Пульсация внутри заставляет прижать Тима к груди. Я чувствую его. Я так остро его в себе чувствую.

Делаю глубокий вдох, и мне кажется, что сам кислород теперь усваивается лучше. Насыщая силой, энергией, жаждой свободы и жизни!

Я прекрасно помню рассказы сестры, какой Тим после близости, поэтому не хочу портить нам обоим момент и сама поспешно слезаю с его колен. Он делает вид, что не хочет отпускать, но я целую его в пылающие губы и шепчу:

— Замерзла.

Тим уступает, и я спешу в душ, чтобы привести себя в порядок и успокоить сердце. Обескураженная, догорающая спичка. Не буду жалеть о случившемся. Хоть ножами режьте, не буду ни за что на свете.

Когда выхожу из душа, слышу, как внизу открываются ворота. Я замираю, но паника длится недолго — Тим поспешно поднимается и встречает прямо у дверей ванной.

— Идем, — тянет за собой в комнату. — Тебе надо одеться.

— Что происходит? — Тороплюсь за ним.

— Покажу тебе что-то, — улыбается он. — Поспеши.

— Эм. Сейчас. Ладно.

Я быстро переодеваюсь в сухую одежду, напяливаю носки, кроссовки. Тим тоже переодевается, я краем глаза рассматриваю его фигуру. Не могу не отметить синяки на животе, боках, ребрах — сильно же он упал, оказывается. Жуткие черные пятна.

Тим натягивает черную толстовку, и мы вдвоем спускаемся вниз. Выходим на улицу, и я открываю рот от восторга.

Перед нами огромный американский фургон. Из тех самых, которые дома на колесах, плюс в них есть огромный отсек для машины. На таких гонщики перевозят тачки на большие расстояния. Видно, что не новый, но классный.

— Да, фургон привезли… — тем временем говорит Тим в трубку. — Уже, ага.

На часах четыре утра.

Он продолжает:

— Да, я тоже думаю, чем раньше выедем, тем лучше. Буди Гриху, погрузим, и в путь. Водитель приедет ровно в шесть.

— Солидно! — восхищаюсь я. — Вы про этот прицеп говорили?

Тим открывает дверь, и я захожу в довольно просторную комнату, в которой можно встать в полный рост. Спальное место, стол, стулья, небольшая кухня…

— Вау. Уютно. Какой у тебя план?

— В Сибирь. Поищем спонсора.

— Как?

— Есть идеи, — улыбается Тим. — Нравится?

— Эм… Очень необычно. Но прикольно. Только… я не поняла, ты разбудил парней, чтобы выехать пораньше. Но в десять у нас передача меня Шилову. Эй, ты не забыл?

Он ничего не отвечает. Прохаживается вокруг фургона, открывает задние двери, смотрит на площадку, предназначенную для боевого мерса.

— Тим? Ты скинул Шилову реквизиты для перевода денег? — Я начинаю беспокоиться. — Как мы договаривались.

— Планы изменились.

— Что?! — Аж подскакиваю на месте. — Когда это они изменились?

— Сделка не состоится, — невозмутимо отвечает Тим.

— В смысле? — Я уже нервничаю. — А как же деньги? Мне нужны деньги! И тебе они нужны! Тим, на что ты тогда купил этот фургон?! Что происходит?!

— Никогда не говори со мной в таком тоне, — произносит он спокойно.

Я вдруг понимаю, что веду себя как отчим, — набрасываюсь на человека — и чувствую раздражение на саму себя. Прикусываю язык.

Тим снова заводит меня в фургон и прикрывает за собой дверь.

— Через два часа мы все вчетвером едем в Сибирь за деньгами и командой.

— Я не согласна.

— Тебя никто не спрашивает.

Шутить про красные флаги нет желания, поэтому я просто тупо говорю:

— Тебе нужны эти деньги.

— Да. Но заработаем мы их другим путем.

— И давно ты это придумал?

— Позавчера.

Картинка проясняется, и я прихожу в бешенство! Тим знал, что вот-вот привезут фургон. Не размышлял о жизни один под дождем, такой красивый, романтичный и печальный. Он просто ждал чертов фургон, который откуда-то перегоняли!

Сердце обрывается.

— Я занималась с тобой прощальным сексом, а ты все это время даже и не собирался со мной прощаться?!

— Ты занималась со мной прощальным сексом? — хмурится Тим.

— Ну да. Так бы я ни за что.

Его лицо вытягивается.

— Приплыли.

Я открываю рот, но он поднимает руку:

— Чтобы я больше не слышал ни одного слова про твою сестру.

Моргаю пару раз и шепчу:

— Ты мною воспользовался.

— И воспользуюсь еще, — радостно соглашается он. — Путь длинный.

— Тим, но как же так? В смысле, у нас ведь был план, все надеются на эти деньги. Я думала, я…

Он подходит, закрывает мне рот ладонью и говорит уверенно, глядя в глаза:

— Я тебя этому ублюдку не отдам.

Руки, которыми до этого я сжимала его запястье, сами собой опускаются. Как-то обмякаю, силы остаются только на то, чтобы стоять.

— Можешь считать, что это очередное похищение. Сиди здесь и не высовывайся. Я за сумками и котом.

Тим выходит из фургона, а я присаживаюсь на стул.

Через час приезжают механики и приступают к погрузке машины.

Еще через час появляется водитель на грузовике, к которому крепят прицеп.

Когда мы оставляем Москву позади, я все еще не могу прийти в себя. Спрашиваю у Тима, где он взял деньги. Ну не украл же! Тим отмахивается. В основном он висит на телефоне, решает какие-то вопросы. Когда в очередной раз заканчивает, я интересуюсь:

— Тим… а где «супра»? Я вспомнила, что ее не было в гараже. Там стоял только мерс.

Он приподнимает брови.

— Твоя самая любимая машина, — не отстаю я.

— Ну… я надеюсь, в хороших руках.

Четыре тысячи сто тридцать семь километров.

Я загуглила расстояние по трассе от Москвы до Красноярска и ощутила восторженный трепет. Это долго. Обалденно долго!

Сцепляю и расцепляю пальцы, почесываю предплечья — нервно, истерично. Почувствовав на себе взгляд Тима, быстро прекращаю. Еще подумает, что я сумасшедшая.

Улыбаюсь бесцельно, может, чуть смущенно и вопросительно приподнимаю брови. Тим пожимает плечами и отводит глаза. Он сидит на диванчике и пялится в мобильник. Я же утыкаюсь в окно.

Природа все еще по-летнему сочная, но уже тронутая желтой осенью. Бесконечные поля сменились лесополосой, деревнями. Разрушенными или, напротив, добротными домами. Я любуюсь, по-настоящему любуюсь, уверенная, что буду восхищаться весь путь. Своей бескрайней страной, свободой, закатами, рассветами, случайными незнакомцами на обочинах…

Горизонт планирования расширился с одного дня до целой недели. Я точно знаю, что будет завтра. Трасса, этот дом на колесах. Тим. Можно в любой момент открыть телефон и увидеть план маршрута. Я… несмотря на внутренние противоречия, ощущаю абсолютное счастье. У меня все еще нет документов, и передвигаться по стране без паспорта, бесспорно, проблематично, но фуры и такие дома… их практически никогда не останавливают.

Тим хорошо все продумал.

— Тебя не укачивает, кстати? — в какой-то момент спохватывается он.

Уже час как стемнело, но мы не стали включать яркий свет.

Я отрываюсь от лицезрения дорожного полотна и обнаруживаю, что телефон Тиму наскучил и пялится он теперь на меня. Как-то опасненько это делает в полумраке ночника, криво улыбается. Мы с ним столько времени провели наедине за эту неделю, сколько влюбленные не проводят даже в начале отношений.

— Нет. А тебя?

— Тоже нет.

Смотрим друг на друга. Воздух вокруг нагревается, как всегда происходит, когда мы оказываемся только вдвоем и осознаем этот простой факт. Одежда мешает и жмет.

— Какой сейчас план? — Я прочищаю горло. — Остановимся где-то на ночлег или будем ехать всю ночь?

— Остановимся на несколько часов. Я хочу поучаствовать в благотворительном заезде под Уфой, нужно успеть.

— Ясно. В Башкортостане разве что-то проходит, кроме «Шелкового пути»? Это, если я не ошибаюсь, гонки на грузовиках, а у нас мерс.

— Проходит, — отвечает Тим как обычно «развернуто». И замолкает, не продолжая тему.

Гонщик не хочет обсуждать гонку. Становится еще опаснее.