Паника охватывает меня, заставляя извиваться в его объятиях.

Он вырывается, позволяя мне задохнуться, и снова входит в меня, застонав, когда я ласкаю языком нижнюю часть его члена.

Глаза Криса переходят на телефон, лежащий рядом с моей головой. Я слышу похоть в его голосе, когда он говорит с Генри. — Элла хочет тебе кое-что сказать.

Он подносит телефон к моему рту, но я ничего не могу сделать, кроме как хныкать от необходимости дышать, поэтому он притягивает телефон к себе.

— Я виноват. Она не может говорить с моим членом в горле, но я думаю, она хотела сказать, что не хочет тебя больше видеть. Что бы ты ни думал начать, все кончено.

Положив трубку, Крис бросает телефон на кровать и смотрит на меня.

— Я рад, что мы разобрались с этим.

С мягкой улыбкой он вводит член в мой рот.

Он наращивает темп, откидывая голову назад, а я плотнее обхватываю его губами, не понимая, что, черт возьми, толкнуло меня на это. Покачивая бедрами, он наполовину выходит из меня, а затем взрывается на моем языке.

Я пытаюсь повернуть голову, но он удерживает меня на месте, глядя на меня сверху вниз. Стоя во весь рост, он поглаживает большим пальцем мою скулу. — Глотай.

Моя полупопытка отстраниться от него приносит мне еще один толчок глубоко в горло. Так что я глотаю его и стыд. Он специально усложняет задачу, оставаясь у меня во рту, пока я делаю то, что он мне говорит.

Его глаза закрываются, наслаждение захватывает его еще больше. Он проводит рукой по моему лицу, собирая каплю, которая пролилась с моих губ и сейчас стекает по щеке на матрас. Вытащив член, он снова вливает свою сперму мне в рот, и слезы застилают мне глаза.

Почему ему нравится затягивать смущение? Что за больной кайф он получает от этого? Тот же унизительный кайф, что и я?

Я провожу языком по его большому пальцу, и он ухмыляется. — Ты мне нравишься несмотря ни на что, но я получаю гораздо больше удовольствия, когда ты ведешь себя как хорошая девочка.

Я делаю вдох, впитывая то, что едва ли похоже на похвалу. Неужели я так отчаянно хочу, чтобы кто-то сказал обо мне что-то хорошее?

— А теперь скажи «прости, папочка» за то, что позволила Генри прикоснуться к тебе.

— Прости, папочка, — прохрипел я.

— Ты прощена, моя идеальная девочка.

Вокруг меня все рушится. Крис отталкивает мужчин, которые приближаются ко мне. Я — шлюха для «Безмолвного круга», моя репутация разрушена, меня выгнали из команды поддержки и из женского общества. Моя семья — изгои.

Слова Криса… они приятны.

Неужели я настолько сломлена, что готова принять все, что предложит этот человек?

Наконец он отходит. Помогая мне сесть, он ничего не говорит, когда я отталкиваю его.

— Оставь меня в покое, — шиплю я.

Он отстраняется, когда я шлепаю его по руке. Той, которой пытаюсь вытереть слезы, текущие по моему лицу.

К счастью, он молчит. Не говоря ни слова, он одевается, проводит рукой по волосам и берет пустой стакан с моей прикроватной тумбочки.

— Нет! — Я паникую, когда он выходит из комнаты. Я переставляю халат, спеша прикрыться, и практически сбиваю дыхание, когда затягиваю пояс на талии. — Не ходи на кухню. Алекс просыпается очень рано. Она, наверное, там.

Его брови слегка сходятся вместе в той дурацкой милой манере, когда он смущен. — Почему это проблема?

— Она подумает, что у нас был секс или что-то в этом роде, идиот.

Он поджимает губы, но этого недостаточно, чтобы скрыть насмешливую улыбку, поэтому он проводит рукой по губам, прежде чем взять себя в руки. — У нас был секс… или что-то в этом роде.

Сузив на него глаза, я шагаю на шатких ногах, выхватывая у него стакан левой рукой, а правой указывая на окно.

— Окно. На улицу. Сейчас же.

Он резко смеется.

— У меня закончились любовные сердечки, а тебе нужен сахар. Я хотел принести тебе стакан апельсинового сока. Я никуда не уйду, пока не сделаю этого. Тогда мы сможем обсудить мой уход.

— Нет. — Я качаю головой, потому что мои слова редко доходят до его мозга. — Никакого последующего ухода. Я не хочу этого от тебя. Я не дам тебе больше ничего от себя.

Он не спешит обдумывать мои слова. Дотянувшись до пряди моих светлых волос, он накручивает ее на указательный палец и слегка потягивает.

— Не отказывай мне.

Спокойный приказ. Мягкая угроза.

И поскольку он, как обычно, не хочет меня слышать, мне приходится влепить ему бомбу правды, которую я сама едва могу признать.

— Крис, я же просила тебя оставить меня в покое. То, что мы сделали вчера… сегодня. — Я задыхаюсь, прижимая руку к груди. — Это было неправильно. Так неправильно. Меган…

Как у солдата, готового к войне, его лицо напрягается. Словно перед лицом врага. Я понимаю, как это на него действует. Когда-то я чувствовала то же самое, когда кто-то говорил о моем отце.

— Ты, кажется, забыла, что ты Афродита, Элла. Меган — Гера. А я — Тень. Я использую тебя, а Меган должна заткнуться.

Мое сердцебиение удвоилось от жестокости его заявления. Несколькими словами он напомнил мне о моем месте в нашей иерархии. — Но это не значит, что правильно…

На языке вертится это слово, но я не могу его произнести.

— Обманывать? Я могу легко взять эту вину на себя, не испытывая никаких угрызений совести.

Я не могу скрыть своего удивления. Это на него не похоже. Измена — это последнее, что я ожидала бы от такого мужчины, как Крис.

— Это имеет какое-то отношение к сделке, которую вы с ней заключили?

Он делает паузу, смотрит мне в глаза, и черты его лица смягчаются. — Тебе будет полезно забыть о том, что ты думаешь, что слышала, сладкая. Более того, я бы даже сказал, что это обезопасит тебя.

Я вздрагиваю, когда у него звонит телефон, и звук прорезает напряжение в комнате.

Крис отпускает меня, в его груди раздается низкий рык, когда он достает телефон из кармана. Мои легкие словно набирают воду, когда я вижу имя на экране.

Меган.

Он не сводит с меня глаз, даже не удосужившись поприветствовать ее, когда берет трубку. Ее голос похож на шипение змеи. Он негромкий, но я слышу его так отчетливо, даже если телефон не включен на громкую связь. Она в ярости, выплевывает яд сквозь клыки.

— Ты устроил вечеринку в честь дня рождения и не пригласил меня? А потом ты, черт возьми, не вернулся домой?

— Похоже на то, что произошло.

Я не могу ассоциировать нынешний тон Криса с тем человеком, которого я знаю. Его голос пуст, словно его душа полностью отделена от разговора.

— Где ты, Крис?

— На улице.

— Я могу тебя придушить, когда ты так со мной разговариваешь. Тебе лучше быть дома к тому времени, когда будет готов завтрак. И никогда больше так со мной не поступай. Знай свое гребаное место.

Мои глаза расширяются, непонятный страх сгущает кровь, заставляя сердце работать в два раза сильнее, чтобы перекачивать энергию через тело.

Он кладет трубку, его пустые глаза все еще смотрят на меня. Он бледен и сжимает телефон в кулаке так крепко, что я думаю, не развалится ли он пополам под его силой.

— Ты… — Я колеблюсь. — В порядке?

Черт. Почему меня это волнует?

Медленно подойдя ко мне, он наклоняется и нежно целует меня в лоб. — Скоро увидимся, сладкая. Кто знает, может, в храме, где ты будешь одна, и никто меня не побеспокоит.

На долю секунды понимание его нынешней ситуации иссякает, и я чувствую, как ожесточается мое лицо. — Я не та девушка из старшей школы, и мы не встречаемся. У тебя есть мое тело. Вот и все.

Он вскидывает бровь, не веря словам, которые вылетают из моего рта. — Прости что?

Я расправляю плечи и снова затягиваю халат вокруг своего тела.

— Ты сам сказал, что я Афродита. Ты можешь использовать меня, когда захочешь. Конечно. — Я сужаю на него глаза. — Но ты никогда не получишь меня так, как тогда. Я не знаю того человека, которым ты стал. И я не хочу видеть его в своей жизни, а тем более отдавать ему свое сердце.