— Да, позвоните моему менеджеру Анастасии, она назначит встречу… Верно, по совместительству она моя жена, знает нюансы и мое расписание.

Задохнувшись то ли паникой, то ли ответственностью, я киваю и принимаюсь за дело. Теперь в моих руках помимо личного мобильника, пара рабочих. Я получаю собственные немаленькие деньги и ощущаю себя увереннее.

С сестрой за все это время я виделась лишь однажды. Случайно встретила ее спустя два дня после нашего откровенного разговора в «Бруснике».

Мы с Тимом отдыхали в баре, слушали модного диджея. Разумеется, вдвоем. Он по привычке не спускал с меня глаз ни на минуту. Юля пришла с подружками.

Выступление подходило к последней трети, внимание зрителей было приковано к сцене, но мы с сестрой сразу заметили друг друга. Она замерла, растерявшись, потом сказала своим идти без нее. Я сообщила Тиму, что хочу сделать, и подошла к ней.

— Привет, — произнесла я. — Как ты?

— Нормально. Завтра улетаю в Москву.

— Понятно. Легкой дороги.

— Спасибо.

— Может… пересечемся там? Как-нибудь. Однажды, да? — Вышло сумбурно, и я спрятала руки за спиной, чтобы утаить, как сильно нервничаю.

Юля пожала плечами. Вздохнула и нервно выпалила:

— Я на злорадствую. Честное слово. Его фотки с Люсей везде, и мне жаль, что его личная жизнь снова в топе новостей города.

Слова прозвучали искренне. Она смотрела в глаза, не улыбалась, и мое сердце сжалось от любви и благодарности.

Недавняя новость о женитьбе самого одинокого гонщика страны способствовала активному обсуждению его поступков. Пользователи соцсетей называли меня дурой, тряпкой, бестолковой тарелочницей без стыда и гордости. Громко рассуждали, что на моем месте не проглотили бы унижение. Там много всего было, я не читала. Тим чувствовал себя виноватым и старался все исправить.

Путь неумело, но шаг за шагом мы строили наши собственные отношения, и это было непривычно обоим. До меня он никогда не стремился ни к чему серьезному и счастливому. Я же до него очень сомневалась, что какой-то парень, узнав о моей биографии, захочет разделить со мной будущее. Иногда, наверное, мы даже слишком сильно друг о друге заботились, перебарщивая, но все это помогало бороться с демонами. Когда партнер так усердно оберегает, откуда-то берутся силы противостоять целому миру.

— Я знаю. Спасибо, что сказала.

— Агай такой козлина. Просто придурок. Я видела, с какой скоростью он ее оттолкнул. Чуть не просрал такую девушку, как ты.

— Это точно, висел на волоске.

— Если сорвется, я тебя поддержу… — Юля подняла глаза на Тима и показала ему кулак. Пробурчала сквозь зубы: — Только попробуй ее еще раз обидеть! — Дождавшись его кивка, она быстро потупилась и пробормотала уже мне: — Пожалуй, я тебя поддержу в любом случае.

— Юля… — В горле образовался ком, и говорить стало сложно. — Не знаю, что сказать. Для меня это важно.

Она имела в виду, что сможет порадоваться за меня. Стать опорой не только в беде, но и в счастье. Я понимала, что речь не о самом ближайшем времени. Но в будущем, возможно.

— Ну что уж теперь. Если у тебя есть силы быть с ним, будь.

Мы кивнули друг другу, поспешно обнялись. Я вдохнула аромат Юлиных духов и чуть не разревелась. Попрощавшись, сестра стремительно вышла из бара.

В один из дней мы с Тимом получаем мой новенький загранпаспорт, подаем документы на визу и после этого отправляемся на кладбище. Сначала навещаем папу, прибираемся на его могиле, кладем свежие цветы. Некоторое время стоим.

Я давно простила отца за похищение. Не знаю, как можно не простить родного, любимого папу, пусть даже его ошибка в прошлом почти сломала мне жизнь. Наверное, дело в том, что дети просто не способны долго злиться на родителей. Я не считаю себя сильной. Легко прощать, когда у тебя все в порядке. Быть добрым в сложные минуты одиночества — вот что подвиг.

Я подвигов не совершала. Пока сидела в психушке, много плохого думала и про отца, и про сестру с матерью. Вела себя не очень. Не зря Юля ни разу не решилась навестить меня. Чего не скажешь о Тиме, он умудрялся помогать людям, даже будучи на дне.

Смотрю на него долгим, задумчивым взглядом.

У всех своя жизнь. Слава богу, что рядом со мной есть человек, у которого я на первом месте.

А у меня на первом месте — он.

Не знаю, что случилось раньше: мы стали друзьями или любовниками. Все путано. Но от могилы моего отца мы едем к Федору Матросову.

Здесь убираться не нужно — все чисто, а цветов целая гора. Видимо, после ретро-фестиваля многие вспомнили легенду.

Мы тоже возлагаем цветы. Тим держится как обычно, но его взгляд слегка растерянный. Он впервые приехал сюда, будто теперь считает себя достойным.

Федора жаль, я сочувствую ему и его семье. Но, стоя на кладбище под порывами осеннего, пробирающего до костей ветра, я мысленно говорю, что смерть на трассе — исход, к которому должен быть готов каждый гонщик. А еще обещаю Федору, — вдруг он меня слышит, мало ли, — что буду бороться за Тима и не отдам его на съедение чувству вины. Мне он — нужнее.

Стряхнув легкий снег с волос и плеч, мы с Тимом идем к машине.

Вечер заканчиваем в гараже с ребятами. Мира, которая учится в Высшей школе гастрономии, сейчас тренируется делать новые закуски и привозит море вкуснятины. На ее взгляд, вся еда запортачена, а мы едва пальцы не проглатываем — так это вкусно.

Пьем пиво, обсуждаем предстоящую гонку, спорим друг с другом, смеемся до боли в скулах. Окрепший Шелби носится рядом, невдалеке стоит мерс. С новыми бамперами и обвесами он стал похож на хладнокровного убийцу. Богатырша обзавелась доспехами, она жаждет боя.

Следующим утром приходит письмо от Николы. У нее наконец-то появилось время, и она пробила, что есть у меня в собственности и где это можно посмотреть.

Я изучаю бумаги, суммы. И обалдеваю.

За неделю Шилов дважды приглашает Тима на разговор. Делает это завуалированно — через менеджеров, знакомых и даже мою мать. Расклад очевиден и ребенку: старый козел в панике.

Нюрбургринг на носу. Все только и говорят о самовыдвиженцах на собственноручно построенном мерседесе. Если машина Тима сделает официалов, всему миру станет очевидно, что Шилов зря занимает свое кресло. Это настолько смело, что может сработать. Чтобы докинуть дров в кострище, мы с Тимом даем пару броских интервью, после одного из которых однажды самым обычным утром мне, как менеджеру Агаева, звонят из «БМВ».

Машину перевозим своими силами в доме на колесах. И дело не в недостатке средств: после пары крупных контрактов Тим может позволить себе многое. Мы бы никогда не доверили боевую тачку, от которой зависит жизнь пилота, какой-то транспортной компании. Охраняем ее сами, ни одна муха без нашего ведома не пролетает рядом.

Это непросто. Дорога тянется бесконечно, наша страна необъятна. Километр за километром, день за днем. Мы заряжены на победу и терпеливо переносим тяготы.

Тим много раз предлагает пересесть на самолет и добраться до Нюрбурга с остальной командой. Убеждает, что он сам справится, а ребята за мной присмотрят. Но что-то не дает согласиться. Возможно, страх перед Шиловым.

С тех пор как я сбежала, мы с Тимом не расстаемся. Кажется, что наша сила в единстве. Стоит разойтись в разные стороны, пусть на несколько дней, — и магия закончится.

Держусь я стойко, бодро. Лишь в отеле Нюрбурга, крошечного немецкого поселка, расположенного неподалеку от знаменитой трассы, теряю силы и морально сгораю.

— Эй, Настен. Малыш.

Я слышу тихий голос Тима и медленно оживаю.

Дается это непросто: внутри все будто залили застывающим бетоном. Борюсь с собой. Мир не станет ждать, пока я соберусь с мыслями. У нас столько дел перед гонкой!