РУБИ

Что за херня это была? Тайлер добирается до меня как раз в тот момент, когда Кай уходит. Это был он. Все это время я думала, что я сумасшедшая. Я думала, что мне нужна психологическая помощь, потому что я лунатик. Я знаю, что он заходит в мою комнату, но кто знает, как долго. Я пытаюсь вспомнить, когда я впервые заметила, что что-то появляется. Он, должно быть, услышал, как я плачу в шкафу. Это он относил меня и укладывал в кровать.

Я хочу сказать, что это романтично, но на самом деле это больше тревожит.

— Что он тебе сказал, Руби? Он причинил тебе боль?

Я качаю головой.

— Он извинялся. — Не все правда, но он сказал, что сожалеет. Я не думаю, что он стоял за событием на вечеринке, но он чувствует себя ответственным, потому что мог бы предотвратить это. — С чего ты взял, что он причинит мне боль?

Тайлер проводит руками по лицу, и его выражение лица выглядит измученным.

— Иногда Кай неуравновешен. Он делает некоторые вещи.

— Какие вещи?

Я вижу, как Тайлер явно сглотнул. Чего-то не хватает. Чего-то, чего он не хочет говорить.

— Я не могу тебе этого сказать. Все, что я могу сказать, это то, что тебе нужно держаться от него подальше, Руби. Кай может быть опасен. Я сожалею о том дне, когда я рассказал ему, что ты приезжаешь. Я не знаю, что, черт возьми, с ним не так, но он вывел это на совершенно другой уровень. Он всегда был крутым, но после тебя… как будто что-то разбудило в нем психа.

Это не имеет смысла… Письмо, которое он оставил на моей тумбочке. Все не совсем сходится, но он разговаривал со мной по-испански. Я что-то упускаю. В Кае есть больше, чем он показывает. Тайлер хочет сказать, что он безумен, и с ним опасно находиться рядом, но я видела безумных, но есть бесчисленное множество уровней безумия, когда в это вовлечены люди, которых ты любишь.

Я замечаю, как Патрик выходит из туалета, и его глаза расширяются, когда он видит меня. Я морщусь от синяка на его левом глазу. Иисус, Кай.

— М-мне нужно держаться от тебя подальше, Руби. Он убьет меня, если я т-трону тебя.

— Он не собирается убивать тебя. Извини, но мне нужно спросить тебя, как он узнал, что мы куда-то ходили? Как он узнал, Патрик?

— Он знает много вещей. Он не тот, за кого ты его принимаешь, Руби. Держись от него подальше. Он одержим тобой. Он ясно дал мне это понять, когда оставил мне это. — Говорит он, указывая на синяк на глазу, и продолжает: — Он сказал, что ты его и что никто не должен тебя трогать.

— Что ты имеешь в виду, Патрик? Он же ненавидит меня.

Патрик качает головой, и его здоровый глаз устремлен на мое лицо.

— Одержимость можно спутать с ненавистью. Он не ненавидит тебя. Это сильнее. Он контролирует многие вещи, и Кай всегда получает то, что хочет.

— Как ты думаешь, чего он хочет, Патрик?

— Он хочет… тебя, Руби. Он хочет тебя и никогда не остановится.

Патрик несет чушь. Он, должно быть, боится, потому что Кай сильнее и больше его.

— Патрик, прости.

— Мне нужно идти в класс, Руби. — Он идет в противоположном направлении. — Помни, что я сказал, и держись от него подальше.

Легче сказать, чем сделать, на уроке алгебры он сидит прямо за мной, и я чувствую, как он наблюдает за мной. Я слышу его дыхание. Я даже не смогла сосредоточиться на уроке, потому что думала о нем.

Я открываю страницу своей книги и морщу нос из-за остаточного запаха сыра. Я пытаюсь добраться до нужной страницы, которую указала учитель, но она слиплась. Я делаю раздражающий глубокий вдох и вздыхаю, вздрагивая, когда слышу звук захлопывающейся книги и поднимаю глаза, поворачиваясь. Кай стоит прямо рядом со мной, хватает мой учебник и заменяет его своим.

Все смотрят, как он идет к передней части класса, и учительница поднимает брови, когда видит, как он идет вперед с моим учебником в руке.

— Что-то не так, Кай? — Спрашивает она.

Он смотрит прямо перед собой и поворачивается к мусорному ведру. Он с грохотом бросает книгу в мусорное ведро.

— Просто выношу мусор.

Она опускает глаза, и видит поверх очков для чтения, что это был мой учебник.

— Это учебник Рубианы, который вы выбросили, мистер Ривз? — Спрашивает она его строгим голосом.

Он машет пальцами в сторону интеллектуальной доски.

— Это не ваша забота. Продолжайте. Как видите, я заменил его для нее.

Учительница открывает и закрывает рот, но ничего не выходит. Она поворачивается и продолжает писать на доске.

Что на него нашло? Не то чтобы я не ценю, что он дает мне свой учебник, который не пахнет гниющим сыром, но почему такая резкая перемена? Тайлер смотрит на меня краем глаза, а остальные в классе просто смотрят на него позади меня, вероятно, так же сбитые с толку, но никто ничего не говорит. Никто не спрашивает Кая.

Время обеда, и я сижу на своем обычном месте, ожидая Патрика. Он единственный, с кем я разговариваю во время обеда, но, когда я ставлю поднос на стол и сажусь, я вижу, что Патрик сидит за столом намеренно вдали от меня.

— Патрик, — шепчу я, пытаясь не привлекать внимания.

Он оборачивается, и я жестикулирую руками. Он качает головой, и я оседаю на сиденье, чувствуя себя побежденной. Отлично. Единственный человек, с которым я могла поговорить за обедом, был избит школьным хулиганом из-за меня. Честно говоря, я не могу его винить.

В кафетерий приходит все больше людей, они начинают садиться, и они шепчутся и смеются, проходя мимо меня, сидящей в одиночестве, как изгой, но мне все равно. Пусть смеются. Пусть говорят обо мне. Я все еще ношу свои толстовки с капюшоном, как привыкла, потому что зачем останавливаться сейчас? Это стало частью меня и того, кто я есть. Мне не нужно меняться, потому что они видели шрамы на моей спине, и последнее, что им нужно видеть, это буквы, вытатуированные на моей руке, как у глупой школьницы, влюбленной в парня, который меня мучает. Я была рада, что никто не указал на это на вечеринке у бассейна, потому что были так сосредоточены на видимых шрамах на моей спине.

Стол двигается, когда кто-то садится рядом со мной, словно на качелях. Я поворачиваю голову и вижу, что это Коннер.

— Какого черта тебе надо, Коннер? — Спрашиваю я, открывая коробку с шоколадным молоком.

Он одаривает меня хищной улыбкой, от которой у меня волосы на спине встают дыбом.

— Меня не волнуют шрамы, знаешь ли. Все пытаются выяснить, как ты их получила, но для меня это не имеет значения. — Он наклоняется ближе и понижает голос. — Меня волнует, что у тебя между ног.

— Очень смело, но отвали, — рычу я. — Отвали от меня.

— Или что? Никому здесь нет до тебя дела. Даже твоему брату. Он просто играет с папочкой. Но мне все равно. Я люблю хорошую задницу, когда вижу ее.

Я напрягаюсь, и мое сердце разрывается. Это правда? Тайлер все еще не хочет, чтобы я была здесь? Неужели это все игра, и он играет со мной, пока я не уйду?

Над столом позади меня появляется тень, и я чувствую напряжение. Присутствие его энергии, не оглядываясь назад и не видя, что это Кай.

— Какого хрена ты здесь делаешь, Коннер?

Он поднимает глаза и ухмыляется.

— Немного болтаю с уродкой.

— Назови ее так еще раз, и мы посмотрим, как выглядишь ты.

Ухмылка Коннера сменяется хмурым выражением лица, и он в замешательстве хмурит брови. Вероятно, он так же сбит с толку, как и все мы, внезапным поведением Кая. Кай садится напротив Коннера по другую сторону от меня, словно я центр сэндвича, и они смотрят друг на друга.

Кай убирает мне за ухо крошечные волосы, выбившиеся из косы.

— Она красивая, не так ли, Коннер? — Мои внутренности начинают превращаться в кашу, но в его голосе слышна жесткость. Я чувствую исходящую от него опасность.

— Я-я думал, ты сказал, что она воняет и уродлива, — запинается Коннер.

Кай смеется в голос и наклоняется ближе, его губы в дюймах от моей щеки, но он смотрит на Коннера, когда говорит:

— Я солгал. — Он наклоняет голову, и я чувствую, как его глаза скользят по моему лицу. Мои руки застыли на месте, не желая двигаться.