— Понимаю, — добродушно отмахнулся от извинений герцог. — Что ж, вино уже выбрано, желудки готовы отпустить наше воображение подальше от стола и мы хотим услышать рассказ о вашем увлекательном путешествии. Не откажите в удовольствии, прошу!
Кэларьян согласно кивнул, снова покашлял, собираясь с мыслями, и неспешно заговорил. Он начал с того, как много лет назад нашел в корсийской библиотеке копию забытой хроники Хирта, и тогда образ Севера впервые поразил его воображение. Для тех, кто не слышал о такой, он объяснил, что все подробности войны с глорпами известны лишь по этому манускрипту. Далее, минуя некоторые детали, он назвал свой побег экспедицией по давно назревшим научным проблемам и, несколько дольше, чем нужно, описывал сборы и вещи, взятые в дорогу, пока не заметил скучающие лица слушателей и не перешел к дороге и встрече с глорпами.
В этот раз Кэларьян описал свою встречу со Старейшими гораздо более удачной, чем она была на самом деле. Общаясь жестами, было непросто объяснить, почему он хочет остаться в деревне и не может удовольствоваться обменом железных орудий на богатые шкуры и идти своей дорогой. В конечном итоге его сочли нагат — ищущим расположения духов через путь испытаний — и позволили занять один из нежилых домов. Словно извиняясь за наводящее скуку вступление, он стал расписывать подробности своей дальнейшей жизни, и, увлекшись, ввел всех присутствующих в такое оцепенение, в котором они уже не могли понять, сочувствовать старику или попросту не верить.
Один из молодых рыцарей долго слушал с приоткрытым ртом, но потом вдруг тряхнул головой, прогоняя пробравшее до костей впечатление, будто он сидел вместе с Кэларьяном в его холодном, еще не обжитом доме, и воскликнул:
— Магистр! Вы кого угодно напугаете своим рассказом! Я не представляю, как бы мы страдали, — он подмигнул своим друзьям, — если бы вдруг оказались там по прихоти какого-нибудь волшебника. Потому что вряд ли мы нашли бы причину для такого путешествия по собственной воле, — тут ему улыбнулись многие из гостей. — Поведайте лучше, что из привычных сердцу радостей согревало вас вдали от дома? Как в тех местах с охотой?
Карланта радостно закивала, присоединяясь к просьбе, ей хотелось, чтобы Кэларьян скорее рассказал об охотниках ее племени, о богатой добыче, о гонках и состязаниях в стрельбе. Никому не интересно, что было в его заброшенном доме и как он учился ловить рыбу подо льдом. Кэларьян улыбнулся ей и сообщил, что, по его мнению, в Глорпасе каждый охотник без страха выйдет на медведя с одной рогатиной, а каждый ребенок сумеет добыть себе ужин; и что уважаемые лорды нашли бы охотничьи угодья глорпов изобильными и неистощимыми.
Лица вокруг сразу оживились, дамы зашептались, мужчины проявили интерес.
— Какую благородную дичь вы встречали, магистр?
— Ни лани, ни косули там не найти, но столько оленей, сколько проходит в межсезонье с севера на юг и обратно, вы не увидите за всю свою жизнь.
— А из черных зверей? — раздался вопрос ближе к дальнему краю стола.
Кэларьян нахмурился, пытаясь вспомнить, кого так называют охотники.
— Вепрь, волк, лиса, росомаха, — подсказал кто-то из молодежи рядом.
— Ах, это частые гости на севере, за исключением кабана, да, Карланта?
Та поспешно кивнула.
— А что насчет дорогого меха? — спросила одна дама, кокетливо поглаживая свой воротничок из куницы.
Карланта буквально подпрыгнула на месте и впилась взглядом в Кэларьяна.
— Может, юная дикарка ответит сама, раз она говорит на всеобщем? — добродушно предложил кавалер леди Тагест.
Кэларьян недовольно нахмурился, услышав такое обращение, но Карланта, поглощенная тем, чтобы самой не допустить какой-нибудь грубости, не обиделась. Она глубоко вдохнула и даже открыла рот, чтобы ответить, но все слова вдруг вылетели у нее из головы. Оказалось, она была совершенно не готова говорить перед большим количеством людей, в тишине, когда все взгляды направлены только на нее! Щеки ее покраснели, затягивающаяся пауза смущала, но, когда Кэларьян уже хотел продолжить, она вдруг выпалила:
— Мы добываем песца, горностая, ласку. Еще белку и водяных мельге.
На этом слове многие переглянулись, не понимая, и Карланта попыталась объяснить:
— У них жесткий волос и мягкий подшерсток…
— Да, я понял, это дешевый мех, — поднял ладонь сеньор, спрашивавший о благородной дичи. — А вот совсем недавно мне пришлось заказать три дюжины песцовых шкурок, — на этих словах его супруга довольно улыбнулась, — интересно, сколько таких зверей вам удается добыть за сезон?
— Полсотни или сто, это сильно зависит от года, — ответила девушка.
Дворянин присвистнул:
— Богатые одежды можно сшить из такого меха…
— Главное — это мясо, — улыбнулась Карланта.
— Ты забываешь о вежливости, — шепнул ей в этот момент уголком рта Кэларьян. Карланта с ужасом поняла, что не добавляет положенного обращения к господам, как ее учили.
— Это правда, что вы едите мясо сырым? — спросила ее недружелюбная соседка.
— Довольно часто, леди Тагест. Мясо замерзает очень быстро, и хорошо хранится.
— Какой же мерзкий, должно быть, у него вкус, — скривилась леди в ответ.
Карланта пожала плечами, но тишина никем не нарушалась и, сообразив, что не все ее видят, она сказала:
— Мне никогда так не казалось.
— Конечно, девочка, ведь ты питалась так всю жизнь и была вынуждена жить в очень тяжелых условиях, — мягко проговорил герцог, внимательно слушавший беседу со своего места. — Как сделать вывод о качестве пищи, когда ее не с чем сравнить, верно? Зато теперь ты отведала настоящих блюд и, я уверен, больше никогда не вернешься к былым предпочтениям.
— Наверное, — неуверенно ответила Карланта.
— Какие низкие манеры, — тихо вздохнул герцог, супруга его едва заметно кивнула, печально поджав губы.
— Эммм, ну, хорошо, — проговорил молодой человек, начавший эту тему. Теперь даже он растерялся. — Как я понимаю, нужда и привычка избавляет от щепетильности. А какие развлечения знают такие непритязательные люди? Военные забавы? Или скачки?
— Нет, мы не скачем, у нас есть гонки на собаках! — с улыбкой воскликнула девушка и, спохватившись, добавила вежливое «сир».
Молодой человек прыснул в кулак, в разных концах стола послышался смех. Кровь отлила от лица Карланты. Ей стало стыдно, хотя она и не понимала, над чем смеются придворные. Кэларьян накрыл ее ладонь своей, вступая в разговор:
— В легкие сани впрягают от двух до шести собак и на ровной поверхности они могут развить скорость, сравнимую со скоростью галопа. Искусство править упряжкой требует той же тщательной подготовки, что и верховая езда.
Кэларьян догадался, что молодежь вообразила глорпов верхом на собаках, и был благодарен старикам, которые слушали рассказ молча и не фантазировали сверх меры.
— Да, — тихо сказала Карланта без всякого энтузиазма.
— Как выглядит уздечка для собак? Среди них одна коренная и несколько пристяжных? — подал голос мужчина лет сорока, в черно-красном камзоле с золотой цепью на плечах, которого Кэларьян назвал бароном Дригетом.
Карланта смутилась, так как ничего не поняла, и ученому пришлось объяснять на пальцах, что имелось в виду.
— А, — сказала глорпка, разобравшись в незнакомых словах, — нет, мы запрягаем иначе, парами, друг за другом. И правим голосом, сир.
— Голосом, — повторил барон. — И как звучат команды?
— Мои лорды, — поднял руку Дагобер, — на этой ноте нам следует окончить ужин и перейти в малую гостиную. Лошади, охота, собаки, — эти темы требуют к себе большего уважения и соответствующей обстановки. Прошу, — он встал и широким жестом указал на дверь за помостом. Слуги открыли проход, и герцог первым прошел в темную арку. Заскрипели отодвигаемые скамьи, мужчины брали со стола кубки, наполняли их у пажей и проходили вслед за хозяином, подавая руку своим дамам. Карланта, вновь покрасневшая из-за волнения, на ходу торопливо составляла в уме целую речь для ответа и несколько раз наступила на свой длинный подол, и еще как минимум два раза — на чужой.
