При этом меня охватывает жар, и я чувствую, как мои щеки краснеют. Я вижу, как он смотрит на меня, в его глазах мелькает веселье, и это вызывает у меня странное, не совсем неприятное ощущение в животе. Порхание, как бабочки, чувство неуверенного ожидания, которое заставляет меня хотеть знать, куда я могу прийти сегодня вечером.

Я вдохнула, вздрогнув от резкого запаха бурбона, ударившего мне в нос. Я делаю неуверенный глоток, мои глаза расширяются от удивления, когда жжение касается моего языка, но на вкус приятно.

— Крепко, — выговариваю я, ставя стакан обратно, и Каин смеется.

— Да, это так. Тебе понравилось?

— Я не знаю. — Я делаю еще один неуверенный глоток, и пряное, почти ванильное послевкусие оседает на кончике языка. — Может быть? — Я беру смешанный напиток и вместо этого пробую его.

Гораздо лучше. Пряность бурбона все еще сохраняется, но теперь она смешана со сладостью меда и легким привкусом лимона, достаточными, чтобы смягчить ее. Мои глаза расширяются, когда я делаю еще один глоток.

— Это на самом деле очень хорошо.

— Итак, принцесса любит бурбон. Приятно это знать. — Каин выпивает оставшуюся порцию, а затем делает глоток напитка. Он бросает взгляд на группу, где пространство перед сценой начинает заполняться. В основном это пары, танцующие вместе, но есть и группа девушек, все в джинсовых юбках и разных симпатичных топах, в ковбойских сапогах.

Я следую за его взглядом, и он смотрит на меня.

— Хочешь потанцевать? Подожди, я знаю ответ. Ты не знаешь как, да?

Я смотрю на него, делая еще глоток.

— Я умею танцевать. Я умею вальсировать, фокстрот…

— Линейный танец? — Он указывает на группу людей на танцполе, и на его лице присутствует забавное выражение. — Если ты скажешь «да», ты солжешь, принцесса.

Часть меня хочет попытаться солгать ему, просто чтобы убрать с его лица ухмылку, если он мне поверит. Но он довольно быстро разгадает ложь, как только мы доберемся туда. Я определенно не умею танцевать в линию.

— Нет, — признаюсь я. — Но я готова поспорить, что смогу научиться довольно быстро. Уроки танцев я брала с детства. Балет, потом бальный зал…

Взгляд Каина скользит по мне, в нем что-то нагревается, когда он обнимает меня.

— Я должен был догадаться, что это балет, — грубо говорит он. — У тебя есть все необходимое для этого.

Что-то в том, как он меня оценивает, заставляет мою кожу снова вспыхнуть.

— Я давно не занимаюсь балетом. — Я тяжело сглатываю и снова тянусь за напитком. Неослабевающий взгляд Каина заставляет меня чувствовать, что он мне нужен.

Он тоже допивает свой, соскальзывая с барного стула и протягивая мне руку.

— Давай, — говорит он, и выражение его лица снова меняется на веселье. — Тогда посмотрим, как быстро ты учишься.

Я следую за ним на танцпол, благодарная, что он немного отстает, вместо того, чтобы подгонять меня вперед с танцорами, которые выглядят так, будто действительно знают, что делают. Каин стоит рядом со мной, кладя руку мне на поясницу, музыка становится громче, и я пытаюсь сосредоточиться на ритме, а не на его прикосновениях.

Я танцую столько лет, что на самом деле не так уж сложно уловить, что делают другие, и шаги, которым я должна следовать. Я достаточно быстро улавливаю ритм, и рука Каина падает с моей спины. Я понимаю, что танцуя, я получаю больше удовольствия, чем думала.

Когда музыка прекращается, я поворачиваюсь и смотрю на Каина, который ухмыляется мне.

— Ты усвоила это на удивление быстро, — говорит он, и я прищуриваюсь, глядя на него.

— Тебе нравится указывать на то, что я не умею делать? — Требовательно говорю я, чувствуя, что мои нервы начинают немного ослабевать. Я думаю, что мне нравится Каин, я определенно хочу его, но я не могу точно определить, что он думает обо мне. — Тебе смешно?

Рука Каина обвивает мою талию, притягивая меня ближе, его взгляд обжигает.

— Может быть, мне просто нравится возможность научить тебя кое-чему, — говорит он, и его голос снова становится низким скрежетом. — Может быть, мне нравится быть первым, кто показывает тебе что-то новое.

Невозможно не заметить то, на что он намекает. Я тяжело сглатываю, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание, когда он притягивает меня достаточно близко, чтобы мое тело коснулось его. Музыка снова включается, ряды танцоров выстраиваются снова, но Каин, кажется, не замечает этого и не обращает на это внимания.

— Хочешь еще выпить? — Спрашивает он, его рука скользит к самому основанию моего позвоночника, пальцы касаются тонкой полоски кожи там, где мой свитер задрался немного выше талии джинсов.

— Ты пытаешься напоить меня и воспользоваться мной? — Шепчу я, чувствуя, как пульс бьется у меня в горле.

Рот Каина дергается.

— Нужно ли мне это делать?

Вопрос кажется толчком. Нужно ли ему это? Я так не думаю. В моих венах гул, в голове туман, но это не имеет ничего общего с тем, что я выпила, а связано только с тем, насколько он близко. Я чувствую тепло его кожи, чувствую его аромат, древесный, пряный и даже более опьяняющий, чем виски. Я хочу, чтобы он был ближе. Я хочу узнать больше.

Я хочу попробовать этот новый, ранее запретный опыт.

Сглотнув снова, я быстро качаю головой.

— Нет, — шепчу я. — Нет, тебе не нужно.

Его рука сжимает мою талию.

— Ко мне или к тебе?

Этот вопрос меня раздражает. Это тот, о котором я никогда раньше не слышала, еще один в длинном ряду новых, незнакомых вариантов. Я знаю, что, вероятно, это не самый мудрый выбор — впускать в свой дом этого человека, которого я едва знаю, но опять же, он уже был там дважды. Что-то мне подсказывает, что если бы он захотел войти, я бы мало что могла с этим поделать. Это должно меня напугать, но…

Я провела всю свою жизнь среди требовательных мужчин. Мужчин, которые не знают значения слова «нет», которые берут то, что хотят, не спрашивая разрешения. Для меня в них нет ничего нового, и я всегда ожидала, что так и будет в моей жизни.

И вот, новым является ощущение обладания некоторой мерой власти. Меня спрашивают, мое мнение важно. И в глубине души, даже если это, вероятно, не лучший выбор, я хочу, чтобы место было относительно знакомо мне, когда я пробую эту новую, незнакомую вещь.

— Ко мне, — шепчу я, и взгляд Каина горячо темнеет.

— Пойдем. — Он подталкивает меня к двери, его рука собственнически играет на моем бедре, пока мы выходим в холодную ночь. — Я уже жалею, что не поехал сюда, — стонет он, нетерпеливо глядя на улицу, как будто короткая прогулка до его грузовика уже слишком далека.

Мое сердце замирает в груди. Этот уровень желания мне незнаком. Даже если бы кто-нибудь из мужчин, добивавшихся одобрения моего отца, когда-либо желал меня так сильно, они бы никогда в этом не признались. Никогда не позволили мне увидеть это. Потребность Каина кажется острой, требовательной, и мой пульс учащается при мысли о том, что это может означать.

Сейчас я нахожусь в неизведанных водах, и мне нужно быстро понять, насколько глубоко я хочу погрузиться.

Каин не даст мне много времени на принятие решения, это точно. В ту минуту, когда мы добираемся до его грузовика, вместо того, чтобы открыть мне дверь, он прижимает меня к его борту и прижимается своим ртом к моему.

Поцелуй горячий, напористый, его губы прижимаются к моим, словно он пытается украсть дыхание у меня изо рта. Его язык облизывает мою нижнюю губу, его рука все еще сжимает мое бедро, его другая рука упирается в борт грузовика, когда его бедра встречаются с моими, и его пульсирующая эрекция прижимается к моему бедру.

Даже сквозь два слоя джинсовой ткани я чувствую его, твердого, нетерпеливого и огромного. Я снова чувствую проблеск неуверенности, когда Каин стонет прямо в мой рот.

— Давай уйдем отсюда, — шепчет он, с трудом отстраняясь от меня. — Прежде чем я трахну тебя прямо здесь, в моем грузовике.

Я издаю тихий шокированный всхлип, когда он оттаскивает меня от двери, открывая ее, чтобы я могла проскользнуть внутрь. Я даже не знаю, собираюсь ли я уже трахаться с ним, есть время подумать, верно? Но то, как он это говорит, вызывает во мне жар, ослабляя мои колени и мою решимость не заходить слишком далеко так быстро.