Я направляюсь к другому бару самообслуживания. Схватив бутылку шампанского, наливаю себе фужер и смотрю на танцпол.
— Ты все еще думаешь о моем члене? — Я подпрыгиваю и чуть не проливаю напиток. Я даже не услышала, как Доусон подкрался ко мне. Инстинктивно прижимаю руку к груди, где бешено колотится сердце.
— Я не… — начинаю я, но замолкаю.
Он ухмыляется, берёт бутылку, которую я поставила, и наливает себе фужер.
Этот мужчина не должен быть таким привлекательным. Это почти преступление.
— Но теперь думаешь? — Его голубые глаза приковывают меня, когда он делает глоток шампанского. А я не могу отвести взгляд.
— Ну, раз уж ты поднял эту тему… — смело говорю я. Я редко бываю такой дерзкой с мужчинами. Но с Доусоном это почему-то легко. Может, потому что я знаю, что больше его не увижу.
Он ставит бокал на барную стойку и усмехается.
— Я знаю одну неиспользуемую кладовку, если хочешь…
— Хорошо, — резко выпаливаю я, и он, кажется, удивлён. Не понимаю, почему кто-то настолько привлекательный удивляется. Могу поспорить, что женщины соглашаются на все, чего он хочет, без малейших колебаний. Он наклоняет голову набок, затем берёт мой бокал и ставит его на стойку позади нас. Хватает меня за руку и ведёт к задней части зала. Мы покидаем приём, и мой взгляд прикован к его руке, крепко держащей мою, и к тому, как уверенно, но заботливо он меня ведёт. Я слишком нервничаю, чтобы смотреть по сторонам и заметить, кто мог нас видеть.
Слышу, как бьется мое сердце.
Я действительно собираюсь это сделать?
Нет, конечно, нет.
Потерять девственность на свадьбе сестры? Я действительно на это подписываюсь? Но, с другой стороны, как только это будет сделано, всё будет позади, правда? Новая я. Решение, которое я наконец принимаю для себя.
Мы останавливаемся перед дверью, и он открывает кладовку. Доусон вежливо заводит меня внутрь, затем сам заходит следом, занимая почти всё пространство. Здесь горит свет, и прежде, чем я успеваю нервно что-то сказать или убедить себя, что это плохая идея и бежать, он прижимает меня к двери с лёгким стуком. Его руки оказываются на моих бедрах, прежде чем его губы касаются моих губ.
И я мгновенно таю в его объятиях.
Взрыв желания, жара и жгучей страсти охватывает меня.
И, блядь, он умеет целоваться. Его язык настойчивый, но ленивый. Властный, но даёт мне пространство для исследования. Определённо лучший поцелуй в моей жизни, но мысли в голове начинают метаться.
Что я знаю об этом человеке?
Он смешной.
Он очень красивый.
И он заставляет мои женские части петь.
Также он дружит с мужем моей сестры, который, так уж вышло, невероятно опасен. Делает ли это Доусона таким же опасным? Большинство присутствующих на этой свадьбе в той или иной степени преступники. А Доусон? Вероятно тоже.
Все эти мысли покидают мою голову, когда я чувствую, как его твердый член прижимается к внутренней стороне моего бедра.
Член.
Член.
Член.
Здесь нет места размышлениям…
… только Доусон.
Хочу больше.
Нужно больше.
Без стыда и раздумий я принимаю все, что готов предложить этот человек.
Я поднимаю руки, которые всё это время были плотно прижаты к бокам, и хватаю его за рубашку, притягивая ещё ближе, если это вообще возможно. Мои бёдра сами собой начинают тереться о него, жаждая его члена. Я позволяю своему телу взять верх над желанием, потому что не имею ни малейшего представления о том, что делаю.
— Подожди! — выдыхает Доусон и отстраняется.
Я мгновенно ощущаю потерю его губ. Я сделала что-то не так? Мои руки опускаются, и я понимаю, что помада, вероятно, размазана по нашим лицам, но не могу встретиться с ним взглядом.
— У меня с собой ничего нет, — говорит он.
Ой! Точно, презерватив… конечно. Чувствую, как меняется энергия в комнате, но не хочу, чтобы все заканчивалось. Наконец поднимаю глаза, и когда встречаюсь с ним взглядом, его глаза наполнены жаром. Я делаю резкий вдох. Я так блядски сильно хочу этого.
Его. Я хочу его.
Я нахожу в себе какое-то мужество и действую, прежде чем смогу передумать.
Я уже здесь, так что извлеку из этого максимум пользы.
Собрав подол платья в руке, я слегка его поднимаю, делая шаг к Доусону. Я опускаюсь на колени перед ним. Он внимательно наблюдает за мной своими бурными голубыми глазами. Но не спрашивает, что я делаю, потому что уже знает.
Я тянусь к ремню и начинаю его расстегивать. Когда ремень расстёгнут, освободить его член оказывается легко, и как только это делаю, начинаю сравнивать. Последний член, который был у меня во рту, был намного меньше. Смог бы этот вообще влезть в меня, если бы мы занимались сексом?
Дерьмо.
Я целую его чуть выше пениса, и он стонет, когда мои губы опускаются ниже. Я провожу языком по его кончику, пробуя на вкус.
Думаю, я хорошо делаю минет. Я многому научилась благодаря девчачьим разговорам, и мужчинам, которым отсасывала раньше. Они всегда кончали, так что я вполне уверена, что делаю все правильно. И я очень хочу, чтобы Доусон кончил. Хочу знать, что могу заставить дрожать колени такого человека, как Доусон.
— Блядь, Хани, — он стонет, а я наклоняюсь вперед и обхватываю кончик его члена губами.
В дверь стучат, и я замираю. Дверная ручка дребезжит, пока кто-то пытается ее открыть. Вздрогнув, я сжимаю зубы вокруг члена и случайно кусаю его.
Доусон громко рычит и отталкивает меня от своего члена.
— Блядь, — шипит он.
Я падаю на пол, пока мы оба смотрим на его член. Я в ужасе. Как я могла его укусить? Почти уверена, что он теперь отвалится. Прежде чем успеваю хорошенько осмотреть его член, я слышу свое имя.
— Хани, ты здесь? — Это голос моего отца.
Ох бляяяядь! Я в панике. Когда поднимаюсь с пола, ударяюсь головой о что-то твердое.
— Ох, блядь, — держась за голову, я поднимаю глаза и вижу, что у Доусона течёт кровь из носа.
Ну, это явно не то, что я планировала.
— Хани? — снова зовет отец. Дверная ручка снова начинает дрожать, и Доусон тяжело выдыхает.
— Здесь только я. Хани здесь нет, — и когда он произносит эти слова, его глаза приковывают меня. Одна рука все еще на его члене, а другая касается слегка кровоточащего носа.
— Хорошо, спасибо, — слышу я ответ отца и молчу, пока не слышу шаги, исчезающие в коридоре.
— Мне так жаль, — тянусь к нему, но он отступает.
— Не стоит, — говорит Доусон, качая головой.
Я смотрю на его обнаженный член и вижу болезненные красные следы от зубов.
— Я не хотела, — шепчу я, кусая нижнюю губу от смущения. Он аккуратно заправляет его обратно и морщится, когда ткань брюк касается свежих ран. Я наблюдаю, как Доусон достаёт из кармана салфетку и вытирает нос, убирая остатки крови.
— Мне пора. Это было… — Доусон, кажется, потерял дар речи и не закончив фразу, обходит меня и открывает дверь, не оглядываясь назад.
И вот его уже нет.
Блядь.
ГЛАВА 2
Доусон
Я уже две недели как вернулся из Италии. И рад сообщить, что мой член зажил.
Но вот мое эго?
Думаю, еще есть над чем поработать.
Я не сказал Хани ни слова перед тем, как уехать, и, наверное, это было дерьмово с моей стороны, потому что эта маленькая лисица — самый красивый горшочек с медом2, который я когда-либо видел. Но это лишь часть проблемы.
Несмотря на то, как быстро она оказалась на коленях передо мной, я знаю женщин так же хорошо, как и мужчин. Это моя работа. А Хани — невинная и неопытная. Насколько — точно сказать не могу. И для нее же лучше, что я ушел, прежде чем травмировать ее, показав дерьмо, которое она никогда бы не посчитала возможным.
— Доусон, — я поворачиваюсь и вижу свою правую руку, Лесли, рядом со мной. Она помогает мне во всех тонкостях моего бизнеса и повседневной работе.
Мой бизнес — это удовольствия, потребности, желания и похоть.
