Он обводит нас взглядом, полным ужаса:

— Тридцать два процента деформации.

Как я тебя понимаю, друг. У меня хоть была надежда на помощь, у тебя впереди — только смерть. Его взгляд останавливается на Хелен, он берет ее руки, сжимает:

— Хелен… Лена… Только ты меня тут держишь. Не отворачивайся от меня!

Хелен прикусывает губу, глаза ее блестят, она наклоняется над Илаем, целует его в щеку:

— Ты самый-самый лучший. Держись, родной! Я очень тебя… Ты мне очень нравишься.

Он улыбается, лицо светлеет — не понимает, что ее жест и слова — лишь желание облегчить страдания умирающего. Хелен продолжает:

— Борись, Илай, не сдавайся. Я тебе помогу.

Он качает головой, хрипит:

— Вряд ли… Но я теперь сдохну счастливым… Спасибо.

Косится на меня, на Хелен, и закрывает глаза. Стоящая в стороне Вики отворачивается. Мы переглядываемся, лицо у Виктории угрюмое, Рио часто моргает и трет лоб. Хелен тихо плачет. Губы Илая едва шевелятся, доносится почти неслышно:

— Сорок девять процентов.

— Это все, — всхлипывает Хелен. Крепко сжимает большие черные руки, прижимает их к своим губам. Дернувшись, Илай замирает и больше не шевелится.

Мне кажется, выход есть. По легким движениям зрачков под веками видно, что он еще не до конца попрощался с жизнью. Илай не должен вот так просто взять и умереть. А что, если…

Сажусь возле него с другой стороны от Хелен, и зову:

— Эй, бро! Посмотри на меня. Илай! Смотри на меня, сказал!

— Что ты… — начинает Хелен, но я жестом заставляю ее замолчать.

Его глаза раскрывается, пристально смотрю в них и вижу клубящуюся бурую муть деформы. Я умею с ней бороться, он — нет. Нужно забрать ее у него и сложить в свой резервуар. Чем это мне грозит? Смогу справиться с ней, как в прошлый раз? Должен.

Кладу руки на его лоб, смотрю в переносицу, расфокусировав взгляд… и вижу затемненное Ядро. Культиватор до боли сжимает запястье — пытается оградить меня от опасной задумки. Представляю между мной и Илаем полую трубку золотой энергии, один ее конец замыкаю на сундуке, второй направляю к чужому Ядру, и как только касаюсь его этим нематериальным щупом, бурая муть устремляется внутрь меня.

Я вздрагиваю, сглатываю, чувство такое, будто через трубку в меня вливают литр за литром горячую воду. Что-то ощутив, от нас отшатывается Хелен, тихо вскрикивает. Мое тело начинает содрогаться. Внутренний Контур сияет золотистым огнем, пульсирует Ядро. Как насос, они перекачиваю сквозь себя деформацию, перерабатывая ее в деформу, которая начинает наполнять сундук-хранилище.

Накоплено 17 единицы деформы…

Накоплено 24 единицы деформы…

Накоплено 31 единица деформы…

Поначалу не чувствую почти ничего. Илай закатывает глаза и цепенеет… наверное, так и должно быть?

— Что ты делаешь? — доносится встревоженный голос Вики, я поднимаю руку, веля ей замолчать, мне сейчас нельзя отвлекаться.

Накоплено 54 единицы деформы…

Накоплено 58 единицы деформы…

И вдруг что-то начинает идти не так: хранилище дрожит, я даже слышу потрескивание. Его раздувает изнутри, крышка содрогается. Не хватает емкости! Но осталось еще немного, Илай вот-вот будет очищен… Ну же, не подведи, сундучок!

Накоплено 87 единицы деформы…

Накоплено 92 единицы деформы…

И все же сундук меня подводит — с остатками деформации, хлещущими через канал из чужого Ядра, крышка распахивается под внутренним давлением, и деформа, словно бурая жирная грязь, вырывается наружу. Ее шевелящиеся, похожие на щупальца темные корни вылезают из сундука, струятся вниз по его стенкам, быстро расходятся вокруг, сплетаясь в частую сеть. Они душат, душат меня изнутри! Мое сознание лопается, как надувной шарик, и последнее, что я вижу, — чистое, светящееся золотом Ядро. Чужое Ядро.

* * *

Некоторое время лежу в бурой тьме. Это уже не сеть, а вязкая смола, затекающая в рот, нос, сковывающая движения. Я распластан под ней, как под опустившемся прессом, не способен ни шелохнуться, ни вздохнуть.

Получается открыть глаза, и вижу бледные лица сокланов.

Деформа — 101%.

Раскрываю рот, но вместо слов получается какой-то скрежет. Пытаюсь облизнуть пересохшие губы и вдруг понимаю, что у меня нет губ. Точнее, на их месте — шершавое, холодное… Чертово искаженное восприятие! Из глубины меня проступает какой-то монстр.

Хелен отшатывается. Глаза Вики широко распахиваются.

— Срань господня! — шепчет Илай.

Волна конвульсий прокатывается по телу, и я снова ощущаю себя человеком, пусть и переполненным разъедающей деформой. Вики выдыхает с облегчением. Рио поднимается надо мной и вопрошает хрипло:

— Что с тобой?

А действительно — что? Прислушиваюсь к ощущениям и понимаю, что боли и каких-то особых неудобств, как в прошлый раз, нет. Зрение изменилось, я теперь вижу сокланов, но чуть подсвеченными багрянцем, как в инфракрасном свете. А что там внутри меня?

Внутри как будто бы шевелится, распластав темные щупальца, чудовище-осьминог. Что-то чуждое ждет своего часа. Вроде бы покойный Джо говорил, что деформация может как убить, так и превратить человека в чудовище — из меня должно вылупиться нечто жуткое?

В прошлый раз можно было двигаться между корнями деформы, но сейчас внутри себя я обездвижен, придавлен темнотой.

Возвращаюсь в сознание и говорю:

— Уходите, пока я не навредил вам.

— Нет, — отвечает Виктория. — Мы его не бросим, так ведь? — Она смотрит на остальных.

— Конечно, — кивает Хелен, присаживается на корточки, водит над моей головой руками, от них идет слабое тепло.

Закрываю глаза и шепчу:

— Нет, уходите прямо сейчас. Еще немного, и я не смогу его сдерживать.

— Борись, Ник! — голос у Хелен страдальческий. — Ты сможешь, точно сможешь…

Даже если не стану чудовищем, зачем им рисковать и терять драгоценное время с умирающим? Нужно помочь сокланам принять решение. Приподнимаюсь на локтях, клацнув зубами, издаю максимально устрашающий рык. То, что ждет своего часа, мгновенно пробуждается во мне, и рев получается такой, что сокланов от меня как ветром сдувает. Открываю глаза, облизываю зубы, которые кажутся заострившимся, хотя это полная ерунда, и вижу Илая, утаскивающего бьющуюся в истерике Хелен. Рио хватает под руку Вики и тоже пытается увести, она мотает головой, но идет.

Оглянувшись на меня, Рио бросает:

— Буду рисовать стрелки, чтобы ты смог нас найти. Если сохранишь рассудок. И… тело.

— Валите уже! — ору я, поднимаюсь и, придерживаясь за стену, ковыляю в противоположную сторону, в черноту.

Только бы они не пошли за мной.

Кажется, вижу детали окружающего в кромешном мраке. Поворот. Еще поворот. Культиватор обжигает запястье огнем, словно желает освободиться от зараженного тела. Я бреду, волоча ноги, нагнувшись вперед, руки висят плетьми — будто зомби. Да я и есть зомби, деформированная личность, исковерканная щупальцами бурой тьмы.

Натыкаюсь на стену, поворачиваю еще раз, звуки моги шагов меняются, эхо почти исчезает. Какой-то глухой, совсем заброшенный коридор-тупик. Кажется, здесь ни разу не ступала нога игрока. Сделав еще несколько шагов, опускаюсь на колени, затем мягко валюсь набок. Поворачиваюсь на спину, и это последнее, на что у меня хватает сил, потом просто лежу, пялясь во мрак над собой, а бурая тьма колышется вокруг меня темным мрачным океаном.

Слышу голоса. Говорят двое, мужчина и женщина, их язык мне незнаком, но благодаря нейросети я понимаю их. Странно осознавать это — мой мозг воспринимает смысл непонятных слов.