В нашем лагере вовсю идет кач — Илай бьется с Рио, и выгребают они поочередно. То есть в прокачке роль играет и сила, и сообразительность. Я присоединяюсь к ним, практикую поединок «двое на одного», получаю в копилку еще три единицы деформы, пару раз мне прилетает в тыкву и несколько раз выписываю люлей им. Итого в сундуке одиннадцать единиц. Деформа — мой козырь. Но при этом она же и моя угроза, если перегнуть палку, переполнить хранилище или за раз получить слишком сильные повреждения, она меня убьет.

Во время ужина на шкуре убитой гиены рисую схему лагеря, пересказываю все, что узнал от Долли, и делюсь планом:

— Стартуем до рассвета. Там нужно быть, пока солнце не взошло. Снимаем дозорного на холме, Рио, занимаешь снайперскую позицию, мы с Даной заходим в гости, если повезет, берем второго бойца спящим, если нет — забиваем его толпой. Илай остается в засаде, прикрывает тыл, потом объединяемся, освобождаем рабов, выносим награбленное. Хелен, ты с нами, Вики, ждешь на базе.

Вики бормочет:

— Не нравится мне ваш план, как-то все просто, так не бывает.

— Еще как бывает, думаешь, все бои такие хитрые и стратежные? — не соглашается авантюристка Дана. — Часто это либо короткий простой наскок, либо бестолковое месиво. Люди — не гении, большинство так и вообще дурни.

— Это точно! — неожиданно соглашается Рио и спрашивает у Хелен: — А отхиливать на расстоянии можешь?

— Пока нет, пробую, но… У меня после того, как выбрались из каменоломен и отъелись, такое чувство, что я начинаю ощущать чужие болезни на расстояние. Не все, пока только сильные, но это еще улучшится. Ощущаю их будто… — она морщится, пытаясь описать что-то для себя новое. — Будто очаги чего-то кислого, неприятного. Или такие точки жара, или холода. Вот сейчас у нее внутри нездоровое тепло.

Хелен тычет рукой в сторону Вики, не глядя на нее..

— Сможешь, — уверенно вставляет Дана. — У Серка, чтоб ему в земле активней гнилось, был хил в когорте, Бэн. Ну, парень, не девчонка, так он после того как прокачался, на расстоянии болячки среднего уровня отхиливал. У меня как-то горло сильно заболело, чувствую, вот-вот с жаром свалюсь. А тут ведь от этого и коньки можно двинуть, здесь ведь ни тебе антибиотиков, ни неотложек… Так вот, Бэн руками так стал делать, в горле у меня что-то зашевелилось, холодно стало, а к утру простуда прошла. — Она поворачивается к Илаю и двигает ладонями в воздухе перед его лицом, не успевает он податься назад, как Дана ухватывает его одной рукой за подбородок, а второй гладит по скуле.

— Эх ты, красавчик… — вздыхает она и наклоняется, прижавшись щекой к его хорошо прокачанной груди. — Жаль, что робкий, а то бы мы уже — ух-ух-ух! Мужики, мужики… Приходится действовать самой.

Илай цепенеет, не зная, что делать. Хелен глядит мимо них. Вики поджимает колени к животу, обхватывает их и медленно ложится на бок. Воцаряется молчание. Рио присаживается к костру, кладет арбалет на пол. Бросает на меня взгляд и протягивает узкую кожаную штуковину.

— Что это?

— Чехол для твоего ножа. Возьми, не будет резать и натирать.

Дана наконец отлипает от Илая, напоследок подмигнув ему. Беру подарок и отмечаю, что работа тонкая, имеются стальные заклепки, скрепляющие две части чехла. Рио прокачивается как крафтер — вот, арбалетом занялся, разбирает его на запчасти, что-то насвистывая себе под нос.

— Мне бы побольше кожи, а еще крепкие иглы, — говорит китаец, когда я благодарю его. — Накрафтил бы на всех доспехи. По иглам я сейчас работаю, пробую разные варианты, как их сделать.

Темно, берлога освещается лишь костром, вокруг которого мы расселись, как первобытные люди. Обвожу взглядом сокланов и понимаю, что ничего не знаю о них, они мне ближе всех на свете, но вся их старая жизнь осталась за кадром, и не было времени спросить, а теперь есть свободный час перед отбоем.

Дана пристально смотрит на меня, будто старается прочесть на моем лице тайные знаки. Наконец не выдерживает:

— Ник, за что ты здесь? Ладно я… я отца грохнула. И не просто грохнула — он взлетел на воздух вместе с его проклятущим домом! — Она улыбается так, словно избавила мир от бен Ладена. — А ты? Колись, что ты сотворил?

— Вооруженный налет на продуктовый склад. Напарник убил сторожа и повесил это на меня.

Дана присвистывает:

— Грабеж — круто, че. Да не грызи себя, что типа ни за что попал! Грабежа достаточно, чтобы упечь тебя сюда.

— А ты зачем… родного батю-то? — интересуется Илай.

— Да может и не родного, — машет она рукой. — У меня мамка-то общительная была. Как бы сказать — контактная, ага. Бросила его потом и меня с ним. А он… короче, он наркодилером был. Причем работал с молодежью, подсаживал подростков на это дело специально. Двух моих подружек подсадил. Одна потом с собой покончила, вторая совсем опустилась… Он такие вещи творил, что гораздо большей кары заслужил, чем я ему устроила.

Молчим, переваривая историю, которую Дана изложила вполне буднично. Раз уж у нас вечер откровений, обращаюсь к Хелен, которую совершенно не понимаю, в ней словно живут два человека: заботливая девочка-колокольчик и агрессивная потрошительница трупов. Наверняка тайна раздвоения личности в ее прошлом.

— Мне интересно услышать твою историю.

Глаза у нее широко распахиваются, и она пару мгновений смотрит удивленно, будто польщена и смущена моим вниманием, а потом говорит, потупившись:

— В моей стране война. Родители собрали последние деньги и поехали в Штаты, думали, что их приютят как беженцев, но обосноваться не получилось, и они стали бомжевать. В Лос-Анжелесе. Лучше бомжом в Штатах, чем под обстрелами у нас. Отец спился, его зарезали по пьяни, у матери остановилось сердце от наркоты. Нам с Борькой было двенадцать, когда мы оказались на улице. Ни паспортов, ни черта. Ну, воровали. Как подросли, стали грабить. Борька ограбил и трахнул дочку копа, нас нашли, — она разводит руками. — А чего вы ждали? Все. Ничего героического.

Рио заводит песню о том, как мамаша хотела сделать из него сверхчеловека.

— Ну так сделала, — говорит Дана, и я решаю сменить тему:

— Дана, ты, как и я, многоборец, но больше похожа на акробатку. Ты сама выбираешь тактики, или их тебе предлагает система?

— Видно, что ты еще новичок. О каких тактиках ты говоришь? Она у меня одна, я стараюсь довести ее до совершенства, вот и все.

— И на старте была одна?

— На старте не было ничего, я сама ее создавала по приемчику, по кирпичику.

— Ясно.

Только теперь окончательно становится понятно, какое Культиватор дает преимущество: всем доступно одно направление, мне — несколько, я могу их чередовать, прокачивать параллельно, были бы силы и время.

Эх, получить бы еще второй «Лифт» — это ж я богом Арены стану. Вот только своих обманывать не буду, если его другой кто-то выиграет — значит пусть так и будет.

Дана укладывается на пол, положив голову на колени сидящего Илая и закинув ногу за ногу.

Хелен берет на себя роль хозяйки, занимается едой. Илай, отойдя от тесного общения с Даной, крутится вокруг нее, обнимает, пытается поцеловать, но она уворачивается и вяло отшучивается. Ромео принимает ее отказ за кокетство, а мне видна паника на дне ее черных глаз.

— Цирк с конями, — говорит наблюдающая за ними Дана. — Красавчик, ну как ты не видишь, что она тебя не хочет? Пошли лучше за мной поухаживаешь.

Все переводят взгляды на нее, кроме Илая, он делает вид, что не слышит, она разводит руками:

— Ну чего вы? Мне нравятся крупные мужчины! Ладно-ладно, давайте спать, вставать ведь нам до рассвета.

7 дней до вторжения

«Призраки» засели не так уж и далеко от волнующейся стены марева, что закрывает центр Острова, в зеленой долине между холмами, вдали от дорог и мало-мальски интересных мест. С высокого холма, где расположились мы с Даной, видно синее полотно озера. Сам лагерь не просматривается. Я пишу: