— Теперь я не буду таким милым.

Он даже не дает мне времени сделать следующий вдох, потому что его член уже грубо толкается внутри меня.

Я вскрикиваю, чувствуя, как растягиваюсь вокруг него. Жжение восхитительное, и стон за стоном срываются с моих губ, пока я привыкаю к тому, как он заполняет меня.

— С-слишком глубоко, — пискнула я, едва дыша, когда он погрузился в меня.

— Но ты ведь возьмешь его для папочки, правда?

— Да, — хнычу я и бездумно киваю.

— Да, — рычит он. — Ты выглядишь просто великолепно, когда глубоко берешь меня. Когда ты переступаешь через то, что можешь сделать для меня.

Похвала посылает новую волну удовольствия по моему телу.

— Я чувствую, как ты становишься все более влажной. Тебе нравится страдать ради меня, не так ли?

Его толчки становятся все мощнее, и он отстраняется только для того, чтобы снова войти в меня еще сильнее.

— Не кончай, Элла, — приказывает он.

— Что? — выдохнула я между вздохом и стоном. — Мне нужно…

— Ты будешь сдерживаться ради меня и покажешь мне, какая ты красивая, когда тебе не дают того, чего ты хочешь.

Когда он выходит, я чувствую, что дрожу, и, словно меня наказывают, он сжимает рукой мою киску.

— Нет, — кричу я. — Пожалуйста.

— Дыши. Папа знает лучше, и ты будешь слушаться, правда?

Я пытаюсь, но я была так близка к тому, чтобы кончить, что могла бы заплакать. Я не хочу больше плакать сегодня.

— Дыши, успокойся, и я трахну тебя снова.

Я изо всех сил стараюсь сделать вдох через нос и выдохнуть его через рот.

— Хорошая девочка.

Его слова сопровождаются толчками кончика члена внутри меня, и мои глаза закатываются к затылку.

На этот раз он идет медленно, двигая бедрами с идеальным, чувственным ритмом, смешанным с силой. Проходит совсем немного времени, и я снова извиваюсь под ним, и чем ближе я становлюсь, тем медленнее он двигается, пока не останавливается совсем.

— О Боже, пожалуйста.

— Мы доберемся туда, не волнуйся. Успокойся.

Он шлепает меня по заднице, одну за другой, и я стону в подушку.

Затем он хватает меня за бедра и переворачивает, заставляя обхватить ногами его талию. Снова проникая в меня, он смотрит мне в глаза, доводя меня до края и вытаскивая, пока я не расслаблюсь. И снова, оставаясь глубоко внутри меня, пока я не пытаюсь двигаться ему навстречу.

— Папочка, — хнычу я.

— Какая красивая девочка, — прохрипел он, толкаясь в меня и выходя из меня. — Продолжай смотреть на меня. Вот так. Ты собираешься кончить для меня, детка? Ты теперь вся моя?

— Да… да.

Я теряю рассудок от мысли, что наконец-то смогу дать своему телу необходимую разрядку.

— Покажи мне, какая ты красивая, когда кончишь. Убедись, что не сводишь с меня глаз.

— Черт! — кричу я, поднося руку к губам, чтобы удержать свои стоны, а другой сжимаю кулаки на простыне, когда сильно прижимаюсь к нему.

Обхватив мое запястье, он отводит мою руку от лица, прижимая ее к кровати. Он не щадит меня, пока я не слышу, как он достигает своего пика, перегибается через мое тело и хрипит мне в ухо. Я чувствую, как его сердце бьется о мою грудь, когда он замирает в таком положении на минуту. Я наслаждаюсь этим.

Он отстраняется только для того, чтобы заглянуть в мои глаза.

— Элла, — прошептал он. — Все будет хорошо. Даю тебе слово. Я люблю тебя.

Мои глаза закрываются, а сердце пропускает несколько ударов из-за бабочек, занимающих так много места в моем теле.

Почему его слова так много значат для меня? Может быть, потому что он всегда выполняет свои обещания.

Он обещал сделать меня своей снова, несмотря ни на что, и он сделал это.

Он обещал, что всегда будет защищать меня, и он это делал.

И если он обещает, что все будет хорошо… то, может быть, так и будет?

Мы оба лежим в постели после того, как он сбегает в ванную и принесет тряпку, чтобы вытереть меня. Моя голова лежит у него на груди, так как я не могу достаточно слышать биение его сердца, и я смотрю на остальную часть комнаты, когда говорю,

— Я не хочу выходить за тебя замуж.

Он проводит рукой по моим волосам, поглаживая их, а затем несколько секунд раздумывает, прежде чем ответить.

— Не будет никакой свадьбы, пока ты не будешь готова. Нам не нужно жениться, но ты будешь обещана мне перед Кругом. Ты получишь от меня ожерелье Геры и наденешь мне на палец новое кольцо-печатку.

— Я ненавижу Круг, — пробормотала я.

— Я тоже. Но лучше быть его частью, чем не быть. Это дает больше защиты.

Мои глаза тяжелеют, но я чувствую, как он шевелится подо мной.

— Тебе нужна вода, — говорит он, вставая. — Я принесу тебе немного. А еще мне нужно быстро позвонить маме. У меня не было времени узнать новости об отце сегодня.

Он хватает пару боксеров, и я любуюсь его идеальной задницей, пока он выходит из комнаты. Как только он уходит, мой взгляд останавливается на одежде, лежащей на стуле рядом с дверью. Брюки от его костюма висят на спинке стула, и любопытство берет верх. Уже несколько месяцев я гадаю, что он хранит в кармане, и наконец мне удается взглянуть.

Я роюсь в левом, но там ничего нет. Когда я проверяю другой карман и, наконец, нащупываю и вытаскиваю то, что на ощупь напоминает твердый шар, мой желудок переворачивается.

Жемчужина.

Вот с чем он играет в кармане каждый раз, когда успокаивает себя. Маленькая жемчужина, вроде тех, что он давал мне делать ожерелья, чтобы помочь справиться с тревогой.

— Кристофер Мюррей, ты — просто нечто, — хихикаю я про себя.

Я возвращаюсь к кровати и забираюсь под одеяло. Но ничего не могу с собой поделать. Я хочу знать, что еще он скрывает. Я хочу знать, что еще я могу о нем узнать.

Я поворачиваюсь на бок, открываю ящик тумбочки и задыхаюсь, увидев груду жемчужных ожерелий.

— Что за черт?

Я вынимаю их по горсти, кладу рядом с собой на кровать и пересчитываю. Шестьдесят восемь. Шестьдесят девять, если учесть то, которое еще не закончено.

Почему у него их так много?

— Я кладу жемчужину на ожерелье каждый раз, когда думаю о тебе с момента нашего расставания.

Я поднимаю голову от ожерелья. Я поймана с поличным.

— Здесь 4 122 жемчужины. Это примерно два раза в день с тех пор, как мы с тобой расстались.

Я выпрямляюсь, и во мне вспыхивает желание поцеловать его. Как он мог скрыть от меня такую красоту?

Но тут он делает глубокий, дрожащий вдох, и я чувствую, что его самообладание падает.

— Крис, ты в порядке?

— Ты мне нужна, — прохрипел он, в его глазах застыли слезы. — Каждый день моей гребаной жизни ты мне нужна.

Я встаю с кровати, накидывая на себя халат.

— В чем дело? — Я приподнимаюсь на носочки, нежно целую его в губы и кладу руку ему на щеку. — Что случилось?

— У меня не было времени позвонить маме. Мне позвонили из больницы.

Мое сердце замирает раньше, чем я узнаю новость.

— Мой отец. Он умер.

Я ставлю перед ним чашку горячего кофе и проверяю, все ли у меня есть в сумке.

— Мне действительно нужно идти.

Его голос пуст.

— Я знаю. Я просто проверяю, есть ли у меня твой телефон и все остальное.

— Я не хочу идти, — добавляет он. Я никогда не слышала и не видела его таким слабым. Я боюсь, что он упадет, как только встанет.

Мы собираемся уходить, чтобы поехать к его маме и рассказать ей новости. Сегодня вечером этот человек был всем, что я ненавидела. А теперь я хочу стать тем человеком, на которого он полагается, чтобы продолжать жить.

— Мне просто нужно сделать быстрый телефонный звонок, — объясняю я. — Пей свой кофе. Это будет долгая ночь.

Я не жду его ответа. Я взбегаю по лестнице с телефоном и звоню Люку, как только скрываюсь в спальне.

— Отмени это, — говорю я, как только он берет трубку, задыхаясь скорее от страха, чем от бега.