехается надо мной, но я вижу, как его взгляд метнулся к двери, гадая, где остальные его люди.

— Они мертвы, — категорически говорю я, а затем, как только я вижу, что трое мужчин передо мной начинают реагировать, я падаю на одно колено.

Их пули пролетают над моей головой в тот самый момент, когда я делаю три быстрых выстрела, отправляя их рушиться на землю. Я уклоняюсь в сторону, отпрыгивая от всех троих, когда двое из них рефлекторно стреляют снова, трясущимися пальцами в предсмертных агонии. Пуля Крейга свистит мимо меня, зарываясь в кучу бревна позади меня, и когда еще одна пуля отскакивает от металла, я слышу крик Сабрины.

Я уклоняюсь вперед, и Крейг стреляет, но снова промахивается.

— Ты, черт возьми…

Его гневный крик оборван пулей в коленную чашечку. Он кричит, падая на землю, а пистолет вылетает из его руки и уносится прочь. Я шагаю вперед, выбрасывая оружие за пределы досягаемости, прежде чем второй раз выстрелить ему в коленную чашечку. Он лежит в собственной растекающейся крови и стонет от боли, когда я поворачиваюсь к Сабрине.

Она широко раскрытыми глазами смотрит на меня белым как мел лицом, как будто никогда раньше меня не видела.

— Ты ранена? — Резко спрашиваю я, и она быстро качает головой, тяжело сглатывая.

— Каин…

Я обхожу вокруг нее позади и вижу, как она смотрит на окровавленное тело Крейга, пока я отстегиваю застежки-молнии на ее запястьях.

— Ты собираешься оставить его в таком состоянии? — Шепчет она, когда ее запястья освобождаются, ее голос надламывается, и я обнимаю ее одной рукой, другой рукой целясь пистолетом.

— Не…

Мольба Крейга оборвана, когда я всаживаю пулю ему в голову. Сабрина кричит, пряча лицо у меня на груди, и, словно инстинктивно, я обнимаю ее обеими руками, прижимая к себе.

Она издает долгие, судорожные рыдания, и, прежде чем я осознаю, что делаю, я провожу рукой по ее волосам, пытаясь ее успокоить. Я злюсь на нее, но испытываю облегчение от того, что она жива и относительно невредима, и еще кое-что, чувство, которое я отбрасываю, не исследуя. Это чувство, которого я не хочу испытывать, и ему нет места в том, что я здесь делаю.

— Пойдем, — тихо говорю я, уводя ее от тел, а мы поворачиваемся к двери. — Давай уйдем отсюда.

***

Сабрина молчит, пока я веду ее в дом. Мне приходится изо всех сил сдерживать свой гнев (который только усилился на обратном пути, когда я перевернул ситуацию в голове), чтобы помнить, что мне нужно быть осторожным в своем подходе к этому. Я могу отпугнуть ее навсегда, если не буду осторожен.

Или я мог бы быть уверен, что смогу держать ее столько, сколько захочу.

— Каин, мне очень жаль. Ее голос превратился в тихий шепот, когда я положил руку ей на поясницу, направляя ее в душ. — Я не думала…

— Ты права. — Мой голос холоден и тверд, но это лучше, чем позволить ей услышать горячую ярость, охватившую меня. — Ты не думала. И мы поговорим об этом позже. Но прямо сейчас мне нужно убедиться, что ты не пострадала, и привести тебя в порядок.

— Они не причинили мне особого вреда, — говорит она, кусая губу, когда я открываю дверь в ванную. — У меня немного болят запястья, но…

Я беру ее руку, как только мы заходим в ванную, и держу ее в своей, открывая краны для душа, чтобы начать нагреваться. Ее запястья покраснели там, где мужчины затягивали застежки-молнии, и я чувствую новую волну ярости при мысли о том, что они прикасались к ней, причинили ей боль.

— Я, черт возьми, рад, что убил их, — рычу я, глядя на красные метки, и Сабрина вздрагивает.

— Всех? — Шепчет она, и я киваю.

— Не пытайся сказать мне, что это было неправильно, Сабрина, — категорически говорю я, регулируя воду и начинаю стягивать через голову ее грязную футболку. — Они похитили тебя. Причинили тебе боль. Они хотели выкупа ради собственной выгоды. Они заслужили более медленную смерть, чем есть, и все они должны быть благодарны в какой бы загробной жизни они ни находились, за то, что их убила всего лишь пуля.

По ее телу пробегает дрожь, и когда я смотрю на ее лицо, ее глаза блестят. Я удивлен, что она не спорит со мной, она быстро пришла в ужас от того, что я сделал с мужчиной, которого поймал возле ее дома. Но, возможно, она сейчас в слишком сильном шоке, чтобы спорить.

— Я не хотела, чтобы все это произошло, — шепчет она. — Я просто… я терпеть не могла, когда меня ограничивали, и думала, что пока я нахожусь в общественном месте… я не думала, что они зайдут так далеко в город…