Я снова поднимаю её, и она тянется, чтобы закрыть окно снаружи. Замок защёлкивается.

— Однажды, — отвечает она, когда я ставлю её на землю. — Но Марко поймал меня, прежде чем я успела покинуть территорию.

Я ухмыляюсь.

— Ты просто выбрала не того человека для побега.

Схватив её за руку, я веду нас вниз по узкому переулку. Она молчит, не произнося ни слова.

Через несколько кварталов мы оказываемся в самом сердце Нью-Йорка, неподалёку от Таймс-сквер. Здесь Марко вряд ли найдёт нас в ближайшее время. Интересно, понял ли он уже, что мы не выйдем через дверь.

— Почему ты думаешь, что можешь просто так заявиться, и я сразу соглашусь делать с тобой что угодно? — спрашивает Хани.

Я обвиваю её плечи рукой и притягиваю к себе, когда кто-то едва не толкает её. Она пахнет цветами и сладостью, и мне приятно осознавать, что она пользуется одним из ароматов из моего магазина.

На вопрос Хани легко ответить.

— Ты хочешь меня, я хочу тебя. Это притяжение было очевидно с самого первого момента нашей встречи.

С того самого момента, как Крю познакомил меня с младшей сестрой Риччи, которая должна была заменить Райю, я это почувствовал.

— Да, — говорит она. — Но…

— Никаких «но». Даже если бы ты вышла замуж за Крю, я бы всё равно нашёл способ быть с тобой.

И я действительно верю в эти слова. Чёрт, это могло бы развязать войну. Но с того момента, как я впервые увидел Хани, я знал, что так или иначе добьюсь её, чтобы избавиться от этой одержимости, даже ценой дружбы с Крю. И это не имеет никакого смысла. Я — человек контрактов, дисциплины. Но Хани? Из-за неё я брожу по Таймс-сквер, прячусь и скрываюсь ради ужина.

Почти нерешительно она говорит:

— Ты не сможешь меня заполучить. Ты же понимаешь это, верно?

Я поворачиваюсь к ней, приподнимая бровь.

— Ты в этом так уверена?

Её щеки снова заливаются краской, но в этот раз она не отводит взгляд.

— Я допустила ошибку на свадьбе своей сестры.

— Похоже, мы оба тогда оступились, но пострадал в итоге я, — замечаю я.

— Я не хотела этого.

— Нет? Ты уверена? Я никогда не говорил, что мне это не понравилось.

Она резко выдыхает.

— Что? Это у тебя какой-то фетиш или что-то в этом роде?

— Ты осуждаешь меня за это?

— Что? Нет, конечно нет. — Она быстро качает головой, явно обеспокоенная тем, что могла меня обидеть. Такая невинная.

И я не могу перестать думать о том, как можно было бы развратить её — открыть её сознание для моего мира. Но это почти противоречит всем тем ограничениям и границам, которые я сам для себя установил.

— Надеюсь, нет. Учитывая, что мой бизнес — это секс.

Мы останавливаемся у старого витринного окна. Прошло уже лет десять с тех пор, как я был здесь в последний раз. Я даже не уверен, что это заведение всё ещё работает.

— Где мы?

— Лучшая пицца в Нью-Йорке, — отвечаю я.

— Ты знаешь, что я из Италии, да? У нас лучшая пицца.

— Ну если ты так говоришь, Хани.

ГЛАВА 13

Хани

— Тебе не обязательно провожать меня до двери, — говорю я.

— Знаю, — отвечает Доусон, заходя вместе со мной в лифт. Я нажимаю кнопку своего этажа, и двери закрываются.

Ужин был хорош. Неожиданный, но хороший.

Доусон определённо выделялся — его одежда словно кричала: «Я привык только к изысканным ужинам». Поэтому наблюдать за тем, как он держит огромный кусок пиццы и невзначай задаёт мне вопросы, было странно. Он ни разу не дал мне возможности задать ему вопросы в ответ. И после того, как мы съели по два куска, я поняла — он делал это намеренно.

Доусон знает как контролировать разговор, обстановку, и черт… вероятнее всего он знает как контролировать людей. Но это не было неприятно. Просто странный поворот событий, особенно учитывая, что два часа назад я думала, что приду домой и приготовлю ризотто.

— Пицца всё равно лучше у нас, в Италии, — заявляю я, доставая ключи и идя по коридору.

— Как скажешь, Хани.

Я улыбаюсь, покачивая головой. Меня немного нервирует перспектива пригласить его в свою квартиру. Если он попросится зайти, это ведь значит, что он хочет чего-то большего, да? Чаще всего, если я провожу с мужчиной больше нескольких минут, это заканчивается тем, что я занимаюсь с ним оральным сексом. А Доусон всю ночь был предельно честен в том, чего он хочет.

Я укрепляю свою решимость.

Если моя девственность больше не играет роли, то можно покончить с этим, и я больше не буду об этом думать, не буду ждать брака. Я могу использовать Доусона, чтобы освободиться от этих цепей. Это не будет проблемой, ведь меня явно к нему тянет.

— Вот мое жилье, — нервно произношу я, пытаясь сосредоточиться на замке, не зная, останется ли он или уйдёт.

— Проведи мне экскурсию, — спокойно говорит он.

Сердце бешено колотится, когда я оборачиваюсь к нему. Я хочу Доусона, но не хочу казаться слишком доступной. Опасно ли ввязываться в отношения с ним? Я всё ещё так мало знаю о нём.

Прикусываю нижнюю губу.

— Послушай, ты не можешь повторять то, что сделал в прошлый раз. Никаких стриптизов и попыток соблазнить меня. Если ты войдёшь, не пытайся ничего предпринять.

— Учтено, — спокойно отвечает он. Жду, что он что-то добавит или возразит, но он молчит.

Неужели это значит, что я ему больше не интересна?

Не знаю, что чувствую по этому поводу. Ненавижу, как мой разум скачет от одной мысли к другой. Уверена, что это ненормально для двадцатисемилетней женщины. Но я просто не понимаю, как всё это работает. Это наводит меня на мысль о том вопросе, который я хотела задать последние несколько дней.

Я глубоко вздыхаю и выпрямляюсь, закрывая за ним дверь.

— Хочу тебя кое о чем спросить, — говорю я. Включаю свет, и он мельком оглядывает квартиру, прежде чем снова остановить на мне взгляд.

— Ты сказала: без секса.

Я закатываю глаза.

— Не слишком ли самонадеянно? — шучу я, кладя ключи на кухонный стол и доставая несколько ингредиентов. Мне нужно чем-то занять руки.

Доусон продолжает рассматривать мелочи, которые я купила за последнюю неделю, и берёт в руки только те вещи, которые я добавила в уже обставленную квартиру. Возможно, очевидно, что они здесь чужие.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спрашиваю я.

Доусон качает головой.

Ладно. Я начинаю готовить салат на завтрашний обед.

— Но я все еще хочу тебя кое о чем спросить, — говорю, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

— О чем? — спрашивает он, усаживаясь с другой стороны кухонного острова и наблюдая за тем, как я режу овощи для салата.

— Ты продаёшь девственниц? — выпаливаю я, не поднимая глаз, пока режу лук.

Он молчит. Я осмеливаюсь бросить на него быстрый взгляд. Он явно не в восторге от того, что я знаю, и я надеюсь, что не нарушила его доверие к Крю и Райе или что-то в этом роде.

— Да, — отвечает он с явной неохотой.

Я выдыхаю. По крайней мере, он не избегает этого разговора.

— Почему? — спрашиваю я.

— Ты можешь смотреть на меня, когда задаёшь такие вопросы, — говорит он.

Я поднимаю взгляд на него, нож завис над луком. Мне хочется отвернуться, ведь я чувствую себя глупо из-за такого вопроса, но в выражении лица Доусона нет осуждения. Напряжение тут же покидает меня.

— Потому что мужчины платят большие деньги за то, что сложно купить, — отвечает он.

— Среди них ведь нет несовершеннолетних, да? — Я не особо много знаю об этом бизнесе, но здесь я провожу черту недопустимости. И если Доусон — такой человек…

— Никогда. Ни в коем блять случае. Все наши женщины и мужчины — взрослые, дееспособные люди, которые дают согласие.

— Хорошо. — Я киваю и возвращаюсь к нарезке лука.

— Почему ты спросила?

Я прикусываю нижнюю губу и сгребаю лук в миску.

— Сколько женщина получает за свою часть услуги?

Он молчит, изучающе смотря на меня, а я отвожу взгляд, ожидая ответа. Притворяюсь занятой, роясь в шкафу в поисках масла.