— Вообще-то да.

— Вот поэтому я и не иду в полицию. Однажды, еще до клиники в Италии, я прибежала за помощью, рассказала, что заставляют подписать доверенность, в итоге меня поместили в крошечную комнату и держали там, в темноте, пока не… — Закрываю лицо руками, обрывая себя на полуслове.

Когда мама с отчимом забирали меня из участка, я готова была подписать что угодно, лишь бы выпустили. Седой майор долго обсуждал с Шиловым мое состояние, сочувствовал.

Жду, что Тим рассмеется или разозлится. Но он просто молчит, и я, осмелев, продолжаю:

— Шилов заплатит деньги, я знаю. Потому что ему нужны мои подписи. Я все рассчитала и придумала. Тим, как же я хочу поиметь его на деньги! Чтобы он испсиховался, пока искал меня, чтобы ему привиделись самые страшные сценарии. А дальше будет видно. Куда мы, кстати, едем?

— Мне нужно очистить мозг после всего услышанного.

— И?

— И пока я знаю только два способа, как это сделать. Один из них ты забраковала.

Улыбаюсь.

Мы въезжаем на территорию какого-то заброшенного склада, долго едем в темноте под аккомпанемент моего колотящегося сердца, а потом, буквально через поворот, оказываемся на огромной парковке. Шум, музыка, огни! Да здесь целая ночная тусовка!

Разноцветные спортивные машины, толпа зрителей. В глаза бросается вид на город, мост в огнях. Красивое место.

Мои глаза расширяются от восторга.

Тим надевает на меня кепку и улыбается.

— Перелезай назад. Ты хоть и не в розыске, но мало ли кто решит нас сфотографировать.

Я слушаюсь. Собираю волосы и прячу их под футболку, натягиваю кепку пониже.

Едва я пристегиваюсь, Тим командует:

— Держись!

Супра делает круг, заходит в долгий занос, и я, схватившись за ручку, громко визжу от удовольствия! Останавливаемся мы резко. У ряда самых крутых тюнингованных тачек.

Тима узнают мгновенно и, когда он выходит из машины, тут же облепляют.

— Аутсайдер Тим Агаев почтил нас своим присутствием! Какой неожиданный сюрприз! — раздается взрослый мужской голос из колонки. Сочащийся ядом.

Возле Тимофея сразу материализуется девушка с микрофоном.

— Игорь Смолин, здравствуйте! — отвечает он весело. Зрители, кто в курсе предыстории, смеются. — О, вас наконец-то взяли в судьи, поздравляю. Да ладно, тут же звезда Красноярска Пла-то-ша! Вот почему все делают вид, что ваше мнение кому-то интересно.

Смешки превращаются в поддерживающий свист, улюлюканье, разочарованные возгласы. Разные реакции сливаются в громкую какофонию.

А потом зрители объединяются и начинают скандировать:

— Гон-ка! Гон-ка!

— Я не записывался. — Тим качает головой и возвращается за руль, но крики толпы лишь усиливаются.

Зрители скандируют имена, они требуют зрелищ.

Им дела нет, что ни Платон, ни Тимофей не были заявлены в ночных гонках. Всем давно стало скучно, а тут такая возможность развлечься! Кто-то достал телефон и снимает, а значит, мне ни в коем случае нельзя выходить из машины.

Имена гонщиков гремят отовсюду.

Крики рождают внутри дикую, первобытную жажду соперничества и победы, которую в повседневной жизни мы обычно стараемся задавить. Ее можно проявлять в профессиональном спорте, он именно для этого и создан.

Тим слегка поглаживает руль.

— Боишься? — спрашивает с улыбкой.

— Шутишь? Уделай этого говнюка немедленно.

— Вообще-то Платон мой друг.

— Ты помогал спасать его брата, а он тебе даже руки не подал. Думаешь, я не замечаю такие детали? Хеллоу! Я занималась эндуро, в группе было пятнадцать пацанов и я! Ваши интриги я за километр чую.

— Это долгая история.

Я обнимаю его за шею, пробегаю кончиками пальцев по плечам.

— Уделай его, умоляю.

Тим улыбается. Выходит из машины, открывает багажник и достает два шлема. Один подает мне, второй надевает сам.

Вернувшись за руль, жмет газ. Супра трогается, и мы под восторженный ор и свист подкатываемся к линии старта. Вперед тут же выскакивает человек с флагом, готовый отдать команду.

Голос Игоря Смолина — а это тот самый гад, который назвал поступки Тима дешевым пиаром, — звучит громче всех. Игорь несет какую-то чушь про то, что Платон — профессиональный гонщик, что его тачка намного дороже, и еще кучу какой-то лабуды, дескать, в текущей ситуации Тиму просто нереально выиграть. И что Платон не будет даже мараться, потому что это неспортивно и нечестно. Время замедляется, воздух становится неприятно колючим.

Мы уже минуту одни стоим перед линией старта. Будь мы менее дурными, почувствовали бы что-то вроде унижения.

Мужчина с флагом замер и в нерешительности смотрит на будку, где сидят организаторы.

— Да он просто трус! — говорю я наконец.

Тим жмет на гудок один раз, второй, третий — протяжно. Кто-то смеется, кто-то кричит.

Качаю головой.

— Не расстраивайся, они еще пожалеют…

— Он не выдержит, погоди.

Спустя еще минуту «Сильвия» неспешно подкатывается к линии старта.

Тим довольно хмыкает:

— Говорил же. В этом весь Платоша. Само благоразумие, но ни одной гонки он еще не пропустил.

Я радостно кричу, проверяя в это время ремень безопасности, и хватаюсь за ручку.

— Готова. Вперед! — Стучу ногами от нетерпения.

Тим довольно смеется.

К нему подходит организатор, через окно объясняет правила, в нескольких словах рассказывает о маршруте — небольшая кольцевая трасса, два круга. Ровным счетом ничего сложного.

Тимофей кивает.

Они переглядываются с соперником, Платоном Смолиным, я затаилась на заднем сиденье, молчу.

— Кто там с тобой? — кричит Смолин. — Пассажира высадить не хочешь?

Тим выкрикивает в ответ:

— Моя женщина не трусливая.

Я обвиваю руками его шею, поглаживаю по груди.

— Эй, — говорит он с беспечной, так сильно идущей ему улыбкой. — Это обещание, Настен?

Я не успеваю ответить — Тим берет мою руку, прижимает к шлему, будто целует, и опускает обратно.

— Держись.

Обалдев от такой нежности, я чуть рассеянно вцепляюсь в кресло. Нам дают старт, и машины устремляются вперед.

Кажется, здесь только я одна отвлеклась от дела. Изо всех сил стискиваю ручку, когда супра с «Сильвией» синхронно входят в первый занос. Напрягаюсь предельно. Ремни и сиденья в супре спортивные, но не профессиональные, это все же городской автомобиль. Мало ли что, вдруг вылетим…

Однако опасения лишние. Мы проходим повороты с филигранной точностью, летим настолько ровно и плавно, что я лишь по мелькающим огням в окнах понимаю: скорости огромные. Прислушиваюсь к реву мотора, стараюсь следить за оборотами — стрелка вечно в красной зоне. Тим же реагирует молниеносно. Они с Платоном идут вровень, по очереди обгоняя друг друга или даже подрезая, но при этом не покидает ощущение, что ситуация под контролем, что заезд — дружеский. Что им… весело?

В какой-то момент, когда Смолин резко подрезает нас, Тим хохочет и угрожает. Следом мы вырываемся вперед!

Огороженная территория оцеплена охраной, на трассе лишь две машины, и внимание зрителей приковано к нам. Первый круг пролетает на одном дыхании. В начале второго я делаю вдох и мы ускоряемся!

Напряжение растет, здесь уже не до смеха и шуток. Смолин пытается обойти, но Тим, опережая поток моих мыслей, не позволяет. На финале они несутся рядом. Когда до финиша остается буквально несколько ударов сердца, Тим резко сбрасывает скорость, мы плавно, насколько супра только способна с таких скоростей, останавливаемся. Платон, не разгадав маневра, так и летит на полной. Супра замирает перед финишем, «Сильвия» проносится мимо и побеждает.

Повисает тишина.

Все… в шоке, не понимают, что случилось.

— Поломка? Техсход?

Тим вновь жмет на газ, мы пересекаем финишную черту и катимся к выезду с парковки. Зрители аплодируют Смолину, поздравляют. Сам же Платон выпрыгивает из «Сильвии», добегает до нас, ударяет по капоту и начинает требовать реванш. Он пришел первым, да, как и хотел его отец, как хотели все, но…