— Ну что за умница эта девочка, — вдруг стонет Тим. Подходит, рывком наклоняется и целует меня.

Прямо через шторку! Но зато в самые губы.

Все еще переполненная радостью, ошалело замираю, не имея ни единого понятия, так можно или нет?! А потом срываюсь и льну к нему сама. Забывшись, растерявшись! Тим тут же отвечает напором.

Мы как две кометы сталкиваемся — и вдребезги.

Сердце бьет изнутри по ребрам. Быстро, глухо. Оно подгоняет, пока я не опомнилась. Я чувствую Тима даже через слой пластика. Его тепло осязаемо, воспоминания щедро рисуют на языке мятный вкус. Неуклюже цепляемся друг за друга. Тим грубо обнимает меня через штору — та частично срывается с петель и рвется с кошмарным треском! Я прижимаюсь пальцами к его груди. Поцелуи быстрые, голодные из-за нетерпения. Он ведет по пластику языком, как будто тот у меня во рту. Фантазия дорисовывает ощущения, и я отвечаю. Мое сбрендившее сердце… Мы делаем это по очереди несколько раз. Боже, психи. Мы дышим и лижем пластик по обе стороны друг от друга. Слюна вообще может проникнуть сквозь полимер? Что там с диффузией?

По ощущениям — может. От ужаса ситуации кружится голова. Тим пахнет маслом и железом, он в заляпанном комбинезоне, и мне это капец как нравится.

Творится дикое. Я загораюсь и взрываюсь чувствами, сердце снова клешнями давит, откровенная напористость Тима не оставляет шанса на сопротивление.

Идиоты, какие идиоты. Настя, дыши. Дыши, боже, сейчас.

Когда я отталкиваю его, лицо горит пламенем.

Тим не может четко видеть мои глаза сквозь запотевшую шторку. Но я улавливаю движение, когда он поправляет штаны, при этом сама ощущаю спазм и сжимаю ноги. Головой качаю обескураженно.

— Я грязный как черт, — говорит он.

— Называть женщин уменьшительно-ласкательными девочка или малышка — красный флаг, — выпаливаю. — Не называй меня так больше! Никакая я тебе не девочка!

— Ты знаешь, куда шторы вешать, господи.

— Да пошел ты! — Губы горят. Держала же себя в руках, все в порядке было.

Какое испытание. Какое нечеловеческое испытание.

— Притащу сегодня эту хренотень в кровать, — хохочет Тим, потрогав наполовину оборванную штору. — Раз тебе нравится.

— Я тебе отомщу вечером!

Он снова дьявольски хохочет.

— Жду с нетерпением. Выходи посмотреть на тачку.

— Ты не умеешь дружить! — кричу я ему вслед. — Совсем не умеешь!

— Ну я же предупреждал. А ты меня не слушаешь.

— Какая Настасья Микулишна красивая получилась! — восхищаюсь я, галопом сбегая со второго этажа.

— Кто-кто? — хохочет Семен. — Настюш, ты о чем?

— Ваша гоночная тачка, — объявляю. — Я имя ей придумала.

— В честь себя? — смеется Гриха. Он грязный жесть, но счастли-ивый!

Тим скрестил руки на груди и разглядывает свою красавицу. Полагаю, он вложил в нее все, что у него было, а это немало — порядка двадцати миллионов. От того, как быстро она поедет — зависят его карьера и будущее. И если уж на то пошло, мое тоже.

— Ой, ну хотите, Анастейша. — Демонстративно закатываю глаза. — Вообще-то, это богатырша, которой не было равных на Руси. Она победила Добрыню Никитича в честном поединке, и он тут же в нее влюбился. Настасьи такие, если вы не знали. Она тебе еще покажет себя. — Последнюю фразу я говорю уже Тиму.

Он тоже проводит рукой по капоту, серьезный такой, будто заклинание читает. А может, верит? В победу верит, в будущее. Его план настолько дерзкий, что может сработать.

— Богатырша, значит, — тянет Тим слова.

Я приобнимаю его и поглаживаю по плечу, мы бегло переглядываемся. Вкус пластика до сих пор на языке, я пытаюсь зажевать его арбузной жвачкой, которой Тим купил мне целую упаковку. Сам он жует мятную. Пару секунд мы смотрим на богатыршу Настасью, синхронно жуем. После чего я широко улыбаюсь и сжимаю его плечо быстро, крепко. Не хочу расставаться с Тимом. Вот бы поехать на гонки, вот бы…

Настасьи сильные, они — богатырши.

— Утром я отправила сообщение о выкупе, — сообщаю беспечно. Потираю ладони в предвкушении. — Ответа пока, правда, не было, но он будет.

— А если не будет? — спрашивает Гриха.

— Оставим девчонку себе, — включается Семен. — Веселая, готовит вкусно.

Я смеюсь.

— Семен Валерьевич, ну что вы такой добрый! — кричу. — Перестаньте так делать немедленно, это никуда не годится!

— Тимофей опять же веселый бегает.

«Веселый» Тимофей бросает на главного механика убийственный взгляд, но Семен как ни в чем ни бывало добавляет:

— Во, о чем и речь. Пилот в настроении, а значит, и мы духом не падаем.

Широко улыбаюсь. Они уверены, что это забавная авантюра, лишь Тим в курсе, насколько для меня все серьезно. Я слишком много рассказала ему прошлой ночью. Он смотрит на меня как-то уж слишком задумчиво, как будто для него в этом мире появилось что-то занимательнее гонок.

— Я хочу прокатиться, — говорит он вдруг. — Сегодня вечером сможем?

Семен пожимает плечами, размышляя.

— А потом устроим праздник! — заявляю я. — Пожалуйста! Это дело надо отметить.

И мне та-ак хочется вечеринки! Ну хотя бы самой простенькой, с шампанским, раз в Нюрбургринг я не еду.

— Устроим обязательно. Настасью надо поприветствовать, — соглашается Тим, и я прыгаю на месте, хлопая в ладоши.

В девять вечера закрывается ближайший торговый центр, и Тим с парнями уезжает прокатиться по свободной парковке. У них пока нет транспорта, на котором можно было бы перевезти Настасью на нормальный трек и погонять там. Он будет после получения выкупа. Им с лихвой на все хватит.

«Забавное получается похищение, — размышляю я, накрывая на стол. — Все бы были такими. Но надо заканчивать. Меня взяли сюда с конкретной целью, становиться обузой я не буду».

Парни приезжают мрачные, как с похорон. У меня сердце обрывается, когда встречаю — не получилось?

— Все плохо? Настолько? — ахаю.

Семен вздыхает, Гриша тянется обниматься, и я жалею его, хлопая по плечам. Он как-то ловко лапает меня, впрочем, не ниже талии.

— Да убери ты от нее руки! — рявкает Тим, словно не выдержав. И, криво улыбнувшись, отвечает на мой вопросительный взгляд: — Нормас. Наваливает предельно.

Семен и Гриша тут же улыбаются. Они меня развели! Отталкиваю Гриху.

— Так нечестно! — возмущаюсь. — У меня чуть сердце не остановилось! Вы просто сволочи! Нет, ну разве так можно?!

Тим достает с заднего сиденья «супры» две бутылки шампанского, одну вручает мне. Мы взбалтываем как следует, от души, откупориваем и под аплодисменты и свист обливаем Настасью. Настоящую богатыршу, которая должна уделать официалов.

Потом наливаем себе по бокалу. Ужинаем, болтаем, спорим. Смотрим ролики с гонок. Понятно далеко не все из терминов, которыми сыпят парни, но слушать интересно. Тим почти не пьет, едва касается губами бокала, когда кто-то произносит тосты. А еще я ловлю на себе его взгляды — долгие, внимательные. Он не отводит глаза, когда я на него смотрю, и это тоже действует определенным образом. Чувствую, что мне уже хватит.

Но при этом не отпускает горечь скорого расставания. Я делаю еще один большой глоток, а потом еще. Я… не разрешаю себе скучать заранее.

Каждый день с ним все сложнее ночевать в одной комнате. И я, наверное, заслуживаю осуждения за свои опрометчивые поступки.

Скоро меня здесь не будет.

Я стягиваю футболку, прекрасно понимая, что Тим может зайти в любой момент. Часть меня хочет, чтобы он зашел в эту комнату. Это, несомненно, пропитанная шампанским часть, не стоит идти у нее на поводу.

Шелковый топ проскальзывает холодком по коже.

Я распускаю волосы, уже зная, что Тим наблюдает. Он вошел бесшумно, но Шелби, приветствуя, прыгнул на кровать. Робость сковывает движения, я вспоминаю утро в душе и нервничаю.