Коралина чуть обернувшись, поймав губами губы Талия, и оба вздрогнули, опьяненные желанной близостью. Вечность минула с тех пор, как их последняя ночь горела кострами. Мужчина всхлипнул от переизбытка чувств, навалившись на нее сильнее. Ласкучий и теплый, как летний прибой, её — родной.

Рэйн ненавязчиво поцеловал ее щеку с другой стороны, и Кора видела, как его рука накрыла спину Талия, заставив того выгнуться. Страх пережитого и вера в лучшее мешалось в них, пробивая кости и поджигая тела.

Девушка повернула голову навстречу губам Рэйна и оставила там свой всепрощающий поцелуй, навсегда запечатав чувство вины. Она все это начала, и у нее хватило сил, чтобы закончить. Никто больше не встанет между ней и ее семьей. Так решила Коралина Дэм-Нова.

— Не оставлю больше, — сокровенно пообещала она, положив ладонь на пятнистую щеку. — Веришь мне?

— Верю, Кора, — так же тихо отозвался Рэйн, улыбнувшись краешком губ. — Всегда.

Талий молча прижался к плечу Рэйна, осторожно огладив рукой его шею и грудь в знак поддержки и успокоения. Рядом, тихо, безмолвно, но верно. Коралина протяжно выдохнула, глядя на них, таких нежных и хрупких, но невероятно сильных в глубоком своем начале.

Сердце ее насквозь пронзили слова Агнесс из видения о том, что отдала Рэйну на потеху Ригену, и ужас встал ей поперек горла. Случись так на самом деле — одной выдавленной трахеей там бы не обошлось. Кажется, она дошла до того момента, когда готова порвать за них, невзирая на последствия. Кровью и потом, но она защитит свой дом.

— Я люблю вас. Так сильно люблю…

Торопливые признания разорвал звук открывающихся дверей. Кора лениво подняла глаза, желая выяснить, кто нарушил столь сокровенный момент и… не смогла даже выдохнуть. Сердце ее провалилось во тьму, когда она увидела (и жаль, что узнала) нового посетителя.

— Не находишь, что тебя окружает слишком много мужчин, Коралина? — брезгливо поинтересовался гость, окинув Рэйна и Талия пренебрежительным взглядом. — Собирайся, достаточно нагулялась. Поедем домой.

Под градом чужих ошибок

Несколько дней назад…

Дом еще спал. Он сопел деревьями в саду, шуршал перьями прилетных птиц, решивших заглянуть в гости в семейную усадьбу Сэт-Ави. Никто и ничто не нарушает абсолютный покой. И только хозяйка, Альза, не находит себе места с того самого дня, когда получила страшную новость о том, что ее единственный сын пропал без следа. Сейчас все хорошо — ей сообщили, что Талий в безопасности и возвращается домой. Никудышная из нее мать, но она ждала, сжав рукава домашних одежд, ждала, сидя на веранде и вглядываясь в прореху между листьями, откуда видно было подъездную дорогу. Несколько дней в томительном ожидании, в слезах и криках. Как посмели! Как посмели тронуть сына?! Альза знала, что стояли за этим дукруты, и уже написала старшим дочерям, что Совет должен закрыть границы Милеты. Хватит, планета должна встать против чужаков, защититься от них. Ирнекан и Дукрут больше не посмеют ступить на эти земли, не осквернят, не потревожат. Нюкты, Байоши, Тимеры и других нейтральных планет хватит, чтобы Милета и дальше процветала за счет туристов. Никаких больше дикарей.

Альза вздрогнула, когда над ее головой пролетела пестрая, шумная птица — гостья и Гиншеты, такая же яркая, как и национальные праздники этой небольшой прибрежной страны. Женщина улыбнулась краем губ. Не только Мирлея, все страны Милеты будут защищены. Мужчины пропадают повсюду — об этом сообщили в новостях сразу после исчезновения Талия. Планета страдает уже давно, а они — слепцы. Советницы, дипломаты, женщины в целом, если позволили этому случится. Морева и сама Альза в этом виновата лично. Не доглядела за сыном, за мужем… Воспоминания о Нике кольнули сердце, но она только мотнула головой, поджав губы. Прошлое — в прошлом, сейчас бы выпроводить осквернителей, защитить то, что есть.

Альза знает, кто отправился спасать Талия. Эта девушка горела огнем, в ней бурлили нравы родной планеты, но дукрутка она лишь наполовину. Другая половина навечно принадлежит Милете, потому что только дочерь Хариты осмелится бросить вызов мужчинам и… победить. Если кому-то и суждено остановить все это, то только Коралине Дэм-Нове, женщине из глины и стали, что на порядок выше всех чопорных советниц и консервативных старух.

Коралина вернула ей сына, и Альза готова будет пойти за ней куда угодно.

Шуршание колес по щебню вырвало Альзу из мыслей, заставив подпрыгнуть на месте. Вернулись. Они дома.

Хозяйка сада сорвалась и бросилась в сторону ворот; светлые, почти белые волосы хлестали по лицу, а в глазах застыли слезы. Она увидела его еще издалека, осунувшегося, уставшего, но абсолютно счастливого.

— Мама, — Талий раскрыл объятия, и женщина упала на грудь взрослого сына, почувствовав себя неожиданно маленькой рядом с ним. Неужели несколько дней на Дукруте так его изменили? — Я не успел сказать, связь была плохая, но… мама, — Альза с трудом подняла на него блестящие от слез глаза, внутренне умоляя его помолчать хотя бы пару минут.

— Расскажешь потом, — сухо оборвала она, возвращая себе маску неприступной главы семьи. — Я чуть было не лишилась единственного сына, так будь добр… — Альза запнулась, потеряв суть своих слов в тот самый момент, когда хлопнула вторая дверца автокара.

Нет, она не поверила, потому что давно переросла тот период, когда свойственно верить в чудеса, в прекрасные возвращения, встречи после долгой разлуки. Альза теснее прижалась к сыну и закрыла глаза, тщетно пытаясь изгнать из своей головы этот настырный образ. Ник пропал три мока тому назад. Он не вернется. Он не может…

— Лизи, — тихий голос заставил ее вздрогнуть. Родной, она узнала его, как если бы узнала свет путеводной звезды среди бескрайнего космоса. Альза с трудом открыла глаза, не отпуская Талия. В сыновьей груди билось сильное сердце, и она чувствовала его уверенность.

— Что ты здесь делаешь? — хрипло спросила женщина. Разом нахлынула вся обида, все непонимание, которые сковали ее в день исчезновения мужа, которые разбили ее, сделали уязвимой, слабой. Альза Сэт-Ави никогда не говорила об этом, но потеря любимого человека сожгла ее сердце дотла. — Что ты здесь делаешь, спустя столько времени? — горько прошептала она, умоляюще взглянув на сына. Может, объяснит, поймет?…

— Прости меня, Лизи! — в сердцах выкрикнул Ник, сделав шаг в их сторону. Альза отпрянула, удерживаемая лишь Талием. Будь ее воля, она бы давно скрылась в доме. Заперлась, никого бы к себе не подпустила.

— Почему? — одними губами спросила она, не отводя взгляда от лица Талия. Сын покачал головой, сказав лишь одно слово, которое заставило Альзу сжаться изнутри и застонать от боли.

Дукрут.

Она все поняла и осознала в одно мгновение, и каменное ее сердце треснуло, обнажая мягкую, горячую плоть. Женщина обернулась, задержав взгляд на любимом лице. Он не постарел, не изменился, остался прежним, прекрасным. Альза выпуталась из объятий сына, тщетно пытаясь держать лицо. Родные глаза окончательно ее разнежили, нет пути обратно. Ее семья, ее любовь, ее… Ник.

— Посмотри на меня, — взмолился мужчина, потянувшись к ней рукой. Альза перехватила его ладонь, прижавшись к холодным костяшкам разгоряченными губами. — Я не оставлял тебя… никогда бы не смог… я люблю, так сильно люблю.

— Тише, — она нахмурилась, едва ли сдерживая в себе слезы. — Я знаю. Я верю тебе.

Она слышала, как Талий зашел в дом, не желая мешать, а автокар, привезший их, давно укатил прочь. Они были только вдвоем, беззащитные, совершенно сломленные этой разлукой, этой нежданной бедой, пробравшейся в их дом. Альза когда-нибудь найдет в себе и расскажет, что во всем винила себя, свою мягкотелость, свою молодость и неготовность содержать большую семью. И Ник ее утешит, скажет, что она самая сильная и самая прекрасная. Она поверит. Но позже.

Сейчас же существовал только прохладный рассвет, шуршание сада и пение ранних пташек. И они, молодые и счастливые, какими были двадцать шесть лет назад.