Но Генри хорош в своём деле — он молод и жаждет проявить себя. Он кивает и достаёт телефон, и я знаю, что он уже взламывает систему бронирования ресторана.

— Почему тебя волнует, с кем она ужинала? — с ухмылкой спрашивает Лесли.

— Даже мой контракт не эксклюзивен для Доусона, — шепчет Дафна Лесли, и обе смеются.

— Лесли, — поворачиваюсь к ней, глядя прямо в глаза, — ты можешь получать от меня многое, и я нахожу тебя полезной, но я всегда могу найти тебе замену.

— Не можешь, и ты это знаешь, — она поднимает свой бокал и чокается с Дафной.

Мог бы. Но, чёрт, будет трудно найти кого-то, кто справлялся бы с её задачами так же хорошо.

— Нашёл его, — объявляет Генри и показывает мне фотографию мужчины, который выглядит точно так же, как тот, с кем сидела Хани. Я наблюдал за ней с того момента, как она вошла. Сначала она улыбалась, но вскоре это изменилось. Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не вмешаться.

Хани для меня ничего не значит, но когда этот тип оставил её с оплатой счёта? Так нельзя обращаться ни с одной женщиной, и он скоро усвоит этот урок на собственной шкуре.

— Пошли, Генри, поедем прокатимся.

— Доусон, — предостерегающе произносит Лесли. Я игнорирую её, бросая свою кредитную карту на стол.

— Леди, наслаждайтесь вечером. Говорят, здесь особенно хороша маргарита «в аквариуме».

Дафна визжит от восторга и вешается на Лесли, и я понимаю, что она делает это специально, чтобы отвлечь внимание Лесли от меня. Чувствую взгляд Лесли, прожигающий мне спину, когда Генри и я покидаем ресторан.

Этого типа оказалось легко отследить — он держит свой профиль в социальных сетях открытым и отмечается в каждом заведении, куда приходит.

Настоящий дебил.

Далеко он не ушёл — в ближайший бар, в паре кварталов отсюда. Я сразу нахожу его, разговаривающего с женщиной, которая по языку тела явно хочет, чтобы он убрался от неё подальше. Но он, видимо, слишком туп, чтобы это понять.

Подхожу к женщине, встаю между ними и с улыбкой говорю:

— Твоя подруга попросила меня спасти тебя.

Её глаза расширяются от удивления, и она быстро кивает, а затем наклоняется и шепчет:

— Спасибо, — после чего стремительно уходит.

— Чувак, это было совсем некруто. Я бы её точно подцепил, если бы ты не вмешался, — недовольно бормочет он.

— Ты так думаешь? — поворачиваюсь к нему лицом.

Он кивает. Этот идиот явно из хуесосов, которые не вышли из состояния школьного кумира, звезды футбольной команды, и до сих пор уверены, что все вокруг их хотят.

Как же он ошибается.

— Да, она явно была заинтересована. А потом влез ты, — он качает головой. — Блядь, уже второй облом за вечер.

— Второй? Неудачный вечер, — замечаю я.

Он проводит рукой по волосам.

— Да уж. Первая оказалась сукой, даже не захотела подумать о том, чтобы поехать ко мне после ужина.

Я продолжаю улыбаться, пытаясь сдержать гнев, который пульсирует под кожей.

— Возможно, тебе будет интересно моё предложение. У меня снаружи есть группа женщин, готовых потрахаться, если ты за этим сюда пришёл. А не эти дерганые суки, — я оглядываюсь по сторонам, будто включая всех женщин в помещении в своё презрительное замечание, и внутри меня всё сжимается от собственных слов.

Он явно пропустил урок по уважению к женщинам.

Но это ничего.

Я здесь, чтобы его преподать.

Некоторые учатся только жёсткими методами.

— Правда? Чёрт, мужик, ты крут! — Он хлопает меня по спине, и мне приходится собрать всю свою волю, чтобы не врезать ему в лицо. Он следует за мной, когда я встаю и начинаю двигаться сквозь толпу.

— У тебя было свидание сегодня? — спрашиваю я.

— Да, она была горячая. Но не особо охотно шла на контакт, понимаешь? Ей нужен урок, как радовать и уважать мужчин.

Он не задаёт вопросов, когда мы выходим через задний вход бара, и дверь захлопывается за нами. Только мы вдвоём в заброшенном, заваленном мусором переулке.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом.

— Некоторые женщины — просто суки. Они разве не понимают, что мы здесь только ради того, чтобы наши члены обслужили? И чтобы потрахаться.

Он качает головой, и только тогда его взгляд начинает скользить по сторонам. Когда его глаза снова возвращаются ко мне, он спрашивает:

— А где девки?

И прежде чем я успеваю себя остановить, мой кулак врезается ему в лицо. Он отступает назад, и я снова бью его, наблюдая, как один из его передних зубов вылетает вместе с кровавой слюной.

Он кричит, держась за рот, из которого струится кровь.

— Ты думаешь, нормально неуважительно относиться к женщинам? А оставлять их оплачивать счёт? — говорю я, едва сдерживая ярость.

— Пошёл ты! — орёт он и бросается на меня.

Я быстро отхожу в сторону, и его ярость толкает его вперёд, он не успевает остановиться, когда я выставляю ногу и ставлю ему подножку. Он падает лицом вниз, и раздаётся громкий хруст, когда его нос встречается с асфальтом. Сначала мне кажется, что он отключился, но затем он стонет и перекатывается на спину.

Плохой ход. Я поднимаю ногу и смотрю на него с презрением.

— Если я узнаю, что ты хоть раз снова так неуважительно обошёлся с женщиной, получишь пулю в лоб, — говорю я, резко опуская ногу ему между ног. Я морщусь, услышав хруст, зная, что это самый адский вид боли. Но уверен, что он причинял боль и похуже. Такие, как он, не слушают, когда женщина говорит «нет».

Он всхлипывает, по его лицу текут слёзы, а я наклоняюсь и вытаскиваю его бумажник. Достаю оттуда пачку пятидесятидолларовых купюр и его кредитную карту.

Взяв деньги, я ухожу, бросая его кошелёк на землю, и возвращаюсь в бар. Подхожу к барной стойке, швыряю его карту и смотрю на бармена.

— Пробейте все напитки этой картой.

Бармен кивает, как будто понимает, что произошло в переулке, но ничего не говорит, просто принимает карту. Я выхожу, не говоря больше ни слова. Протягиваю Генри пачку пятидесятидолларовых купюр и говорю:

— Отправь это Хани.

Он знает, о ком речь. Он оглядывается через моё плечо, как будто ожидает, что тот парень вот-вот появится. Поняв, что этого не случится в ближайшее время, Генри кивает и уходит, не задавая лишних вопросов.

ГЛАВА 18

Хани

Какой-то молодой парень стоит у моей двери.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю я.

— Двадцать один, — отвечает он, всё ещё пытаясь сунуть мне деньги.

— Так зачем ты пытаешься дать мне это? — киваю на деньги.

— Вам остались должны после свидания. Он возвращает долг.

— Почему? — мои руки скрещены на груди.

— Пожалуйста, возьмите их, мисс. Я хочу пойти спать, — я снова смотрю на деньги.

— Забери их себе. Купи алкоголь и напейся, — говорю ему.

— Я зарабатываю достаточно, мне это не нужно.

— Хорошо, отдай тому, кто действительно нуждается. Там есть бездомный…

— Да, мы знаем. Вы часто носите ему еду.

— Напомни, как ты сказал, кто ты? — спрашиваю я. Никто этого не знает, кроме Марко. И я не готовлю еду специально для бездомного. Если что-то остается от моей еды, что происходит почти всегда, потому что я готовлю больше, чем могу съесть, я отдаю ему. Он всегда так вежлив со мной, когда я его вижу.

— Пожалуйста, возьмите, — он почти в отчаянии всовывает мне деньги.

И тут до меня доходит, кто этот парень.

— Ты был с ним, да? — спрашиваю я. — С Доусоном. Теперь я вспомнила. Ты сидел спиной ко мне, но это был ты в ресторане. Ты работаешь с ним?

Во мне закипает злость, потому что это унизительно. Мне не нужен Доусон с его ложными рыцарскими замашками, особенно когда он ясно дал понять, что ему на меня плевать.

— Да, но…

Я наклоняюсь ближе, и парень отступает, а я перебиваю его:

— Передай ему, чтобы он засунул их себе в задницу.

Захлопываю дверь у него перед носом.

Тишина.

— Тогда отдам бездомному, — раздаётся голос через дверь.

Ууух.