Синта беспомощно перевел взгляд на Коралину. Пламенные рыжие волосы спутались, превратившись в грязную беспорядочность, округлое лицо осунулось и побледнело, словно бы состарившись на десяток моков. Губы, лихорадочно раскрывающиеся в беззвучных криках, иссохли и посинели. Кислорода ей отчаянно не хватало. Синта видел записи с видеокамер, которые показал Риген — на них нанна Дэм-Нова с легкостью отбилась от пленителей, кровью и потом защитила своих мужчин, как и подобает истинной дочери их планеты. И видеть ее сейчас, горящую огнем женщину с огромной силой внутри себя, лежащей на полу под гнетом озлобленной дукрутки было невыносимо.

Боль подобралась к самому горлу, грозясь выплеснуться наружу, окропить здесь все черным цветом. Синта хватанул ртом воздух, сжав кулаки, и с железной уверенностью повернулся к гудящему «Ловцу». Он сам его создавал, каждую детальку и болтик обшивки — все было собрано вручную терпеливыми руками.

— Даже не думай об этом, — Агнесс наконец оглянулась на него через плечо с издевательской ухмылкой. — У тебя кишка тонка для этого. У вас всех здесь не хватит сил и ума мне противостоять. Милетская дешевка, — выплюнула она, сверкнув глазами. Синта замер, не веря собственным ушам.

— Я не дешевка, — вопреки самому себе прошептал он, но Агнесс не услышала, снова всецело поглощенная зрелищем распластавшейся на полу Коралины. Тогда он крикнул: — Я не дешевка!

— Так докажи это, — устрашающе спокойно сказала она, повернувшись к нему полностью. В глазах цвета грозового неба бушевали молнии. Синта сглотнул и опустил глаза на Коралину. — Я так и знала, — Агнесс хмыкнула, сделав к нему шаг. Мужчина вздрогнул. — Имей в виду, что твоя полезность ограничивается твоим умением выполнять приказы, — прошипела она, неожиданно схватив его за ворот халата и подтянув к себе едва ли не вплотную. — Как только ты перестанешь выполнять эту функцию, присоединишься к своим драгоценным братьям по разуму. Ясно?

— Почему? — бессильно проскулил он, едва сдерживая слезы. Сама мысль о том, что многоуважаемая нанна Кормак продаст его в рабство, была сродни абсурду.

— Потому что мир жесток, милый, — Агнесс весело ему подмигнула. — А Милета всю жизнь рассказывала вам розовые сказки, и…

Она резко замолчала, когда «Ловец» издал нехарактерный для него писк и изнутри вспыхнул темно-фиолетовым. Одновременно они посмотрели на машину, неосознанно переглянувшись. Синта слишком хорошо знал, что такого быть не должно, да и Коралина подозрительно перестала извиваться на полу, замерев и поджав колени к груди. При одном только взгляде на совершенно обессилевшую нанну Дэм-Нову внутри Синты всколыхнулся безудержный океан сожаления. Не должно ее здесь быть. Ей надо к свадьбе готовиться да мужей молодых ластить. Все по его вине.

— Она столкнулась с зеркальным сознанием, — напряженно прошептала Агнесс, вглядываясь в зашифрованные импульсы, которые «Ловец» выводил на небольшой светящийся монитор. — Она… встретила саму себя.

* * *

Сначала была тьма. Она заползала в глаза и уши, стягивала изнутри туманными щупальцами, воровала кислород. Она была повсюду, путала, ослепляла. Ничего больше — пустота и холод. Космос без звезд, словно кто-то терпеливо погасил каждый далекий огонек. Кто-то, кто ненавидит свет.

Но она любит свет. Она так хочет его найти. Взволнованное сознание дернулось в тисках тьмы, напуганное, потерянное, не помнившее собственного имени. У сознаний не бывает имен, даже оболочки у них нет, только импульсы, только память тысячей жизней, прожитых ими. У нее было много жизней, и все они проходили потоком через ее тела, самые разные, существовавшие на многолетней канве бытия. И она помнит их все, только имена стерты этой тьмой.

— Кор…! — она дергается, когда слышит слабый голос, доносившийся из-под толщи густого мрака. — Кора…! Ко… ра! ли… на!

Ее насквозь пронзает вспышкой, и сознание замирает, наблюдая за тем, как тьма пожухлыми ошметками разлетается прочь, являя вид на мириады маленьких звезд-жизней. Коралина. Так ее зовут, да, она помнит это свое последнее имя. И этот голос — узнает из тысячи других. У сознаний не бывает чувств, все это уже приращённое вместе с телом, но каждое сознание помнит то или те, с которыми было связано при жизни. Но Коралина не мертва, она это точно знает. Слишком живая, слишком яркая, слишком… жаждущая. Она многое оставила там, в своем теле, много незавершенных дел, которые погибнут без нее. Она не мертва, нет. Тогда… заперта.

Сознание обернулось вокруг своей оси и вдруг ринулось прямо к звездам, не подлетая ни к одной из них. Яркие точки проносились мимо нее разными жизнями и судьбами. Коралина видела лишь немного, но момент каждой смерти плотно укоренился в ее разуме. Она среди мертвецов. И чтобы выбраться она должна кого-то отыскать.

— Стой! — слева от нее вспыхнула звезда, и сознание вынуждено было остановиться, вглядываясь в чужую память. — Ты…

Коралина отпрянула, потому что увидела в отражении… саму себя, немного другую, но себя, злую, растрепанную, отчаявшуюся.

— Ты во всем виновата! — вдруг заверещала другая Коралина, и пространство вокруг них превратилось в зеркальный лабиринт. Разом потухли все звезды, словно не желая наблюдать за этим. — Ты забрала у меня все!

— Я? — сознание возмущенно всколыхнулось, вдруг почувствовав себя вполне осязаемо. Опустило глаза на собственные руки и озадаченно нахмурилось. Это ее тело. Другое, из чужого измерения… принадлежащее сознанию напротив. Цвет волос — огненно-рыжий — напоминал о том, что она лишь гостья в чужой жизни.

— Ты посмела мной притворяться! — все возмущалось отражение, глядя теперь из зеркала. Волосы у него были темно-русые, родные. Они… поменялись местами. — Это моя жизнь! Это моя планета!

— Где ты? — почему-то шепотом спросила настоящая Коралина. Настоящая… а есть ли среди них настоящая? Отражение оскалилось.

— Умерла, — она пожала плечами, сузив глаза. — Самолет упал и разбился. Ты должна была умереть, но вместо этого украла мою жизнь. И теперь мертва я.

— Мне жаль, — живая Коралина нахмурилась, отступив на шаг.

— Жаль? — взревело зеркало, и лабиринт застонал перезвоном стекол. — Тебе жаль?! Это я должна была прилететь на Милету! Я должна была встретиться с бабушкой! — она всхлипнула закрыв лицо руками. — Ты украла мое счастье! Я… должна была полюбить их, ты слышишь? Это моя жи-и-изнь!

Рыжеволосая Кора потупила взгляд, рассматривая свои ноги. Только сейчас она осознала, что они обе были абсолютно обнажены, но даже это не играло большого значения. Считала ли она себя чужачкой и самозванкой? Все время, проведенное в этом мире, и сейчас лишь острее осознала это. Но разве же она просто так встретила Рэйна и Талия? Разве же просто так нашла новую семью и друзей, в которых души не чаяла? Разве не любила их по-настоящему и крепко? Она не лгала, когда говорила о чувствах.

— Нет, — Коралина подняла глаза на отражение, поджав губы. — У нас одна жизнь, меняются лишь декорации. Мне жаль, что ты оказалась в том самолете, а не я. Но я позабочусь о том, чтобы мы были счастливы в этой жизни. Мы — отражения одного и того же.

— Ты сильнее, — вдруг сказала другая Коралина, прищурившись. — Я бы не смогла стать той, кем стала ты. Я боялась Милеты, а ты ее полюбила. Ты, правда, считаешь ее своим домом. А я люблю Дукрут, и не смогла бы его забыть. Я бежала от себя, не находя себе места. И это место нашла ты. Ты должна быть здесь.

— Спасибо, — Кора улыбнулась, почувствовав, как по щекам потекли слезы. Она смогла простить саму себя, и это рождало в ней какую-то новую силу. В битве с самим собой никто не побеждает.

— Разбей зеркало, — вдруг попросило отражение, улыбнувшись. — Разбей, и ты освободишь нас обеих. Тебя там ждут.

Коралина послушно замахнулась, глядя в свои глаза напротив. Они улыбались во всепрощении. Зеркальный лабиринт издал стройный стон, и ее кулак с легкостью раскрошил стекло, словно это была тонкая корочка льда на лужах по весне. Другая Коралина навсегда застыла на осколках, и ее мертвые глаза устремились в небытие, где снова зажглись звезды. Мертвецы смотрели на нее с небес, а Коралина улыбалась им.