Она поднимает глаза, и они расширяются.

— Тим, кто тебя так?!

Настя

Тим не ночует дома. Из-за этого напряжение звенит в воздухе. Хотя, наверное, оно все это время звенело, только я выбирала игнорировать.

После «нападения» на гараж прошли сутки, которые блеснули молнией в грозовом небе моей жизни и исчезли бесследно, будто не было. День икс приблизился максимально: завтра в это время я буду уже в окружении семьи.

Неважно. Просто неважно. Быстро мотаю головой. Наверное, мне просто хотелось, чтобы эту ночь мы с Тимом провели вместе. Чтобы он соблазнял, как обычно, подкатывал, шутил, злился, трогал… Какие глупости.

Самое главное в этой ситуации — я выдержала. Не думала, что получится, да и хвастаться такими вещами не принято, по крайней мере перед здоровыми людьми. Я выдержала в подвале, не выдала себя и парней. Особенно — парней.

Если раньше я переживала в первую очередь о себе, зная, что никто другой обо мне не позаботится, то к концу «похищения» ситуация магическим образом изменилась.

Семен и Гриша производят впечатление грубых механиков, фанатиков своего дела, готовых ради достижения цели даже на преступление. На самом деле они друзья. Простые парни, которые никогда не пойдут на предательство и не обидят беззащитную девчонку. А еще они ни от кого не требуют быть идеальным. Прожив на свете чуть больше двадцати лет, я понимаю, насколько это важное качество.

Тим не подходил ко мне после того поцелуя. Ребята пили пиво, болтали, шутили, для них обыск не был каким-то страшным событием и происходил не впервые. Они храбрились и хвалили меня. Тим тоже открыл бутылку безалкогольного пива, но держался поодаль. Я сама подошла к нему лишь однажды, когда достала из аптечки перекись и ватные диски. Обработала ссадины на лице.

Хотелось о нем позаботиться, но в тот момент я почувствовала сильнейший дискомфорт. И Тим, кажется, тоже. Он очень спокойно смотрел мне в глаза, не комментируя мои действия, не пытаясь флиртовать. И его серьезность резала по живому. Ха, нам обоим было предельно не до шуток. Мои руки немного дрожали, когда я его касалась.

Спала дурно, часто ходила курить. На следующий день Шилов ответил, что готов выплатить нужную сумму. Он не нашел меня и согласился раскошелиться. Все шло по плану, о чем я и объявила Тиму за завтраком.

Весь день его не было. Решал какие-то вопросы, готовился к поездке, о которой говорил с мамой по телефону, потом отправился тусить. Я брала его телефон, чтобы кое-что заказать, и прочитала сообщение от какой-то красотки. После тестов на мерсе Тим переоделся в парадно-выходное и уехал на «супре». Ему нужен был отдых и релакс — это понятно.

Я тоже скоро увижусь со своей мамой. Интересно, она скажет мне что-нибудь или будет как обычно кивать, поддакивая Шилову и полностью с ним соглашаясь?

Лежу на кровати и пялюсь в потолок. Слушаю, как начинается гроза. Сперва дождь барабанит отдельными крупными каплями по карнизу, затем разгоняется, шумит общим фоном. Я внезапно понимаю, что постель без Тима слишком холодная, чтобы уснуть, и что он, вероятно, греет чью-то другую прямо сейчас. Тут же знобит. Он не обманывал моих надежд, не давал обещаний, я прекрасно знаю, что к этому и шло. Тим ни с кем не спал все эти дни просто потому, что ему было некогда.

Я все это знаю и тем не менее ощущаю отчаяние. Какое-то безграничное, покалывающее кожу. Не плачу. Я ведь сильная девочка. Но и успокоиться не получается. Тим так приятно обнимал и целовал меня, когда вытащил из подвала, как будто правда беспокоился. В какой-то момент показалось, что он тоже чувствует ко мне что-то значимое и оттого немного испуган. Это было очень мило.

Поднявшись с постели и погладив Шелби, я надеваю на ночную сорочку длинную худи. Ноги пихаю в шлепки и выхожу из спальни. Дождь усиливается. Теплый, наверное, и очень кстати, потому что днем было невыносимо жарко и пыльно.

— Не волнуйся, я возьму с Тима слово, что он о тебе позаботится, — обещаю котенку.

Беру пачку сигарет и заруливаю на кухню. Свет не включаю, не хочется. Подкуриваю, затягиваюсь, открываю форточку и замираю у окна. Потому что Тим не в ночном клубе и не в кровати той симпатичной девицы, чью аватарку я видела в его телефоне. Он сидит на террасе.

В первые секунды, правда, мне кажется, что это какой-то бездомный — настолько сюрреалистично темная фигура смотрится в скудном свете дальних фонарей. Не двигается, замер на лежаке. Прямо под потоком воды. Но нет, все-таки Тим, сто процентов. Этого парня я ни с кем не перепутаю.

Смотрю на него, смотрю. И в какую-то секунду, одну из многих, уколом в грудь осознаю, что люблю его. По-настоящему. Всей своей израненной душой. Да, я люблю его с первого взгляда. И любовь моя какая-то теплая, зрелая, на грани обожания. Я хочу, чтобы у Тима все получилось. И буду рада чувствовать себя причастной.

Через пару минут выхожу на улицу. Он оборачивается, но не говорит ничего, и я также молча присаживаюсь рядом. С одной стороны, нарушая его личное пространство, с другой — в душу ведь не лезу. Дождь уже стеной, у меня намокают волосы и одежда, из-за легкого ветра становится холодно. Сигарета тоже мокнет, курить ее больше невозможно, поэтому я тушу о плитку пола. Кладу голову Тиму на плечо и закрываю глаза.

Сердце колотится быстро-быстро, бахает в ушах, перебивает шум дождя. У меня пальцы покалывает.

Тим поворачивается ко мне:

— Продрогла?

— Я думала, ты тусишь где-то с телками, а ты здесь мерзнешь один, как какой-то лузер.

Он хмыкает:

— Я не мерзну.

— А я — немного.

— Иди в тепло.

— А ты?

— Я тоже скоро.

— Жизнь такая сложная, да? Почему, Тим? Почему она такая сложная?

— Она не сложная. Мы сами ее усложняем. Много думаем, — улыбается он, постучав себя по виску. — Это вредно для психики. Лучше быть попроще. Легче. Наивнее.

— Это точно.

Небо пронзает извилистая молния, ее догоняет гром. Я думаю о том, что мы с Тимом расстанемся навсегда. А потом беру его за руку.

Ладонь горячая, ее приятно трогать. Я сжимаю его пальцы. Боже, да он весь горячий! Тим стискивает мою руку в ответ, тянет на себя, а я за эти дни растратила слишком много сил и энергии, чтобы сопротивляться.

Сердце отбивает по ребрам сладкой болью. Я не сдерживаю громкий вздох и перебираюсь к Тиму на колени. Едва оседлав, обнимаю, как в последний раз в жизни. Он тут же выпрямляет спину, смотрит снизу вверх. Его руки касаются талии, водят по спине, сжимают, гладят…

Он и правда промокший, но очень горячий, — это ощущается даже сквозь мокрую одежду. Я хочу его губы. Словно прочитав мысли, Тим вынуждает наклониться, и мы целуемся.

Поначалу осторожно, как вчера после подвала, будто я драгоценность. Ну или мыльный пузырь, который тронь — лопнет. Но вскоре становится слаще, нетерпеливее, огненнее. Небо вновь озаряет молния, в этот момент я вижу глаза Тима и понимаю, что это случится.

Знобит. Я едва не умираю от предвкушения. Чувства перерастают в безумие, жажду, потребность. Я сжимаю его плечи, я обнимаю его изо всех сил, а Тим в ответ обнимает меня.

Любовь растет, становится ошеломляющей. Его руки тянутся к пряжке на ремне, воздух прорезает звук расстегивающей молнии.

Бах-бах-бах. В груди. На разрыв. До боли.

Холодный ветер подгоняет действовать быстрее. Я жмусь к Тиму и… позволяю целовать себя так, как ему нравится.

Все получается само собой, как в дурацкой романтической комедии, где секс — это не ряд фрикций, а единение душ, непременно идеальное. Я никогда не думала раньше, что такое бывает в реальности. Что можно любить так сильно, чтобы жить мужчиной. Дышать им одним, пока целует, пока входит резким толчком, обрушивая в удовольствие, пока крепко сжимает сильными руками.

Нас скрывают потоки воды, а палят только молнии, позволяющие на доли секунд увидеть друг друга. Кроме грозы есть близость и подгоняющий двигаться азарт. Удовольствие, толчки, поцелуи, удовольствие. Невероятное. Наше. Мое!