Она сжала руки в кулаки, вонзив ногти в ладони. Напрягла глаза, пытаясь разглядеть отца в сумятице бегущих людей, сверкающих огней и мечущихся лучей фонариков. Инстинктивно подалась вперёд, на шум, позвала:

— Папа?

Кто-то схватил её за руки и оттащил назад. В следующее мгновение она узнала Бонхэма. Он горячо зашептал ей на ухо:

— Нельзя! Тебя пристрелят, не успей ты там появиться! Посмотри: позади никого!

Действительно, охрана тыльной баррикады, испугавшись взрыва, разбежалась. Бонхэм потащил девушку к бусику, который мятежники использовали как подпорку для баррикады.

Она прекратила отбиваться от Бонхэма, когда оглянулась через плечо и увидела, что за ними тащится Молт.

— Бонхэм! — заорал Молт. — Стой, сука, не уйдёшь! — Он был всё ещё в двадцати ярдах, но остановился и поднял ружьё.

Вокруг него сложился узор световых пятен. На миг он замер, подсвеченный сзади, на фоне баррикады, точно пещерный человек у костра. Лицо его оставалось во мраке, а фигуру очерчивали мелькающие вспышки. В тот самый миг, как Молт выстрелил в Бонхэма, свет ударил ему в лицо, и он промахнулся — всеми тремя выстрелами. Пули срикошетили о металл бусика. Бонхэм отпустил девушку, развернулся, влез в бусик и спрыгнул по ту сторону барьера. Клэр стояла, точно кролик перед удавом, не в силах отвести взор от Молта. Тот приближался, поднимая ружьё и целясь ей в грудь.

От передней баррикады донеслись крики. Штурмовики прорвались в коридор. Клэр насчитала семерых или восьмерых эсбэшников в полной броне. Лица их были скрыты от неверного света за полупрозрачными забралами. Они ринулись на Молта, крича через усилители шлемов:

— САМСОН МОЛТ, БРОСАЙ ОРУЖИЕ! ТЫ АРЕСТОВАН!

Молт перевёл ружьё на ближайшего штурмовика и выстрелил. Тот пошатнулся, но не упал, поднял своё оружие и высветил Молта фонарём. Молт отшвырнул ружьё и выхватил пистолет.

Она услышала крики Бонхэма позади:

— Клэр! Лезь сюда, нас там ждут!

Молт нажал на курок. В пистолете были разрывные пули: штурмовик упал, броня его раздулась. Нечеловечески усиленный вопль эхом раскатился в стальных стенах. Молт побежал на эсбэшников, что-то вопя. Лучи фонарей стегали его, как световые хлысты.

Клэр прищурилась, выглядывая отца...

Бонхэм продолжал кричать на неё с той стороны барьера...

Молт резко остановился: один из штурмовиков выстрелил в него. Молта, казалось, удивило, что выстрел не причинил ему особого вреда. Он только расхохотался и снова побежал на них.

И в этот миг, заливаясь диким хохотом, устремясь навстречу штурмовикам с пистолетом в руке, — он взорвался. Разрывная пулька замедленного действия прогрызла путь в его груди и сдетонировала. Красная вспышка взрыва, за ней фонтан крови — того же оттенка.

Мы склонны забывать, отстранённо подумала Клэр, что состоим преимущественно из красной жидкости. Теперь ей напомнили, что так оно и есть: Молт превратился в фонтан красной жидкости. Пара капель долетела до Клэр и омочила ей лоб.

Штурмовики двинулись на неё, крича:

— КЛЭР РИМПЛЕР, ТЫ АРЕСТОВАНА!

Папа погиб, поняла она. Безнадёжно.

Она развернулась и полезла через встроенный в баррикаду бусик, пытаясь протиснуться в окошко и всё время ожидая, что сзади просунется рука в доспехах, чтобы схватить её за ногу. Вместо этого появилась рука Бонхэма — тот помог ей пролезть через окошко бусика и поставил на пол с другой стороны баррикады. Клэр очутилась в полумраке, на коленях. Сзади раздавались усиленные громкоговорителями вопли:

КЛЭР РИМПЛЕР...

— Почему они пытаются меня арестовать? — выдохнула она в лицо Бонхэму. — Ты же сказал, что всё устроил.

— Это секретная договорённость. Лишь нескольким из них сказали. Бежим! — Бонхэм помог ей встать, они побежали по коридору, свернули за угол, промчались по эстакаде, взбежали по звякающей металлической лесенке. Ком света от Бонхэмова фонаря хаотически метался по стенам. Наконец она увидела выход в ангар.

Там горел свет и стояли несколько человек в униформе. Вид у них был скучающий. Они ждали их.

Клэр вскрикнула в отчаянии.

— Тихо, — сказал Бонхэм, — это люди ван Кипс. Всё в порядке. Это часть сделки.

— Пропуск на борт транспортника? — потребовал один из незнакомцев.

— Сейчас... где он... вот, — Бонхэм подал ему листок бумаги.

— Лады. Идите сюда.

Клэр разрыдалась.

Отец погиб. Она его бросила.

СРОЧНО: Уитчер — Стейнфельду.

Текст расшифрованного сообщения: Они обработали Стиски экстрактором. Сообщается, что он мёртв. Эллен Мэй Крэндалл тоже мертва. Они сцапали Пэрчейза. Они знают, где ты. Повторяю: они знают, что полевое командование НС находится в Париже, и ты в частности. Мы перехватили сообщение от Уотсона их парижским отрядам. Он требует оцепить город и «стереть с лица земли, если потребуется». Они перебрасывают туда новое вооружение. Беги из Парижа. Повторяю: беги из Парижа.

СРОЧНО: Бен-Симон, израильское посольство — Уитчеру.

Текст расшифрованного сообщения: Ваше сообщение перенаправлено Стейнфельду. Однако ущерб, причинённый русскими спутниковой группировке союзников, а также некоторые другие факторы делают маловероятной доставку сообщения. Из компьютерных анализов следует, что вероятность успешного получения Стейнфельдом вашего сообщения не превышает семи процентов. Есть и хорошие новости стратегического характера: созвано совещание на высшем уровне в Тель-Авиве по случаю новых разведданных о крайне агрессивной антисемитской политике ВА. Моссаду рекомендовано перейти к активной фазе противодействия ВА. Мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы вытащить Стейнфельда и его сотрудников.

Рикенгарп и Остроглаз рыскали в развалинах Парижа, пытаясь определить точное место приземления шлюпки (Стейнфельд утверждал, что та села где-то в километре к северо-востоку), когда увидели, как Бессон жарит себе на ужин последние два пальца левой руки.

Лицо Бессона было искажено мутным, вспученным от жара пластиковым покрытием окна в «макдональдсе», но узнаваемо. Он готовил себе что-то непонятное — с этого ракурса нельзя было понять, что. Жарил на гриле, используя для обогрева забытый тут баллон с пропаном. Полевая кухня Бессона размещалась в двух кварталах от Триумфальной Арки, на Елисейских полях. Вернее, на том, что от них осталось. Бессон от Арки далеко не уходил: его жену погребло заживо, когда обрушился дом в паре сотен ярдов оттуда.[56] Бессон с тех пор постоянно возвращался к дому по ночам. Поговорить с женой.

Рикенгарп утверждал, что и сам видел призрак жены Бессона. Прозрачную светоносную фигуру: та плыла в воздухе над грудой обломков и загадочно улыбалась. Так он говорил.

Вполне возможно, что он её и впрямь видит, подумал Остроглаз. И двух дней не прошло с момента, как фронт опять сместился на север, оставив Париж в руках ВА (вернее, его французского крыла, Stratégie Actuel[57], и стайки запуганных копов), а Рикенгарп уже отыскал на чёрном рынке барыгу и сторговал у него половину унции синемеска за антикварный китайский серебряный браслет с нефритовой вставкой. (Рикенгарп купил браслет на доходы с первого настоящего хита. Любой другой человек на моём месте купил бы машину, заметил он.) Если вынюхать достаточно синемеска, увидишь всё, что пожелаешь.

Вечер был промозглый и мрачный, но закат ещё окрашивал край неба слабым румянцем. Метёлки тумана, собираясь в узелки, дрейфовали в тёмно-синих тенях полуразваленных домов.

Они стояли у витрины разграбленного «макдональдса». Приклад бельгийского пулемёта холодил Остроглазу руки. Спускалась ночь. У Остроглаза на правом бедре висел ещё пистолет калибра 0.45, а Рикенгарп вооружился уворованным со склада ВА автоматическим ближнебойным дробовиком «Хеклер и Кох» третьей модели. Дробовик 12-го охотничьего калибра, с газоотводной трубкой, плавающим затвором, пламегасителем и вынесенным вперёд спусковым крючком, тридцатичетырехдюймовый, угловатый, из лёгкого пермапласта, углеволокна и пластмасс прочнее стали. Двадцатипатронный. Рикенгарп добыл к нему семь полных магазинов и тренировался до одури, так что теперь мог бы утку влёт сбить. На расстоянии до ста пятидесяти ярдов дробовик этот был смертельным оружием.