— У нее отлично получается, — подтверждает Тим. — Не только печь торты, но и мотать всем нервы.

— Однажды я влюблюсь и сбегу, — грозится Мира.

Лицо Тима при этом как-то резко вытягивается, он бледнеет, как будто новость ему предельно неприятна.

— Ты еще мелкая для такого.

— Да конечно! Лучше познакомь нас по-нормальному… Я правда его сестра, и между нами ничего нет, — заверяет она меня. — Он, конечно, горяч, но все эти новомодные инцестные явления не для нас.

— Что-о? — тянет Тим.

— Настя, — протягиваю руку, и Мира ее радостно пожимает. — Я думала… считала, что… у нас с ним что-то вроде… Не знаю. В общем, я разозлилась, когда увидела тебя в его доме в моем полотенце. И кажется, наделала глупостей.

Мира приветливо улыбается. Что делает Тим, я понятия не имею, потому что не смотрю в его сторону.

— Тим уверен, что глупости — это зло. На самом деле он предельно консервативный и скучный брат. Прямо максимально.

— Эй. Спасибо.

— Настя, я вижу, ты все еще сомневаешься. Почему бы тебе не прийти сегодня к нам на ужин? Мы отмечаем два года «Брусники», бренда Маргариты Юрьевны. Соберутся только самые близкие. — Мира поворачивается к брату, потом ко мне. — Тим сказал, что ему не до праздников, но приходи ты. Тетя Рита будет в восторге!

— Спасибо. Ух ты. Не думаю, что… эм… — Я смотрю на Тима.

Он рассеянно возится с сигаретой. Забираю ее, затягиваюсь и, выпустив дым, договариваю:

— К сожалению, у меня сегодня планы. Но мне очень приятно, что ты пригласила.

— Да брось, — огорошивает Тим. — Давай сходим. Мама классно готовит, развеемся.

— Ты правда этого хочешь? — Я не верю своим ушам, которые почему-то начинают гореть.

Он кивает и отвлекается на телефон. Отходит в сторону.

— Хочет, я уверена, — доверительно сообщает Мира. — Тим меня удивляет. Мы вчера ездили в Сосновоборск, это тут недалеко…

— Я знаю. Местная.

— А. Отлично. У тети Риты водитель машину украл, представляешь? Должен был товар развезти из цеха, а сам скрылся в неизвестном направлении. По камерам отследили, полиция взяла в работу, но они что-то не спешили. Я Тиму позвонила, поехали. А там такая драма, меня аж пробрало. Влюбился мужик, оказывается, в нашу уборщицу. Влюбился давно, ухаживал. Она… красивая очень! Вроде бы и благоволила ему, да только на свадьбу к подруге съездила и там другого встретила. Наш узнал, украл машину и поехал куда глаза глядят. За Сосняком остановился, напился в хлам. Мы едем — машина стоит, он внутри дрыхнет. На лице потеки от слез.

— О боже.

— Тим обычно резкий, а тут говорит: «Пойду пообщаюсь с ним. По любви и не такое вытворишь».

Мои щеки начинают пылать, будто мне пятнадцать. Мира продолжает:

— Я очень удивилась. Тим, конечно, самый лучший брат, но касательно всех тем, помимо любовных. О чувствах он никогда ни с кем не разговаривал. Я вчера еще галочку себе поставила. Что-то с ним в Москве особенное случилось. Ну так что, я скажу тете Рите, что вы будете?

Пожимаю плечами:

— Я постараюсь.

— Здорово. Приятно было познакомиться, Настя. Мне жаль, что так вышло. Обычно Тим… ну, я часто прикалываюсь над его подружками таким образом, обычно ему по фигу.

Мира сжимает мою руку, после чего прощается с Тимом и спешит к парковке. А я остаюсь один на один с ожиданием, когда закончится его телефонный разговор.

К тому моменту, когда Тим убирает мобильник в карман, в уме готова целая речь в мое оправдание. Его холодность, скачки настроения, отсутствие конкретики и информации о том, что у него есть сестра. Он же вообще ничего о себе не рассказывает!

Однако едва Тим подходит, меня обдает холодом от того, насколько он спокоен и серьезен.

— Больше так не делай, — говорит он ровно, но при этом смотрит так, что у меня пальцы ног подгибаются. — Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

Я киваю.

Он в ответ показывает следовать за ним.

Тим

Черный Лексус паркуется у гаража, я замечаю его издали и сразу понимаю, кто и зачем прибыл. Рано они. Договорились на после обеда.

Настя скачет по пятам, но, завидев незнакомую машину, резко тормозит, глаза по пять рублей. Испугалась. Цокаю языком. Я все еще намерен надавать ей по заднице, едва сдерживаюсь, чтобы не при людях и не при Мире, эту потом не заткнешь. Только сейчас не получится. Когда она такая. Голову в плечи втянула. Навострилась уматывать при необходимости.

Сука, слезы так и льются — как этот поток остановить? Я вытираю глаза. В ушах звенит.

Ревнивая девка эта Настя, оказывается. Я пока не решил, как относиться к случившемуся, сам бы на ее месте точно уже кому-нибудь башку откручивал. Просто беру ее за руку.

— Это ко мне, не бойся.

— К тебе? Ты уверен? — Напуганный звереныш. Глаза круглые.

— Этим ребятам ты без надобности.

— А ты?

— Идем. Тебе надо… — Я оглядываю ее зареванное лицо, футболку, джинсы, — …придумать, что наденешь вечером. Займись этим.

— А ты чем займешься?

— А что, Настя?

Она внезапно преграждает дорогу, и я останавливаюсь, рассмеявшись.

— Я могу тебе помочь? — спрашивает Настя.

— Минуту назад ты пыталась меня покалечить, помощница.

— Если бы я планировала тебя покалечить, я бы покалечила. — Она вздергивает голову и с вызовом пялится в глаза.

Я тут же подхожу ближе и обхватываю дерзкий подбородок. Сжимаю двумя пальцами, нависаю. Хоть бы шелохнулась, сучка. Немедленно накатывает жар похоти. Я хочу Настины губы, грудь, задницу. Ее, блядь, всю.

Она как чувствует — краснеет и сглатывает. Действие будит фантазию. Неимоверным усилием воли торможу себя.

На нас смотрят.

— Если ты никого больше не трахаешь, то я с тобой, — говорит Настя ровно, сама при этом вся трясется от напряжения.

Внезапно осознаю, что ей больно. Пиздец как больно. Прямо сейчас. Из-за Миры и меня? К жажде секса примешивается что-то еще.

Настя добавляет:

— Как бы там ни было.

— Вот, значит, что самое важное.

Она моргает, но молчит. Губы плотно сжаты, аж белые. Я же ловлю себя на мысли, что увлекаюсь. Разговором этим, Настей ревнивой. Нашим противостоянием. И хочу ее уделать в нем, уделать так, чтобы заткнулась и лишь стонала подо мной. Со мной. Сейчас.

Втягиваю воздух сквозь сцепленные зубы. Настя вздрагивает и сжимает мои пальцы. Усмехаюсь. Я знаю, что ты наследница. Богатая и в будущем свободная. Я все для этого сделаю, решил уже. Движемся по плану. Не бойся.

И тем не менее. Шагаю в ее сторону, чтобы послушать, как часто дышит. Грудь быстро вздымается. Красивая. Наклоняюсь и целую Настю в вырез майки.

— Займись собой, но держись на виду. У меня дела.

Я поворачиваюсь и подхожу к Лексусу, из него сразу выскакивают двое. С первым общался по телефону, второго видел пару раз на тусовках. Оба окидывают цепкими взглядами. Им нужен еще один пилот на предстоящем ретро-ралли-фестивале, но у меня есть вопросы.

— Приветствую. Минуту, пожалуйста.

По-быстрому обмываю в раковине руки, лицо, шею, чтобы хоть как-то за человека приняли.

Ретро-фестиваль «Revival B. Время Героев» собирались проводить, еще когда мы со Смолиными на картинге гоняли. Федор принимал активное участие в организации, хотел сам, искал трассу, глаза у него горели. Еще бы они не горели.

Ралли Группы Б запрещены с 1986 года, и не зря. Это был один из самых легендарных и одновременно самых опасных этапов в истории автоспорта. Бесстыдно мощные тачки под пятьсот лошадок, бешеные скорости, дрянные трассы. Зрелище — обоссаться от восторга, и как следствие — куча смертей. Гонки закрыли через несколько лет после запуска.

Фестиваль обещает воскресить дух восьмидесятых, с их дикой энергией, риском и стремлением к скорости, но при этом гарантирует полную безопасность. Вроде как.

— Теперь готов, — сообщаю я и первый протягиваю руку. Открыто смотрю в глаза обоим по очереди, пытаюсь считать внутреннее состояние.