Я громко смеюсь! А потом делаю то же самое.

Я беру побольше чипсов и запихиваю в рот.

Вечер. Мы сидим под навесом на походных стульях, пьем пиво и под стрекот кузнечиков обсуждаем недавний заезд. За прошлую неделю удалось поучаствовать в трех гонках, и в каждой из них Тим пришел к финишу первым.

Он тоже с нами. Сидит за столом, раскинув ноги, смеется. Отбивается от комаров. Но я знаю, что пиво в его стакане безалкогольное, а мысли парят далеко.

— Жестко было? — спрашивает Гриха. — Особенно на последнем участке.

— Нереально, — отвечает Сережа.

За те дни, что мы провели вместе, я выяснила, что он из Владивостока, в Красноярск переехал пять лет назад, когда пригласили в команду «Скорость 360». После аварии в начале лета, когда они с Тимом вытаскивали Егора Смолина из горящей машины, впал в депрессию и первым ушел из команды. Но, узнав, что Тим готовится к гонкам, вернулся.

— В паре моментов я думал, мы перевернемся на уши.

— Нельзя было переворачиваться, пришлось тормозить, — отзывается Тим как будто с досадой. — Машинку беречь.

Он брезгливо морщится, когда я вновь начинаю хрустеть чипсами. Тогда я беру одну и сую ему в рот.

Отворачивается.

— Скажи «ам», — наседаю я. — Ну же, тебе понравится.

— Я не люблю их. Фу, гадость. Блин, Настя!

— Скажи «ам», — расплываюсь в улыбке.

С появлением Сергея Тим как будто отдалился. А может, это просто кажется? Я не нахожу подходящих слов, чтобы вести диалог, и немного скучаю по его инициативе, которая фонтаном била в московском гараже.

— И слава богу, что беречь, — продолжает Сергей, игнорируя мои приставания к пилоту. — Пару раз было ощущение, что у нас колеса, на хрен, по трассе разлетятся!

— Я лично их прикручивал, — встревает Гриша. — Они бы не разлетелись.

Я отстаю, наконец, от Тимофея и съедаю все сама. Возможно, дело в том, что на людях ему привычнее вести себя отстраненно? Даже если эти люди — друзья.

— Некоторых, конечно, хотелось подтолкнуть на повороте, — говорит Тим. — Тащились, будто в пробке. Что скажешь про «ГравелМастерс»?

— Они рисковали сегодня.

— Не-а. А знаешь почему? Повороты не взяли. Мы ехали следом, они все целые были, ни один не срезан.

— Зато мы их почикали, — закатывает глаза Сергей.

— Ну блядь, — глубокомысленно изрекает Тим. — Повороты — это единственное веселье. Но вообще, парни тоже берегли машину, мне было скучно.

— Ты довольно грязно ездишь, — бормочу я. — Что? Я не так сказала? Об этом пишут в блогах, я читаю и анализирую все статьи после каждой гонки.

— Зато меня пропускают, — объясняет Тим. — Я спать. Ты идешь?

— Да, сейчас. Только приберусь немного.

Он уходит, а я собираю со стола салфетки, использованную одноразовую посуду.

— Тима боятся, поэтому пропускают, — говорит Сергей. — И образ нужно поддерживать.

— Я понимаю.

— После той аварии, — добавляет он, — все знают, что Агай может убить человека.

— Я в курсе, — повторяю жестче.

О Тиме много пишут. Особенно после того, как он снова начал брать первые места и подал заявку на участие в главной гонке года в Германии. Пишут о его образе жизни, нраве, повадках. О крайне опасной манере езды. И о том, что некоторые команды снимаются с соревнований, как только становится известно, что Агаев в числе претендентов.

Я порой думаю обо всем этом, когда укладываюсь спать к Тиму на грудь. Много о чем думаю.

В Красноярск мы прибываем на десятый день путешествия и первую ночь проводим, наконец, наедине в доме на колесах. Механики и штурман разъезжаются по своим домам, это ведь их родной город. Я тоже в нем жила, пока не уехала учиться в столицу, и ранним утром, проснувшись первой, варю кофе и тону в детских воспоминаниях.

Здесь мне было хорошо. Детские площадки, магазины, парки, мосты. Наша уютная квартира, папин гараж и автосервисы. Я прекрасно помню, где мы с семьей устраивали пикники, где я впервые встала на ролики и села на эндуро. Помню папин любимый магазин спортивного инвентаря, где у нас была максимальная скидка. А еще я помню место, где меня похитили. Центр города, кинотеатр «Луч» — сложно представить более людное место.

Мы с сестрой ждали тетю, которая покупала в ларьке мороженое. В какой-то момент я просто увидела, как незнакомый мужчина ведет Юлю к машине. Она была очень тихой и послушной девочкой, никогда бы не решилась отказать. Ее просто взяли за руку и повели. Тут же стало понятно, что это неправильно. Мы всегда были вдвоем в этом возрасте, не бывало так, чтобы ее повели, а меня нет. Я закричала и бросилась за сестрой.

Потом я помню салон машины, чужие голоса и настырный запах сладкой пахучки. Который вдруг всплывает в памяти настолько ясно, что я наклоняюсь к турке, чтобы перебить его.

Терпкий аромат свежесваренного кофе будит Тима, но все идет немного не по плану — просыпается мой пилот в отвратном настроении.

Не разговаривает и не улыбается. Как будто подменили. О том, чтобы танцевать во время приготовления яичницы, не может идти и речи. Я сначала обижаюсь, потом пытаюсь найти Тиму оправдания, — дескать, градус ответственности растет, стены родного города давят, — но в итоге замолкаю сама.

Мы, как привидения, бродим по гаражу, который предоставили его друзья и рядом с которым припаркован дом на колесах, пока Тим не сообщает, что снял квартиру.

Просторная, светлая двушка на двадцатом этаже, с красивущим видом на реку. Почему-то сразу возникает мысль, что она слишком хороша и, с учетом предстоящих трат, явно не по карману. Он как будто с помощью нее заранее передо мной извиняется.

Подхожу к окну и любуюсь раскинувшимся под моими ногами городом, пока Тим говорит с риелтором, решает вопросы.

Входная дверь хлопает. Он некоторое время молчит, на какой-то миг даже кажется, что тоже сейчас уйдет, не сказав ни слова. Глаза наполняются слезами, нос по-детски щиплет. Я думаю о том, что этой ночью буду спать не в руках Тима.

Но нет. Подходит, целует меня в щеку, обнимает со спины. Хотя на близость не намекает.

— Я попробую договориться по твоим документам и напишу, как будут новости. Без паспорта тебя даже в частной клинике не осмотрят, я уже пробивал этот момент. У меня есть друг, он правда эндокринолог, но посоветовал пару спецов по нашей части. Как только будет паспорт, поговорим с психиатром по поводу твоих панических атак. Найдем какие-то решения. Уверен, тебе вовсе необязательно месяцами торчать в клиниках.

Каждый раз, когда Тим говорит на эту тему, я внутренне обмираю. Не очень хочется обсуждать с парнем, который так сильно нравится, свой визит в психбольницу. Но панические атаки были, он сам оказался свидетелем двух разгорающихся, и делать вид, что все супер, не выходит. Мы больше не в стенах гаража. Мне придется решать эти проблемы.

— Хорошо, — говорю я и широко улыбаюсь, показывая, что в порядке.

— Закажи себе продукты и теплые вещи. Куртку, ботинки. Это Сибирь, вечерами может и подморозить.

— Да-да. Конечно. Спасибо тебе. Я потом отдам все до копейки, обещаю.

— Перестань. Внизу консьержка и охрана, я договорюсь, за тобой присмотрят. Нужно потерпеть, Насть. Скоро все закончится и ты сможешь спокойно передвигаться по городу.

— Я знаю, еще раз спасибо.

Минуту мы молчим. Мне хочется заняться с Тимом любовью, чтобы удостовериться, что между нами по-прежнему все хорошо. Просто непонятно, каким еще способом можно это проверить, он такой отстраненный. Но предложить не осмеливаюсь.

— Ну я пошел. Дел — море. Если что-то понадобится, пиши.

— Эм… Ты тоже.

В доме на колесах с четырьмя мужиками было так тесно, что выражение «личное пространство» стало мифом, о котором по очереди высказывались в шутку как о чем-то из далекого прошлого. Даже с учетом того, что часть парней постоянно мигрировала в кабину к водителю, нам всем не хватало кислорода.