— Думаю, он погиб. Он... — Клэр мотнула головой, зажмурилась. Спустя миг открыла глаза. — Бонхэм достал нам пропуск на уходящий через Блокаду корабль, но пришлось сойти на первой остановке. Мы украли шлюпку. Они собирались приземлиться в Штатах, и я абсолютно уверена, что нас привезли бы прямо в лапы ВА. Бонхэм считает, что ему собирались промыть мозги. Пришлось нам стырить свободную шлюпку, и так получилось, что мы пролетали над Европой, и Бонхэм знал, что штаб-квартира НС в Париже... — Она покачала головой. Голос её напоминал треск сухих веток. — Мы не знали, что у вас всё... так.

— Пока город не обложили, всё было не так плохо. Никого не впускают и не выпускают, ну, может, и уцелели какие-то лазы... Много народу с голоду померло. Они пронюхали, что здесь Стейнфельд.

— Ты слишком много болтаешь, чувак, — резко вмешался Рикенгарп. — А если её экстрагируют? — Он облизал губы от крупинок синемеска. Язык его судорожно задёргался.

— Заткнись, — огрызнулся Остроглаз. — ВА уже всё это знает.

— Стейнфельд ваш вожак?

Остроглаз кивнул.

— Они город с лица земли готовы смести, гоняясь за ним. Методично пытаются его выманить... У вас в шлюпке не осталось топлива?

Клэр покачала головой.

Он пожал плечами.

В любом случае шлюпка уже у фашиков.

— Поверить не могу, что они сотворили с Парижем, — сказала она.

— Это не только они. По большей части — русские и янки. Рикенгарп и я — мы тоже янки. Зуб даю, сука, всё так и было.

— А из кого состоит армия Второго Альянса? В смысле, та, что обложила город.

— Сборная солянка. Много испанцев и итальянцев, но в высшем командовании латиносов нет. Там в основном бритиши. Буры, ливанские фалангисты...

— И что вы собираетесь делать?

Он мрачно покачал головой.

— Ты не туда посадила шлюпку, девочка. Ты на дне волчьей ямы. Мы тут на ниточке висим, надеемся, что союзники помогут. Они один раз пытались за Стейнфельдом скак прислать, но корабль сбили. Они попытаются снова. Ну, а если ничего...

Рикенгарп посмотрел на него.

— Остроглаз, ты меня вообще слышишь? Её могут схватить.

Остроглаз кивнул.

— А мне начхать. Девочка в такое дерьмо влезла, что имеет право знать. Нас самих уже сцапали. Воображаешь, что нам реально отсюда выбраться? Они это из нас с тобой выбьют, Гарпи.

— Ну, как хочешь, — сказал Рикенгарп, — мели языком, помело.

Остроглаз помедлил. Может, Рикенгарп и прав. Но он так устал... И ему казалось важным, чтобы она тоже узнала. Он покосился на Клэр и понял, что обязан ей довериться.

— Наши люди перемещаются к Парижу из других столиц Европы. Они намерены атаковать оцепление снаружи, чтобы Стейнфельд мог прорваться. Если бы не отчаянное положение, Стейнфельд им, думаю, запретил бы, потому что, скорее всего, фокус не удастся. Кордон ВА плотный и хорошо укреплённый. И у них егернауты есть.

— А это ещё что?

— Машины-убийцы. Огромные. Тяжело описать. Впрочем, мы уже три раза за три недели меняли базу. Они за нами гоняются. Может, стоило бы пробраться к Арке и дать себя обнаружить? Последний бой. Забрать с собой на тот свет нескольких засранцев, чтобы остальное НС спаслось. Мы станем мучениками, отличная политическая стратегия. Если кто-нибудь вообще узнает.

— Ты хочешь сказать — высунуться, чтобы вас убили?

— Угу.

— Триста спартанцев. Гм. Романтично.

Рикенгарп издал каркающий кашель. Голос его взлетал и опадал, а глаза слишком часто моргали.

— Романтично, — сдавленно хихикнул он. — Может быть. Ну и херня.

— Зачем... зачем выходить к Арке? Ты же имел в виду Триумфальную арку, не так ли?

— Угу. — Он пожал плечами. — Не знаю, может, это глупо. Политическая символика. Попытаться объединить французов. Арка — одно из немногих почти не пострадавших сооружений старого Парижа. Это символ НС. Она на флаге НС. Мы захватили языка, который нам сообщил, что фашики намереваются сровнять её с землёй егернаутами. Пусть попробуют растоптать то, что не растопчешь, говорит Стейнфельд. Думаю, он про наш боевой дух. Он любит такие речи. Оправданная гибель и всё такое. Мы над ним подшучиваем, но...

Он осёкся, чуть смутившись.

Объяснять ей, как работают егернауты, так и не пришлось. Он лишь обмолвился впоследствии:

— Их придумали учёные военной корпорации, спонсируемой Вторым Альянсом, а фирмой этой заправлял немец по имени Егер.

Ему не пришлось объяснять дальше, потому что, выйдя на поверхность из станции метро на Клиши, они услышали заглушавший все звуки рык егернаута. А спустя несколько минут, пробежав по тротуару пару кварталов к новому убежищу, и увидели его.

Рикенгарп и Остроглаз переглянулись и побежали быстрее.

Клэр казалось, что они бегут не в ту сторону: в облако пыли, окружавшее егернаут. Остроглаз что-то крикнул её спутникам: пускай-де остаются, где были.

Тряслась земля, да что там — сам воздух содрогался от рёва машины-убийцы. Скрежет, стон разрываемого металла, хруст камней под стальными жерновами... Они увидели монстра прямо перед собой. Чудовище было подсвечено вдоль осей, жёлтые и красные огни озаряли изнутри расходившееся от него пылевое облако.

Егернаут грозно возвышался над ними: пятиэтажная сдвоенная свастика из стали и пластмасс, и пылевой вихрь вокруг неё был как магический плащ.

Остроглаз прищурился. Песок жёг ему глаза, а дым, идущий от ямы с рваными краями на месте дома, разъедал слизистые. В этом доме располагался штаб.

Оператор егернаута закончил работу. Остроглаза и остальных он не заметил. Сокрушив на своём пути несколько массивных зданий, словно карточные домики, он развернулся и поехал обратно. По оба борта машины, как турбулентный след от скоростной лодки, дождём разлетались кирпичи и булыжники. Узконаправленные микроволновые лучи размягчали и плавили их на лету.

Чудовищная машина напоминала огромное вагонное колесо без обода. Нет, два колеса с восьмёркой спиц у каждого. Гидроплазовые «мускулы» помогали ей рыть, пахтать, долбить, раскидывать в стороны препятствия. Она была похожа на газонокосилку Rototiller — но пятидесяти ярдов высотой.

На осях, между восьмёрками крутящихся спиц, имелся источник ядерной энергии, так что стрелять по егернауту было не самым разумным решением. Источник был закреплён — оси поворачивались вокруг него. На егернаут и неподвижный-то смотреть жутко было — а в движении тем более. Идеальное орудие государственного терроризма. За месяц полдюжины таких машин могли стереть с лица земли город. Справиться с ними было крайне сложно.

Рикенгарп и Остроглаз вынужденно перелезли через уцелевший зубец стены, кашляя в дыму и пыли. Они слышали гул удалявшегося егернаута, монументальный скрежет, ощущали дрожь воздуха — такую сильную, что казалось, будто идёшь против ударной волны в жидкости.

А потом спустились в дымящуюся яму, где некогда находилась штаб-квартира Нового Сопротивления.

Лениво догорала чья-то кожаная куртка — в этом месте егернаут раздавил химическую печку. Кроме языков пламени, в яме ничто не двигалось, да ещё дым поднимался к небесам причудливыми завитками, словно души погибших покидали тела. Там и сям виднелись клочья волос, обрывки кожи, истерзанные останки. Окровавленная, но бескровная рука когтем торчала из развалин. Окровавленные же чёрные банданы в беспорядке перемешались с плотью и мозгами обладателей.

Егернаут не единожды проехался по этому месту.

Остроглаза точно током шибануло, когда он увидел, что осталось от Дженкинса. Сердце его подскочило и превратилось в камень.

— Они все мертвы, — трясущимся голосом констатировал Рикенгарп. Голосом жалобным, как у потерявшегося мальчика.

Остроглаз покачал головой.

— Нет, не все... может, кто-то и сбежал... — А, пустые мечты. Он попытался представить, как это происходило. — Часовые... фашики послали коммандос снять часовых. Потом привезли сюда егернаут на тихих грузовиках. Самосборка из частей... может, в квартале отсюда. Активировали. Эта штука развернулась... в сложенном виде она очень компактна... И обрушилась на наших, не успели они и понять, что происходит...