Но не могу отделаться от мысли, что дело не только в этом. Он ведёт себя не так, как обычно. Что-то его тревожит. И я хочу стать для него тем самым отвлечением.

Но мне нужно точно понять, во что я ввязываюсь, когда дело касается Доусона.

ГЛАВА 12

Доусон

— Встань, — говорит она, покачав головой и отступая назад. — Пожалуйста, встань и оденься.

— Не могу сказать, что меня раньше отвергали женщины, — отвечаю, вставая, но не спешу застёгивать рубашку или отпускать ремень. Я не знаю почему, но после того, как разослал запросы и поговорил с множеством людей после разговора с Крю, я пришёл сюда. К ней.

И я этого не понимаю. Но впервые за долгое время я действую импульсивно — как с татуировкой — и каждый раз это связано с ней. Мне нужно избавиться от этой одержимости.

— Я тебя не отвергаю, — говорит она, обняв себя руками. Я знаю, что она хочет этого так же сильно, как и я. Я вижу все признаки. — Но я не хочу делать это здесь.

— Значит, ты предпочла бы пойти в отель?

— Почему у тебя контракт с той женщиной? — спрашивает она, опустив руки на талию. Неуверенно. Я полагаю, мало кто замечает в этой уверенной, красивой женщине неуверенность.

— У меня контракты со всеми, с кем я сплю. Почти каждый в моей жизни связан со мной каким-то договором.

— Даже семья? — поднимает она бровь.

— Да, даже семья, — я стараюсь скрыть тот резкий тон, который неизменно появляется, когда речь заходит о моей ебаной семейке. Он всегда звучит слишком грубо.

— Почему?

Я не понимаю, почему её это волнует или зачем ей это знать. Я редко говорю об этом, и уж точно никогда не вдаюсь в подробности. Но, будучи дочерью Риччи, она должна понимать эту часть.

— Потому что все чего-то хотят от меня. И если я могу предотвратить это, я сделаю всё, что в моих силах.

Я предполагаю, что её отец смотрит на жизнь точно так же. Пусть у нас разные бизнесы, но результат один и тот же. Мужчины вроде нас остаются на вершине не просто так — ведь нарушить контракт равносильно смертному приговору.

Она кивает, поняв мои слова, и проходит мимо. Её взгляд прикован к моему животу, и часть меня жаждет, чтобы она провела ногтями по моей коже, просто чтобы дать мне что-то… физическое. Я никогда не был в ситуации, когда мне отказывали в прикосновениях. Наоборот, слишком многие касались того, что не имели права трогать.

Но она? Я хочу её прикосновения.

Блядь, я даже пришёл сюда сегодня вечером именно за этим.

Хани открывает шкафчик, достаёт сумочку и направляется к двери, возле которой стою я. Её взгляд скользит по мне снова, и она прикусывает нижнюю губу. Кажется, она даже не осознаёт, что делает это. Затем её почти серебристые глаза встречаются с моими. Пиздец, она не имеет права быть такой красивой.

Она наклоняется, и я не могу удержаться от того, чтобы оценить её соблазнительную фигуру. Эта женщина сводит меня с ума. Она протягивает мне мой пиджак, который валялся на полу.

— Я голодна. Тебе стоит меня накормить, — говорит она.

Я беру пиджак и ошеломлённо несколько раз моргаю. Меня никогда раньше не отвергали. И, блядский боже, я точно знаю, что мне нужна разрядка, ведь этот маленький «горшочек меда» сводил меня с ума последние недели. Она выключает свет и направляется к двери кабинета, ожидая меня.

— Куда?

— Ну, я уже знаю, что хочу съесть, — отвечаю я с похотливой улыбкой, застёгивая рубашку. Всё пошло не так, как я ожидал. И всё же это меня почти забавляет.

— Что? — спрашивает она.

Эта женщина искренне невинна, это я знаю точно. Но насколько?

Блядь! Сломаю ли я её? Хочу ли я сломать её?

— Тебя, но ты только что сказала «нет». — Её взгляд опускается на пол, и щеки заливаются краской. — Так что, думаю, еда подойдёт… пока что.

Я надеваю ремень и застёгиваю его, затем снова надеваю пиджак.

— И как ты думаешь, твой телохранитель воспримет твоё свидание со мной?

Она замирает, услышав мои слова.

— Это не свидание. Разве два друга не могут поужинать вместе?

— Я тебе не друг, Хани, — почти рычу я. Я не завожу друзей. Крю — скорее исключение, и то условное.

— Пока что, — говорит она с улыбкой, которая мгновенно освещает всю комнату.

Она вообще понимает, что у неё есть такая способность? Что, несмотря на весь тот груз дерьма, который я притащил с собой сегодня, эта чёртова улыбка сметает всё напряжение с меня. И я ненавижу это. Ненавижу, насколько она эффективна. Она как ебаное яркое солнце на фоне моей тьмы и грехов.

Её отец имеет все основания остерегаться меня. И всё же, я хочу эгоистично насладиться этим светом, хоть на одну ночь.

Телохранитель, конечно, проблема.

— Иди сюда, — приказываю я и протягиваю руку.

Хани смотрит на меня настороженно, но медленно делает шаг вперёд. Её руки мягкие и маленькие по сравнению с моими. Я сжимаю её ладонь и с благодарностью провожу большим пальцем по её костяшкам.

— Давай выйдем через чёрный ход и прогуляемся вместо того, чтобы ехать на моей машине. Посмотрим, сколько времени понадобится твоему телохранителю, чтобы тебя найти.

Она надувает губы.

— Я не хочу, чтобы у Марко были проблемы.

Вот она — хорошая девочка, всегда слушается. Но в ней есть нечто большее.

Я чувствую её желание вырваться на свободу. Разве не поэтому она приехала в Нью-Йорк? Без контрактов, без правил?

Я наклоняюсь ближе и шепчу соблазнительно:

— Разве тебе не хочется хоть раз нарушить правила?

Это безрассудно, но я чувствую, что эта девушка никогда не сбегала из дома, не гуляла допоздна и не выходила за рамки своей роли. И теперь она жаждет этого.

Её взгляд встречается с моим, и я понимаю, что попал в точку.

Нью-Йорк огромен, и я знаю, что Марко в конце концов её найдёт. Но я не могу не испытывать удовлетворение от мысли, что это разозлит её отца. Возможно, я немного играю с огнём, но ведь именно он задушил её своим контролем. А со мной она всегда будет в безопасности.

Хани прикусывает нижнюю губу, и на её лице появляется небольшая, неуверенная улыбка. Я не ошибся, придя сюда. Она оказалась идеальным отвлечением. Обычно я не ищу отвлечений, особенно когда ситуация настолько серьёзная, но мне нужно было увидеть её. И это определённо оказалось не тем, что я ожидал.

— Есть предложения, куда пойти? — спрашиваю.

— Я съем что угодно. Я сегодня пропустила обед. Мы были так заняты, что я ничего не успела взять. Выбирай сам, — отвечает она, и я беру с одной из вешалок кожаную куртку из нашей коллекции «Доминатрикс» в её размере и протягиваю ей. Знаю, что сегодня ночью будет холодно.

Она смотрит на куртку, затем останавливается как вкопанная, пока я веду её к ванной.

— Что? — спрашиваю я.

Она заворачивается в куртку и отбрасывает волосы за воротник.

— У нас нет чёрного хода.

Я смеюсь — настоящий, искренний смех вырывается, когда она только сейчас это осознаёт, а я тем временем открываю дверь ванной и направляюсь к задней части комнаты. Поднимаюсь на красный кожаный диван и приоткрываю окно.

Её глаза расширяются.

— Ты хочешь, чтобы я выпрыгнула в окно? — фыркает она.

— Подойди, — приказываю я. Слышу, как она бормочет, что это просто нелепо и она наверняка что-то себе повредит. — Я помогу тебе.

Я беру её за руку и тащу на диван, затем обхватываю её талию. В момент, когда я касаюсь её, она замирает и задерживает дыхание, а наши взгляды встречаются. Мой член едва заметно дёргается, когда напряжение между нами усиливается, и я поднимаю её достаточно высоко, чтобы она смогла перекинуть ногу через подоконник.

— Это так глупо, — шипит она себе под нос. — Чувствую себя чёртовым подростком.

Она осторожно выскальзывает наружу, а я следую за ней, выпрыгивая в окно. Мой отполированный ботинок скользит по гравию, и я замираю. Она тихо смеётся над моим неуклюжим приземлением.

— Ты когда-нибудь делала что-то подобное в подростковом возрасте? — спрашиваю я. Не знаю, почему меня это волнует, но любопытство берёт верх. Я предполагаю, что знаю про её воспитание, но, как никто другой, понимаю, что то, что на поверхности, не всегда истина.