Уворт и Борг, как всегда, не нашли камзолов лучше, чем те, в которых они провели торжественные встречи последних трёх лет, младшие Борги вообще ходили в шерсти, а не в шёлке. Хеварг, похоже, вытащил из сундуков наряд своего деда. Но отослать их из Венброга все же нельзя, эти семьи — исконные союзники Дерика Беренского, а сейчас они так крепко сели на долговой крючок, что, не глядя, поддакнут любым условиям. Одна надежда, что в конце стола на них никто не посмотрит. Главное, чтобы принц видел самых влиятельных лордов Берении, занимающих почетное место, а когда все доходы герцогства перестанут утекать в казну Вилиама и окажутся в руках настоящих хозяев севера, тогда беренский двор наконец заживёт по-человечески.
Хеварг освободится от долга перед короной за целых трех поколения. С Берками они смогут завершить суд по поводу земли, на которую претендует ушлый галасский барон по какой-то древней побочной ветви. Сами — а не в королевском суде крючкотворов Вилиама. Северная земля не должна уходить к каким-то южным богачам, она должна остаться в руках беренца.
В коридоре послышались шаги, мастер церемоний согнулся в глубоком поклоне. Принц Сейтер вступил в зал — лёгкий, энергичный, на лице все так же сияет улыбка.
Годрик шепнул Беригу: "Он нуждается в нас не меньше, чем мы в нём!". Придворные подались вперёд, рассматривая Саврайса во все глаза, улыбаясь друг другу и тихо поздравляя с той удачей, что им выпала вместе с договором герцога.
Принц размашисто прошёл в центр зала и остановился, оглядывая гербы богатейших лордов: медведя Вардов, дубовые листья Берков, ключ Хеггов. Улыбка его окрасилась сытым довольством человека, получившего то, чего он давно желал. Да, он тоже видит, что эти люди — достойные соратники; всё пройдёт так, как они договаривались. Вместе они создадут новую Берению.
Годрик поднялся, в зал вошли еще несколько охранников Сейтера. Всё-таки это лишнее, они могли бы ждать снаружи, не мешая высокому собранию своим дубовым видом.
Желудок заурчал, сообщая, что все уже изрядно утомились ожиданием и стоит наконец расслабиться за хорошей трапезой. Пажи сняли с угольных жаровен кувшины с пряным вином.
— Итак, я полагаю, мы можем приступить…
Сейтер все ещё широко улыбался, показывая зубы, но уже как-то совсем иначе. Последние его люди, входящие в зал, вдруг развернулись, захлопнули двери, а беловолосый лорд — белее любого беренца — закинул в скобы засов. Все южане разом встали со своих мест.
Уворт вскочил, хватаясь за кинжал у пояса, и сипло рявкнул: “Это обман!”, — но в следующее мгновение рухнул в украшенную яблоками оленину, разбив головой кувшин. Между рёбер его торчала рукоять кинжала.
Принц развёл руки в стороны:
— Приступим.
Зал взорвался тысячью звуков. Загрохотали падающие скамьи, закричали десятки глоток, сталь зазвенела о сталь. Столы вскипели суматошным движением: придворные вскакивали, жались к стенам, прикрывая себе спину, бросались на гвардейцев, спотыкались друг о друга, мешались в бестолковую кучу. Лица сбросили наконец маски жадного ожидания и исказились первозданным чувством — страхом за собственную жизнь.
За главным столом оступился белый, как смерть, герцог, челюсть его затряслась, руки не находили за что взяться. Сын вцепился в его пояс, крича что-то по-беренски, тучный лорд неуклюже выбирался из кресла. Сейтер вытянул из ножен кинжал и охотничий нож, не отпуская взгляд Годрика. Это была его добыча, и никто не смел ступить на помост раньше. Какая-то дюжина локтей отделяла его от цели, но бой успел сомкнуться вокруг плотным кольцом, затягивая в свой кровавый зев.
Слева мелькнуло лезвие, нацеленное в шею, — Сейтер пригнулся и с разворота вспорол бок нападавшего кинжалом — белый камзол с медведем Вардов окрасился алым. Бегущий на него справа великан широко замахнулся, открываясь — болван! — и не успел опомниться, как острие ножа вошло в плоть между вышитыми дубовыми листьями. Третий, одутловатый рыхлый юноша с ключом Хеггов в гербе, пытался неуклюже уколоть кинжалом с наскока, но легче легкого было уйти от этого непоставленного удара, от этой слабой руки, и, оказавшись сбоку, вонзить клинок в почку.
— Мой принц! — Сир Леонард отбросил ногой мертвое тело, хватая Сейтера за плечо, как будто тому требовалась какая-то помощь, как будто он не справлялся. Но кровь на его акетоне была только чужая. Сейтер сбросил руку рыцаря и шагнул вперед. На помосте Годрик уже вытянул из ножен кинжал — его острие моталось в воздухе туда-сюда и мелко тряслось, своего сына он удерживал за спиной, их окружили трое беренцев, не растерявшихся от страха. Один из них что-то тихо рычал своему герцогу, отсюда не было слышно.
— Я… Я… — Годрик не знал, что собирался сказать, и все оглядывался на толстого лорда в двух шагах сбоку, но тот лишь глубоко дышал, открыв рот.
— Пожалуйста! — раздалось за спиной Сейтера. — Сколько вам нужно? Я отдам все!
Он поморщился и махнул Леонарду. Кинжал рыцаря сверкнул в воздухе, голос забулькал и умолк, еще несколько таких стонов заткнули гвардейцы Гранджа.
Сумятица внизу редела, в воздухе повис густой запах крови, одинаково покрывшей тела северян и южан на полу. В затихшем шуме стало слышно схватку за дверями снаружи. Во всем Венброге сейчас шел бой, но, чем бы он ни кончился, люди в зале его не переживут.
Сейтер толкнул раненого беренца, ошалевшего настолько, что не заметил, как повернулся к врагу спиной, растолкал своих греттцев — они мешали идти туда, где он еще не закончил. До помоста оставались считанные шаги. Годрик вертел головой, будто никак не мог разглядеть то, что происходило, и наконец снова встретился с Сейтером взглядом.
Да, теперь была его очередь. И он еще мог подороже продать свою жизнь.
— Бериг! — закричал герцог толстому лорду. Истошно, отчаянно, как будто тот мог что-то сделать, мог отвести руку, несущую смерть. Дыхание толстяка на миг сбилось, выпуская тихое: «Я говорил тебе… Я тебе говорил…»
Сейтер поднялся на одну ступень. На вторую. Уперся кулаком в заставленный яствами стол и перемахнул его, сбив кубки с горячим вином на пол. Трое беренцев выставили кинжалы вперед, герцог за их спинами качался на нетвердых ногах. Ловя его взгляд, Сейтер пригнул голову и медленно пошел кругом, держа кинжал и нож наготове. Хеймдал и Леонард встали позади, но не смели приближаться, гвардейцы опрокинули стол, занимая ступени.
— Бериг!
Толстяк отступил чуть назад, уже не обращая внимания на своего господина. Бериг — этим именем было подписано слишком много посланий в Гретт. Это имя должно быть первым в списке мертвых.
Сейтер сделал резкий выпад. Барон принял его кинжал на свой, заскрежетала сталь. Силищи в этой туше было немерено, передавит — Сейтер широко махнул кинжалом, метя в шею, но Бериг поймал предплечьем его запястье и оттолкнул клинок. Сильный. Но медленный. Кинжалы расцепились и пошли на второй заход, но Сейтер успел погрузить свой под ребро противника, когда Бериг еще только надрезал его акетон.
Тяжелое тело повалилось, чуть не придавив Сейтеру ботинок, и воспользовавшись мгновением, узколицый беренец, худой и ловкий, метнулся вперед. Леонард за спиной не выдержал и тоже прыгнул навстречу, но Сейтер сбил клинком чужой кинжал вбок и рассек смельчаку шею.
Горячая влага окатила лоб и щеку, капли потекли под ресницы. Сейтер быстро отер глаза, а Леонарду достался удар локтем наотмашь — за неверие в силы господина и за то, что лезет, куда не нужно. Кровь на щеке сохла, стягивая кожу. “Это чужая кровь, все это чужая кровь”, — пело сердце, стуча бойко и жарко, требуя продолжения, но для троих противников сразу нужен холодный ум, нужно успокоиться и унять этот жар.
Годрик ошалело водил кинжалом перед собой и дышал часто, как собака, его сын что-то лепетал отцу на ухо, двое оставшихся беренцев пытались удержать в поле зрения и Сейтера, и гвардейцев.
— В-вы… — начал снова Годрик. — Вы… Зачем? Чего вы хотите?
Сейтер развел смертоносные лезвия в стороны, выравнивая дыхание.
