Аж в ушах звенит от писка. Немного отвожу телефон.

— Привет, красота. Кто этот страшный человек, что поднял тебя раньше десяти? Мне его убить?

— Заткнись. Мы с Настей вчера напились как проклятые. Я утром встала попить, а ее нет!

— И?

— Она не у тебя? Умоляю, скажи, что она у тебя! Пожалуйста! Я даже сердиться не буду, пусть только сестра найдется.

Истерика в словах Юляшки действует лучше капельницы с кофе. Я пробуждаюсь мгновенно и на всякий случай оглядываю комнату. Никого тут нет. Я прекрасно помню, как споткнулся, поднимаясь ночью по лестнице, а потом рухнул на кушетку. Был один.

— С чего бы ей быть у меня? Вы вообще-то сестры, ты меня за кого принимаешь?

Впрочем, еще раз внимательно оглядываю комнату в поисках женских вещей.

— За того, кто ты есть. Беспринципного мудака, которому лишь бы присунуть. Вы с Настей долго курили на улице и о чем-то говорили.

Мы говорили о «Супре». От Насти пахло арбузной жвачкой, и она много смеялась, из чего я сделал вывод, что больше не злится.

— Поговорили и разошлись.

— Ты не понимаешь! Она на лечении в клинике, ее нельзя оставлять одну ни на минуту, она собой не владеет в полной мере! И она пропала!

Настя

Латте для меня слишком сладкий, но при этом как будто самый вкусный в жизни. Вот как бывает. Я приняла его с улыбкой и выпила половину, отмечая свободу.

Котенок свернулся калачиком на коленях, мирно посапывает. Наелся до отвала, малыш, ему тепло и спокойно. Мне отчего-то тоже. Я отрываюсь от ноутбука и с любопытством озираюсь.

Мастерская оказалась просторнее, чем я ожидала. Уютно пахнет маслом и железом. Деталей и инструментов столько, что помещение сошло бы за неплохой магазин автозапчастей. Я выросла в похожем месте. Сначала у отца был гараж в три раза меньше, но постепенно его дилерская сеть, включающая также сервисы и мойки, стала самой крупной в регионе. Первое время папа специализировался только на японских машинах, позже появились и немцы.

Красоту скорости не ощутить без страха разбиться. Про человеческие отношения можно сказать то же самое, поэтому любовь к автомобилю для меня — синоним любви к мужчине.

Ближе к пяти часам мы заказываем пиццу, но не успеваю я откусить первый кусочек, как дверь распахивается, и в мастерскую влетает Тим.

Я ждала его весь день ежесекундно, но все равно тушуюсь. Нервная дрожь касается рук, я выпрямляю спину, готовясь ко всему на свете.

В декорациях грязных стен, старого хлама и уныния бедности Тим кажется чужеродным объектом. Профессиональный гонщик на пике формы, красивый двадцатипятилетний парень, состоящий из мышц, адреналина и мечты. Он сам — машина, заточенная на результат.

Первая мысль, когда я вижу его: Тим должен блистать на пьедестале, а не самостоятельно собирать машины.

Вторая: мы оба оказались в заднице мира по вине Шилова.

А потом его глаза натыкаются на меня, и Тим из растерянного вмиг становится свирепым. Поднимаю руку, неуверенно машу.

— Привет! Будешь ужинать?

— Ты здесь?.. Черт, слава богу! — выдыхает он громко. Проводит ладонью по волосам. Прищуривается: — Давно? Почему я не в курсе?!

— Эм. А должен был быть?

— Я весь город оббегал, всех на уши поднял! Тебя ищет больше сотни волонтеров!

Жар опаляет щеки так, будто я окончательно сбрендила и сунулась в огонь.

Семен с Грихой, видно приманенные голосами, выходят из подсобки и тянут Тиму руки. Он их пожимает, но по-прежнему выглядит крайне сердитым.

Сама же не могу пошевелиться, сердце будто на части раскололось. Я была уверена, что он провел ночь и половину дня у любовницы. Я спала вон на том зеленом диване в углу, свернулась в три погибели. Он что, утром пробежал мимо и не заметил? Проснувшись, я целый час настраивалась, чтобы постучать к нему в комнату и все объяснить (Тим спит на втором этаже). А когда решилась — там было пусто. Я подумала, что он не ночевал дома.

— Она давно здесь?

— С ночи еще.

— Я же написал утром, что ищу Настю! Почему ты не сказал?!

— Остынь. Я ответил, чтобы ты гнал сюда, есть новости, — объясняет Семен.

Тим качает головой.

— Кто бы мог подумать, что это новости, касающиеся Насти? Прозрачнее нельзя было?

— Мы все сделали четко, — деловито сообщает Григорий. — Ты утром куда-то помчался, и я решил… ну блин, что это часть плана. — Он заговорщически понижает голос: — Имитация бурной деятельности. Ну чтобы нас не заподозрили.

— Не заподозрили, Гриш, в чем? — хмурится Тим.

Гриха простой, как пять копеек. Здоровый, добрый великан. Я когда увидела его вечером у подъезда, от страха чуть не поседела. Но потом мы подружились.

— В похищении.

— В каком похищении?

— Ее, — кивает Гриша в мою сторону.

Я приветливо машу.

— В похищении с целью выкупа. Как договаривались.

Тим как-то быстро и не совсем здорово зажмуривается, а когда открывает глаза, они налиты кровью.

— Как мы договаривались? — переспрашивает он. — Ты с ума сошел?! Нас посадят!

— Ты же сам сказал, что идея нормальная. Развести Шилова на бабки и на его же средства победить.

— Я не мог такого сказать.

— Говорил-говорил, — включается Семен, бывалый механик лет тридцати пяти. — Я свидетель.

— Да мало ли что я говорил спьяну! — Тим поднимает глаза на меня. — Ты в порядке? В плане, эти придурки тебя не связывали хоть? Не обижали?

— Забей, даже кляпа не было, — отмахиваюсь со смешком.

— В какой-то момент я о нем думал, потому что рот у девицы не закрывается.

Тим воздевает руки к потолку грязного гаража, будто бы обращаясь к богу, и я улыбаюсь, разглядывая его. А потом мужики начинают ругаться так, словно меня нет или я вдруг оглохла.

— Так не пойдет.

— А как же «все на победу»?! Кто говорил, что нужно использовать все возможности?

— Да еб твою мать! Нельзя похищать людей!

Я пытаюсь вставить слово, как-то внимание привлечь — без толку. В этом гараже чертов патриархат. В конце концов забираюсь на стол и прыгаю на месте.

— Да я не против, чтобы меня похитили! — кричу что есть мочи.

Все трое замолкают и пялятся на меня, стоящую будто на сцене.

— Она не против, говорю же, — начинает Гриша, но Тим жестом просит его замолчать.

Стол опасно пошатывается, и я раскидываю руки, ловя равновесие. «Похитители» дружно бросаются спасать. Машинально выбрав самого чистого, вцепляюсь в Тима. Тут же жалею — контакт искрит. Мои ладони вмиг потеют. Не знаю, как у женщин так получается — спать с мужчинами и потом вести себя естественно. У меня сердце выпрыгивает от волнения.

Но я буду пытаться.

Семен держит стол, Гриша хватает меня за талию.

— Фух! Опасно было, — бормочу.

— Свернуть шею под финал — отличная идея, — злобно бурчит Тим, плохо скрывая беспокойство.

— Здесь мебель раздолбанная, нужно аккуратнее, принцесска.

— Да вижу. Спасибо. Тим, послушай наш план.

— Нет.

Он вручает меня Григорию и поспешно отходит, что неприятно царапает эго. В сотый раз обещаю себе, что больше у нас с гонщиком ничего не будет.

— Тим, ну пожалуйста! — прошу.

— Я звоню друзьям. Скажу, что ты пробралась в мой гараж сама.

Голова кружится от паники. Если он так сделает, мне придет конец. Самый настоящий. Слезы брызгают сами собой, хотя я не планировала разводить моря-реки.

Гриша помогает спрыгнуть на пол.

— Тим, я прошу тебя по-человечески! Пожалуйста!

— Тебе нужна квалифицированная помощь. Я не могу взять на себя такую ответственность.

— Да я не наркоманка! Господи! — ору ему в спину. — Никогда в жизни не принимала ничего такого! Если ты меня сдашь, меня немедленно запрут в клинике, как сумасшедшую! Так уже было в прошлый раз!

Он резко оборачивается.

— Ты, насколько я понимаю, настояла на своем похищении. Может, не зря запрут?