— Теперь ты моя, зайчонок. — Я поднимаю руку и провожу костяшками пальцев по ее скуле. — Если хочешь выбраться из ловушки, дай мне знать. Потому что в противном случае я буду делать со своей маленькой игрушкой все, что захочу.
Мой член напрягается еще сильнее, поднимаясь с ноющей пульсацией, когда Сабрина смотрит на меня своими фарфоровыми кукольными глазами, широкими и голубыми.
— Я…
— Хочешь уйти, зайчонок?
Она закусывает губу, явно боясь снова принять мой член. При этом осознании меня охватывает волнение, оно пробегает вверх и вниз по моему позвоночнику, возбуждая меня почти до боли. Она резко трясет головой, и мне приходится изо всех сил удержаться, чтобы не перевернуть ее и не перегнуть через стойку в ванной. Я почти чувствую, как ее влажное тепло снова сжимается вокруг моей набухшей головки члена.
— Полегче, зайчонок. — Я еще раз провожу костяшками пальцев по ее щеке. — Я не хочу сломать тебя в первую же ночь. Я позволю тебе выздороветь.
В ее глазах мелькают облегчение и разочарование, борющиеся друг с другом, когда я поворачиваюсь, чтобы пойти в душ. Она следует за мной, и я ныряю с головой под воду, испытывая чувство облегчения, когда меня омывают горячие брызги.
Напряженность боя в сочетании с последовавшим за ним грубым сексом заставила меня вымотаться, мои мышцы напряжены и болят. Я позволяю теплу охватить меня, прежде чем понимаю, что Сабрина, вероятно, замерзла и стоит обнаженной по другую сторону душа, и я меняюсь с ней местами, ища шампунь и мыло.
— Ты можешь воспользоваться моим, — говорит она, уходя под воду. — Но от тебя будет пахнуть персиками и клубникой.
— Меня это устраивает. — Я ухмыляюсь, доставая шампунь с ароматом клубники. Я узнаю этот запах, как только открываю крышку, я чувствовал его каждый раз, когда целовал ее, проводил языком по ее горлу, чувствуя запах ее волос в носу. — Это будет приятная замена лесному или морскому, или как там, говорят, пахнут мужские вещи.
Сабрина смеется, одним из тех ярких, искренних звуков, которые звучат так, словно это случается не так уж и часто. Я понимаю, что звук мне нравится больше, чем следовало бы.
— Теперь ты будешь пахнуть, как одна из тех корзин с фруктами, которые мне присылают.
— Вкусно. — Я натираю волосы пеной, останавливаясь, чтобы встретиться с ней взглядом. — Совсем как ты, принцесса.
Ее щеки краснеют сильнее. Ее так легко заставить покраснеть, и мне это тоже нравится.
Мы снова меняемся местами, и Сабрина колеблется, глядя на меня и покусывая губу — тик, который, как я понял, означает, что она что-то обдумывает.
— Что такое? — Спрашиваю я, и она закусывает уголок одной губы зубами.
— Ты собираешься остаться на ночь?
Этот вопрос меня пугает, хотя, полагаю, на самом деле так не должно быть. Я только что лишил ее девственности, неудивительно, что после этого она может захотеть, чтобы я остался.
— Ты хочешь, чтобы я остался? — Спрашиваю я, и Сабрина колеблется, явно не понимая, что ей ответить.
— Все в порядке, если ты не хочешь, — быстро говорит она, но в ее лице появляется что-то странное. Намек на страх, который, как мне кажется, не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к ситуации, ни к тому, что произошло между нами сегодня вечером, и я хмурюсь, подходя к ней.
— Сабрина, ты мне что-то не договариваешь?
— Я…
Одним быстрым движением я приближаюсь к ней, прижимая ее к кафельной стене душа, удерживая ее руками по обе стороны от ее головы. Мой член мгновенно напрягается от ее близости, кончик его хлопает по моему тугому животу, жадно пульсируя к ней, но я игнорирую это. Меня больше беспокоит то, что вызывает страх, скрывающийся в ее глазах прямо сейчас, что пугает ее настолько, что она не хочет оставаться одна.
— Я видела след, — говорит она тихим голосом, настолько тихим, что я почти не слышу ее из-за шлепков воды по полу душа. — Снаружи. Отпечаток ботинка, который выглядел достаточно большим, чтобы принадлежать мужчине.
Уголек горячего ревнивого гнева разгорается у меня в животе, раздуваясь наружу, когда я смотрю в ее большие голубые глаза.
— Когда? — Требую я, и она слегка вздрагивает от стали в моем голосе.
— Два дня назад, — тихо говорит она. — Я сфотографировала его, но…
— И ты мне не сказала? — Гнев вспыхивает, и я смотрю на нее сверху вниз, стиснув челюсти. — О чем ты думала, Сабрина?
— Что тебе все время приходится меня спасать! — В ней вспыхивает ответный гнев. — Я не могу привыкнуть к тому, что ты заботишься обо мне, Каин. Не тогда, когда ты из тех мужчин, которые не собирались оставаться даже на ночь после того, как ты меня трахнул в первый раз, пока ты не подумал, что я, возможно, захочу, чтобы ты это сделал.
Я прищуриваюсь, глядя на нее.
— Это ты сказала, что хочешь действовать медленно, принцесса. Я подумал, может быть, тебе понадобится немного места.
Она неэлегантно фыркает.
— Мы прошли это мимо, когда ты поставил меня на колени и назвал меня шлюхой, засовывая свой член мне в горло.
От этих слов у меня очередной толчок похоти прямо на юг, грязные слова на ее нежном рту заставляют мою голову кружиться от возбуждения.
— Не отвлекай меня, — рычу я. — Ты видела след снаружи? Два дня назад? Что-нибудь с тех пор?
Сабрина качает головой.
— Нет. Я подумала, может быть… — Она тяжело сглатывает. — Может быть, это было просто совпадение. Кто-то срезал путь через мой двор, или оказался пьяным не в том доме, или что-то в этом роде, прежде чем осознал свою ошибку. И с тех пор ничего не было. Я не слышала никаких звуков и ничего не видела…
— Я останусь, пока ты не заснешь, — твердо говорю я, выключая воду. — Схожу проверю двор.
— Тебе не обязательно…
— Я сделаю это. — Решительно прерываю я ее. — Сабрина, даже без всего этого… — я указываю на нас двоих, — это моя работа. Я здесь шериф. Поэтому, если кто-то крадется и заглядывает людям в окна, я должен об этом знать. — Я подожду, пока ты заснешь, а потом уйду.
— А что, если я не смогу заснуть? — Тихо спрашивает она, и я пристально смотрю на нее, выходя, мой член все еще полутвердый от того, что я так близко к ней.
— Тогда я явно недостаточно утомил тебя, принцесса.
Я следую за ней обратно в спальню, неохотно надевая одежду, которая была на мне, и желая чего-нибудь чистого. Сабрина надевает пару маленьких хлопчатобумажных шорт для сна и майку, и у меня чешутся пальцы снять с нее все это. Одного раза было недостаточно. Прошел всего час, а мне уже хочется снова ее трахнуть.
Но сейчас у меня другие приоритеты.
Я забираюсь в кровать рядом с ней, на одеяло, а она скользит под него. Она не прижимается ко мне, как будто не уверена в том, каковы именно здесь правила, и резко вздыхает, когда я обнимаю ее за плечи, притягивая ее ближе, откидываюсь на подушки и смотрю вверх в потолок.
Она издает тихое, удовлетворенное жужжание, когда мое тело обвивает ее тело, и я стараюсь не думать о том, как приятно на самом деле чувствовать ее теплое, стройное тело, прижатое ко мне. Я никогда не был из тех, кого можно обнимать, и ощущение, что кто-то так близко ко мне лежит в постели, странно.
Ощущения лучше, чем должны быть.
Несмотря на ее протесты о том, что она, возможно, не сможет заснуть, ее дыхание становится тихим и ровным почти сразу. В уголках моего рта появляется ухмылка, когда я смотрю на нее сверху вниз и убираю прядь волос с ее лица большим пальцем.
— Я утомил тебя, не так ли, принцесса? — Пробормотал я, а затем осторожно оторвался от нее, выскальзывая из кровати.
Когда я встаю, я слышу звук. Не обязательно человек, но я понимаю, почему это тревожит Сабрину. Это звучит так, будто листья шуршат, движутся вдоль стены дома, и хотя это легко может быть енот или опоссум, для человека, не привыкшего жить здесь, это очень похоже на шаги.
Но опять же, учитывая то, что, по ее словам, она видела, это также могли быть шаги.
Я засовываю ноги в кроссовки и выскальзываю из дома, оставаясь в тени, насколько могу. Я скольжу вдоль стены дома, сохраняя тишину, и направляюсь к спальне Сабрины, когда снова слышу звук.
