— Но я хочу быть твоим. Или, по крайней мере, заставить тебя снова кончить. — Он ухмыляется.

Я поднимаю бокал шампанского.

— Если я получу еще один такой, я вполне могу позволить тебе. Он протягивает мне свой бокал, к которому не прикасался. — Я пошутила.

— Не стоит так шутить и играть с моими чувствами, — издевательски ругается он, когда к нам приближается мужчина. Он подходит к Доусону сзади и бросает на меня короткий взгляд, прежде чем сосредоточиться на Доусоне.

— Эдгар, — приветствует Доусон.

— Доусон.

— Все в порядке? — спрашивает Доусон.

— Да, просто небольшая сводка новостей. Хотите обсудить это перед вашим клиентом? — спрашивает Эдгар, кивая мне.

— Я не… — я качаю головой, и он смотрит на меня.

— Я видел, как тебя продали на аукционе. Я знаю, что ты клиент.

Меня охватывает шок, и я задыхаюсь.

— Эдгар, я плачу тебе не за разговоры, так что заткнись и разберись с ситуацией. — Я смотрю, как его сотрудник уходит, и чувствую себя крайне осуждаемой. Я предполагала, что здесь никто не знает, кто я такая. Но опять же, у каждой эксклюзивной группы общества в пруду не так уж и много рыбы.

Доусон поворачивается ко мне и осторожно берет бокал из моей руки.

— Не расстраивайся. У Эдгара длинный язык, но он хорошо справляется со своей работой.

— Я пришла сюда не для того, чтобы меня осуждали, Доусон. Может быть, мне стоит уйти, чтобы никого не смущала наша… дружба.

Я собираюсь уйти, но он хватает меня за руку.

— Никто не может уйти. Как только все участники здесь, двери запираются.

— Что? Почему? — спрашиваю я, глядя на двери и видя там охранников.

— Это для защиты. Нельзя пронести камеры, и незваные люди не могут войти.

— И даже ты не можешь уйти?

— Даже я. Это правило придумали не просто так, Хани.

Я оглядываюсь вокруг, чувствуя себя в ловушке, пока люди вокруг нас общаются.

— Ты не говорил мне ничего из этого до того, как я вошла сюда, — шиплю я. — Я не буду стоять здесь и считаться твоей игрушкой всю ночь.

— Ты не моя игрушка, — серьезно говорит он, и его рука тянется к одному из локонов, обрамляющих мое лицо. Это странно интимно. — Хотя у меня здесь есть комната, в которую никому не разрешается входить и от которой ни у кого нет ключа.

Такое чувство, буто среди всех этих светских, красивых людей, есть только мы с Доусоном. Все остальные, не имеют значения. И, конечно, я приехала сюда не ради них. Я приехала ради него.

— Отведи меня туда.

Он не колеблется, прежде чем схватить меня за руку и начать идти.

ГЛАВА 37

Доусон

— Доусон.

Один из завсегдатаев, который уходил домой со всем эскортом, который когда-либо у меня был под рукой на подобных мероприятиях, хлопает меня по плечу, когда я пытаюсь сбежать с Хани. Хани вырывается из моих рук, но я снова тянусь, чтобы схватить ее. Мне плевать, что о ней думают эти люди. Они ее не знают, а я и не хочу, чтобы они ее знали. Я привел её сюда не ради них. Все дело было в ней и в том, сможет ли она принять эту часть моего мира.

И ей не нужно становиться невидимой, чтобы освободить для них место.

Она могла делать это на мероприятиях своего отца, но никогда не будет делать этого на моих.

Эта красивая женщина выше всех этих людей.

— О, Доусон, однажды ты присоединишься к нам. Пожалуйста, скажи, что присоединишься, — выпаливает миссис Лэддл. Она всегда предлагала мне это, фантазируя, что я присоединюсь к эскорту в ее уникальных сексуальных вкусах.

Быстро оценив ситуацию, Хани принимает мое прикосновение.

— Доусон, — повелительно говорит Хани позади меня, сжимая мою руку в своей.

— Ты что не знаешь правил? Невежливо перебивать кого-то, — огрызается миссис Лэддл на Хани.

— Простите, — говорит Хани, подходя ко мне. — Но что вы мне только что сказали?

Мне не нужно перебивать, потому что я вижу огонь в ее глазах.

Она злится, и это горячо.

— Ты слышала меня. Думаешь, только потому, что тебе удалось вцепиться своими коготками в него, у тебя больше прав и ты выше нас? — огрызается миссис Лэддл.

Я нахожу ситуацию почти смехотворной. Если бы эти люди знали, кем на самом деле была Хани и из какой семьи она родом…

Взгляд Хани сужается, и это тот же взгляд, который бросают ее отец и сестра, когда смотрят на кого-то сверху вниз.

— На вашем месте я бы прямо сейчас заткнулась, — предупреждает она.

— К счастью, я не ты. И я не подчиняюсь приказам маленьких девочек, — женщина задирает нос, а затем говорит во всеуслышание, — ты мерзкая шлюха.

Рука Хани отпускает мою, и прежде чем я успеваю ее остановить, ее кулак касается лица миссис Лэддл, и слышен хруст костей.

Я видел насилие гораздо хуже этого. Но от Хани я этого не ожидал. И она была чертовски быстрой и точной. Она отступает назад, приглаживая платье, следя за тем, чтобы все было на своем месте, как будто не она сама участвовала в этом только что.

Пожилая женщина лежит на полу, держась за кровоточащий нос, а несколько моих сотрудников помогают ей.

— Тебе нужен урок манер, сука, — говорит Хани и отворачивается, ее волосы развеваются, а затем движется в том направлении, куда мы направлялись.

Я уже слышу, как завтра Лесли читает мне лекцию о поведении Хани, но я никогда не буду извиняться за что, что делает Хани. Во всяком случае, я узнал, что мой милый горшочек с медом не так беспомощен, как я когда-то думал.

— Ты просто собираешься позволить ей это сделать? — вскрикивает Миссис Лэддл.

— Уверен, вы знаете, что мы не одобряем поведение или высказывания, критикующие наши услуги. Мы не любим термин — шлюха. — Я щелкаю пальцами и указываю на миссис Лэддл, и охрана спешит ее прогнать. — Но вечеринка продолжится, только среди друзей, — добавляю я.

Вокруг меня поднимается шепот, но мои сотрудники и эскорт быстро поднимают настроение улыбками и небольшими ласками. Это испытание, урок, быстро игнорируется.

Через несколько шагов я снова рядом с Хани.

— Я действительно ненавижу твою компанию, — говорит она. Я снова хватаю ее за руку и веду вверх по лестнице, но судя по тому, как она идет, можно подумать, что особняк принадлежит ей.

— Я уволю любого, кто тебе не понравится. — Ее глаза сужаются, когда я тянусь за ключом и вытаскиваю его. Отпирая дверь, она входит, положив руки на бедра, и начинает расхаживать.

— Все это я тоже ненавижу. — Она машет рукой в ​​сторону места, которое мы только что покинули.

Я чувствую, как дергаются мышцы моей челюсти. И я не могу ничего поделать, так как частично принимаю это на свой счет. На этих группах я построил свою империю.

— Ты бы попросила меня прекратить посещать подобные мероприятия? — спрашиваю я.

Она смотрит на меня и говорит:

— Что? Нет.

— Потому что я могу.

Я серьезно. Я могу отойти в сторону. Появляться только на определенных мероприятиях, а не на всех.

— Перестань пытаться меня смягчить, — кричит она, расстроенная. Мой член дергается, и я не знаю, почему я нахожу ее вспыльчивый характер таким очаровательным и соблазнительным.

— Работает? — спрашиваю я, подходя к кровати и садясь на нее. Когда она не отвечает, я спрашиваю: — Кто тебя научил так бить?

— Думаешь, Райя единственная, кто умеет драться? — Она фыркает. — Нас обоих с юных лет учили различным формам борьбы. Хотя все остальные мои драки заканчивались тем, что я и девушка, лежащая на земле, били друг друга.

— Кто выигрывал? — Я спрашиваю.

Она заправляет волосы за ухо.

— Конечно я.

ГЛАВА 38

Хани

Не уверена, что мне нравится, как он на меня смотрит. Ведь он смотрит не так, как обычно, и я чувствую, что в нем что-то изменилось. Не буду притворяться, что он всегда смотрел на меня без желания, но сейчас я знаю: это именно оно, и, возможно, даже больше.

Я остаюсь на месте, а Доусон сидит на краю кровати. Он словно говорит мне тысячу слов одним взглядом, и я не до конца понимаю, откуда во мне это знание. Так было всегда. Это словно неизбежность. Он снимает пиджак и кладет его рядом с собой, а потом похлопывает по кровати с другой стороны, приглашая меня присесть.