И я не знаю, как изменить такой образ мышления у своего отца.

Но теперь это чувство душит меня, и всё, от чего я пыталась убежать, догнало меня здесь.

ГЛАВА 42

Доусон

Моё нутро буквально кипит от злости на следующий день, когда я вижу её идущей с другим мужчиной. Ревность — чувство мне не знакомое, но сейчас я ощущаю её каждой клеткой. Так вот почему она отменила встречу прошлой ночью? Она была на свидании с кем-то другим?

Я наблюдаю за ними с машины несколько минут, пока они не начинают останавливаться у разных магазинов. В конце концов я выхожу из машины и решаю подойти.

Подойдя сзади, я слышу её смех на что-то, что сказал этот тип, и ненавижу, что кто-то другой смог её рассмешить.

Я что блядь начинаю влюбляться в неё?

Я не должен. Ей наверняка захочется больше жизненного опыта, прежде чем она просто остановится на мне. Я был её первым и единственным, и я знаю, как её тянет к новым открытиям. Она задаёт мне такие вопросы, которые обычно в двадцать с небольшим обсуждают с лучшими друзьями. Да что там, такие вопросы задают подростки.

С одной стороны, мне нравится, что она доверяет моему мнению, но другая часть меня задается вопросом, почему ей никто не рассказал этого раньше. Разве она жила настолько под защитой? Я понимаю, что её семья — из тех, где слово отца — закон.

Но потом я вспоминаю Райю и задаюсь вопросом, почему Хани не такая же.

И не то чтобы я хотел, чтобы она была как Райя. По крайней мере, в плане прямолинейности, которой у Райи намного больше, чем у более сдержанной Хани. Ну, сдержанной — по отношению ко всем, кроме меня.

Она снова смеется, и я в этот момент касаюсь её плеча. Она поворачивается, и рука мужчины по-прежнему держит её под руку. И, когда он оборачивается вместе с ней, я понимаю, что это не просто кто-то.

Это её отец.

Пиздец.

Моё кислое выражение лица мгновенно сменяется на более нейтральное, когда её лицо принимает настороженное выражение.

— Доусон, — сдавленно говорит она, затем берёт себя в руки и продолжает: — Ты помнишь моего отца. — Она указывает на него, и я протягиваю ему руку.

— Да, рад вас снова видеть, сэр.

Он смотрит на мою протянутую руку, даже не пытаясь её пожать, и снова переводит взгляд на дочь.

— Нам пора, твоя мать будет волноваться.

Да, ненависть к моей персоне все еще при нем.

Хани высвобождается из его руки.

— Ты иди, а я хочу поговорить с Доусоном. Это ненадолго. — Она наклоняется и целует его в щеку. Всё это время он сверлит меня ледяным взглядом, а я отвечаю ему лёгкой, почти насмешливой улыбкой.

Он нехотя разворачивается и уходит.

Хани находит узкий переулок между двумя магазинами, чтобы он не мог нас видеть. Как только мы оказываемся в уединении, я притягиваю её к себе, смыкая наши губы в поцелуе, так близко, что между нами не остаётся воздуха. Сначала она отвечает на поцелуй, наши языки переплетаются, руки Хани обвивают мои плечи, а я сжимаю её талию, прижимая её к себе. Но тут она, кажется, осознаёт, где мы находимся, и прерывает поцелуй.

— Мой отец может нас увидеть, — говорит она, отстраняясь.

— Это проблема? — спрашиваю я.

Она убирает мои собственнические руки от своей талии.

— Да.

— Почему?

Она приподнимает бровь, и я уже знаю ответ, но хочу услышать его от неё вслух.

— Отец не любит тебя, но не принимай это на свой счет. Думаю, он не одобрит любого, кто будет рядом со мной. Разве что сам выберет этого человека.

Я молчу, а она продолжает:

— Постой… А как давно ты здесь?

— Недолго. Увидел тебя и захотел увезти к себе. — Я снова тянусь к ней, и на этот раз она не отстраняется. — Скажи мне, что ты приедешь.

Чувствую себя гребанным потерянным щенком. У меня сейчас столько документов и контрактов, которые можно было бы подписать, пока я жду новостей от Генри. Но эта женщина — мое отвлечение.

Моя прокрастинация.

Перекус во время перерыва.

Называйте, блядь, это как хотите, но она мне нужна.

Она качает головой.

— Кто мы друг-другу? — спрашивает она.

— Два взрослых человека, получающих удовольствие, — отвечаю я.

Она выдыхает, и я чувствую напряжение в её голосе.

— Приятель для секса не будет за мной следить на улице, пока я гуляю с отцом.

— Если честно, я не знал, что это твой отец.

Она смеётся.

— Знаешь, секс действительно отличный. И я знаю, что ты заключаешь контракты с большинством своих… партнёров. Так кто же мы? Потому что мы не заключали контракт.

— Ты хочешь контракт?

— Нет! Мне было бы неприятно, если бы ты предложил, — говорит она, и я ощущаю, как её тело напрягается под моими пальцами.

— Я не прошу тебя что-либо подписывать.

— Хорошо. Я бы всё равно не подписала, — она смотрит мне прямо в глаза.

Я понятия не имею, что ещё она хочет услышать. У меня никогда не было отношений без контракта. Конечно, я понимаю, как обычно встречаются люди, но мы с ней — это нечто другое. Наши обстоятельства полностью отличаются от «нормальных».

— Приезжай ко мне. Пожалуйста.

Она кусает нижнюю губу.

— Я могла бы использовать Дафну как оправдание.

Я целую её с улыбкой.

— Вот почему я рад, что вы с ней подружились.

Она хлопает меня по груди.

— Эй! Она вообще-то очень милая. — Хани выглядывает из переулка, проверяя, не виден ли её отец. — Я схожу за вещами и подожду часок, прежде чем расскажу родителям.

— Хочешь, я заберу твои вещи? — предлагаю я.

— Это только всё усложнит, — говорит она. — Я могу заехать к тебе позже, или…

— Я подожду.

Она кивает, и прежде чем она снова отстраняется, я тяну её к себе и целую. Её руки крепко держат меня за талию, и я целую её, как будто компенсирую все пропущенные дни. Она улыбается в поцелуе, прежде чем отступить.

— Я скоро. Мне нужно знать, остаюсь ли я на ночь, чтобы собрать вещи.

— Да, — отвечаю без колебаний. Проснуться рядом с Хани — это как сон, которого я жду с нетерпением.

Она кивает и уходит, а я провожаю её взглядом.

Я готов ждать её всю жизнь.

Но всё-таки лучше бы это был час или около того.

ГЛАВА 43

Хани

Отец смотрит на меня своим «отцовским взглядом», как я его называю. Это не обычный сердитый взгляд, который он бросает на тех, кого ненавидит, или даже на тех, кого уважает. Нет. У него есть другой взгляд, особый для нас с Райей — попытка быть строгим с легким налетом разочарования, смешанного с любовью.

Обычно это не срабатывает, и в итоге мы получаем то, что хотим.

— Ты собираешься увидеться с этим человеком, не так ли? — спрашивает он, и я подхожу, чтобы поцеловать его в макушку.

— Папа, он хороший человек. И нет, не собираюсь. Я встречаюсь с подругой по имени Дафна.

— Он не хороший человек, — заявляет он. — Ты знаешь, чем он занимается?

Мама смеется у нас за спиной, и он морщит нос от её реакции.

— Дорогой, ты забыл, чем занимаешься ты? — напоминает она.

— Но это наша дочь.

— Это не значит, что она выходит за него замуж.

— Пока, — добавляет отец.

— Я же говорю, у меня планы с подругой. Успокойся.

К сожалению, у отца обостренное чутье на ложь, и он всегда подозрителен. Я чувствую лёгкую вину за то, что обманываю его, но так проще. Для всех.

— Ты его любишь? — спрашивает он.

Я смеюсь.

— Папа! Я иду к подруге. Но раз уж ты спрашиваешь, скажу так: ты и Доусон похожи больше, чем тебе кажется.

Он пренебрежительно фыркает.

— Правда. Как и ты, он говорит всё прямо, никакой лжи. И он никогда не обращался со мной плохо, — настаиваю я. Доусон «плохо» обращается со мной только в тех смыслах, которые мне нравятся, но это я оставляю при себе.

Никогда не была бы настолько глупа, чтобы рассказать отцу о том, как моя девственность была продана на аукционе. Если бы он узнал, уверенна, он бы бросился отсюда, заперев меня в собственной квартире, и выследил Доусона, чтобы прикончить его.