— Ты хочешь посмотреть на что-то конкретное? Или мне показать город? В Эо-Сити много смотровых площадок и садов. Можем посетить храмы — после Дня Первого Восхода там не все убрали и мы успеем посмотреть на оставшиеся после обрядов украшения, — Рэйн наконец посмотрел на нее, и Коралина убедилась в своей догадке — даже под слоем косметики его щеки горели пунцовым. Она улыбнулась, невольно умиляясь. Мужчины Милеты такие чувствительные и трогательные.

— Я хочу посмотреть все, — сообщила она, не спуская внимательного взгляда с его лица. — Все, что ты мне покажешь.

— Хорошо, — легко согласился Рэйн, заводя мотор. Машина заурчала и выехала со двора, следуя к магнитной трассе.

Коралина уставилась в окно, наблюдая за тем, как по обе стороны от них мелькали бесконечные зеленые просторы. Вчера она не придала этому огромного значения, но деревья здесь были просто огромными, как в фильмах Кэмерона. Она невольно восхитилась величием здешней природы, гадая, как жителям Милеты удалось достигнуть такого технологичного и социального развития, и вместе с тем сохранить свою планету в ее девственно-чистом виде.

— Это околцы, — вдруг пояснив Рэйн, заметив ее интерес. Коралина обернулась к нему, заметив на его губах улыбку. — Линея — единственный материк, на котором они растут. Великолепные, правда?

— Не то слово, — хмыкнула Кора, снова переведя взгляд на пейзаж за окном.

— На них живет народ Баоки — к югу от Мирлеи. Их страна охватывает огромную территорию этих лесов. Баочки приспособились к тому, чтобы строить дома прямо на околцах, но при этом у них очень развита транспортная система и технологии сбора урожая.

— И Мирлея живет с ними в мире? — поинтересовалась Кора, вспомнив, что ни разу не спрашивала про международные отношения. Рэйн молчал очень долго.

— Что ты имеешь в виду? — наконец спросил он, и Коралина насторожилась.

— Ну, как вы уживаетесь на одной планете? Не делите территорию там? Или… воюете?

— О, нанна Коралина, на Милете не было вооруженных столкновений между странами вот уже несколько тысяч моков, с тех пор, как у начала всего встали женщины, если ты об этом, — отозвался Рэйн, озадачив Кору еще больше.

— Что, совсем?

— Совсем, — Рэйн окинул ее серьезным взглядом, а потом погрустнел: — Я слышал, что Дукрут утоп в непрекращающихся войнах и конфликтах. Здесь такого нет, Коралина, — его тон стал мягким, и девушка дернула уголком рта в полуулыбке. — Все сорок восемь стран живут в абсолютном согласии и мире. Мы блюдем гармонию.

— Неужели вся планета дружна? — севшим голосом уточнила Кора, и в ее сердце всколыхнулась невнятная зависть.

— Милета у нас одна, — Рэйн пожал плечами. — Ссориться между собой — все равно, что ссориться внутри большой семьи. Все жители планеты — дети четырех сестер, а значит семья. Мы живем по этим правилам несколько тысяч моков, со Дня Первого Восхода.

— Что за День Первого Восхода? — спросила Коралина, решив, что международные отношения Милеты пока за пределами ее понимания.

Рэйн, судя по всему, тоже обрадовался смене темы и пустился в рассказ о большом всемирном празднике, который отмечает вся планета без исключения. Через пару минут Кора даже расстроилась, что не застала это грандиозное торжество, когда все, от мала до велика, восхваляют женское начало, созидательное и мудрое, которое ведет Милету к процветанию и светлому будущему. Рэйн говорил восторженно и эмоционально, и Коралина даже заулыбалась — он свято верит в правила своего мира и счастлив жить в нем. И Кора разрешила себе помечтать, что и сама будет жить здесь, отмечать праздники и не знать, что такое война и бедность. Она никогда не сталкивалась с этим лицом к лицу, конечно, но не раз видела сводки новостей, а на улице — людей, о которых не заботилось ни семья, ни государство.

— На Дукруте все не так! — Коралина рассмеялась, когда Рэйн рассказал о том, что нередко страны Милеты входят в состав более больших государств по своей воле, чтобы восстановить экономику в случае непредвиденной природной катастрофы. А потом снова становятся суверенными, если, конечно, захотят. Поэтому стран на Милете очень мало — никто не стремится быть независимым и важным, главное, чтобы народ был сыт и счастлив. — Чем больше правитель завоюет территории, тем он круче, знаешь ли.

— И зачем только тратить столько ресурсов на бестолковое занятие, — Рэйн выглядел раздосадованным и немного злым. — Зачем убивать своих же?

— Ну, в понимание Дукрута другая страна — враги или, по крайней мере, соперники. Это называется патриотизм, — когда Коралина произнесла незнакомое слово, ее проводник нахмурился. — На Дукруте это — «любовь к Родине».

— Я тоже люблю Корсакану, — медленно произнес Рэйн, словно боялся, что понял что-то не так. — И Мирлею люблю. И Аффану — там такие красивые водопады. В Баоке у меня друзья… В чем смысл любви к какой-то одной стране, когда можно любить целую планету?

«И правда», — рассеянно подумала Кора, не отрываясь глядя в бесподобные синие глаза, в которых смешалось так много всего, от непонимания до грусти. Кажется, рассказы о неидеальном Дукруте (Земле?) его опечалили.

— Эо-Сити, — неожиданно объявил Рэйн, кивнув на лобовое стекло. Коралина перевела взгляд и обмерла.

Перед ними вырос мегаполис, чьи шпили-башни уходили в небо, и весь он, от высоток до низин был усеян зеленью, которая обросла почти каждый сантиметр высокотехнологичного города. Коралина такого не видела даже в кино — эту поразительную гармонию человека и природы. Видимо, ее восторг был виден на лицо, потому как Рэйн мягко рассмеялся, прибавив скорости. Эо-Сити ждал их.

Рыцарка для принца

Впрочем, Эо-Сити был такой же столицей, как и все, в которых бывала Каролина, разве что чисто здесь не только в центре, но и на окраинах (если, конечно, аккуратные жилые кварталы, плавно переходящие в роскошные леса, можно назвать окраинами). Рэйн прокатил ее по самым живописным по его мнению улицам, попутно рассказывая о том, какой сектор они только что миновали. Ши, о котором говорила Софита, отличался обилием стандартных семейных квартир-модулей, в Санкт-Петербурге его бы назвали спальным районом. Сектор Би был знаменит своими кухнями и ресторанами, которые были буквально на каждом углу. Рэйн пообещал, что после прогулки отведет Коралину пообедать в любое место, на которое она покажет. Именно в этот момент Кора сообразила что отправилась в путешествие по инопланетному городу без гроша за душой.

— Тирра Дэм-Нова это предусмотрела, — понимающе кивнул Рэйн, паркуясь возле покрытой яркими цветами и мхом высотки, уходящей куда-то в облака. — Она занимается оформлением твоего временного гражданства. Потом, если решишь, можешь переехать в собственный жилой блок. Обычно государство предлагает четыре модуля на выбор.

— Еще и выбирать можно, — присвистнула Коралина, параллельно читая сообщение от бабушки, которое получила секунду назад.

«По программе лояльности на твой личный счет зачислено триста тысяч люэ — этого хватает на шесть дукрутких месяцев, если большую часть тратить на развлечения», — в конце предложения был добавлен подмигивающий смайл, и Кора хмыкнула. — «Доступ к деньгам открывается автоматически через приложение „Мирл“. Ты должна была его скачать еще в космодроме», — Коралина проверила и убедилась, что прошлая хозяйка тела это сделала. Спасибо ей за оперативность.

— А платить как? — этот вопрос она задала в слух, заставив рядом сидящего Рэйна озадаченно вскинуть брови.

— Прямо через смартком, — подсказал он, сразу догадавшись в чем дело. Коралина кивнула. Ага, значит, и тут действует система онлайн-платежей, как удобно. Смарткомом Рэйн, судя по всему, обозвал телефон — чуднó.

Кора решила подумать об этом потом, и сунула смартком в карман штанов, ожидающе уставившись на Рэйна. Он тоже смотрел на нее. И было в этом взгляде что-то вопросительное и неуверенное. Коралина выгнула бровь, не решаясь говорить — в синих глазах смешалось слишком много того, чего она не понимала. Или — понимала, но не хотела этого осознавать. А ведь Кора стала ему как глоток свежего воздуха в этом мире косых взглядов, когда случайно открытый кусочек тела сопровождался снисходительными усмешками и отвернутыми головами. Рэйн вырос в этом, огрубевши, покрывшись рубцами, но буквально вчера в его жизнь ворвалась Кора, ни разу не отведя в презрении глаз от его лица. Наверное, это ему и польстило, это разожгло неуместную надежду на… что?